Почувствовав беспокойство, Вебб встал из-за стола, за которым проработал весь день. Во дворе стая воробьев, громко щебеча, перелетала с ветки на ветку. Их бодрое чириканье наполняло виллу, служившую Веббу домом, когда он находился в Южной Калифорнии. Энергичные воробьи с их жаждой жизни, пищи, секса, новых территорий... Им можно было позавидовать.
Вебб купил двухэтажный дом и часть пляжа не только из-за красоты выложенных изразцами двориков, но в первую очередь из-за великолепного вида на океан. Бесконечный голубой простор неба сливался с такой же бесконечной морской гладью, и Вебб не уставал любоваться этой прекрасной картиной природы.
Дом буквально висел на утесах Малибу, и Вебб часто думал о том, что, случись землетрясение или оползень, вилла, а вместе с нею и он, упадет в бездну. Он дорожил лишь очень немногими принадлежащими ему вещами, и в том числе этим домом, с которым его связывали невидимые нити. В то время как верхний этаж состоял из просторных комнат, залитых солнцем и открытых морскому ветру, нижний служил хранилищем для необычайной коллекции. Но это было не собрание картин старых мастеров, как у Феверстоунов, а коллекция орудий истязаний времен испанской инквизиции, настоящая камера пыток.
Вебб не был ни садистом, ни убийцей, но он был знатоком человеческих переживаний. Преступления, свидетелем которых он был в детстве, лишили его способности чувствовать, эта способность просыпалась в нем разве только в исключительных случаях, в остальном и радость, и боль были для него почти неразличимы. Он также понимал, что в придачу к его беспокойному и проницательному уму судьба одарила его еще и сверхъестественной способностью угадывать в других их наиболее уязвимые места. Он обладал шестым чувством во всем, что касалось людей и ситуаций, в которые они попадали.
Может быть, именно поэтому он с таким интересом наблюдал за развитием отношений между Кэлгейном и Гас Феверстоун. Догадывались они об этом или нет, но они неотвратимо шли к столкновению. Кэлгейн был движим самым темным из чувств, чувством мести, в то время как Гас стремилась доказать всем, что заслуживает уважения и не имеет ничего общего с той заносчивой особой, которую с великим сладострастием преследовали репортеры. Джек и Августа были как свет и тьма, а свет и тьма не могут сосуществовать. Один из них должен одержать над другим победу.
Видимо, Гас уже на том вечере у Феверстоунов поняла, что кто-то из них должен погибнуть. Вебб прочел это в ее глазах, когда она оглядывала комнату в поисках Кэлгейна. Гас неминуемо обратится к Кэлгейну за помощью, потому что только он один мог оказать ей эту помощь. И, наверное, окажет, если она, в свою очередь, поможет ему. Все зависело от того, как сильно Гас желала заполучить свой журнал и свой фонд. А дальше...
Развязка была лишь вопросом времени.
Вебб вернулся к столу и взял резной ящичек из тикового дерева, в котором хранил карты Таро. Он вытащил колоду и начал раскладывать зловещий пасьянс, где предсказания будущего были неразрывно и драматически связаны с прошлым. Вебб почти не сомневался, куда повлечет Кэлгейна неистовая сила, прячущаяся в его душе. Весь вопрос в том, знали ли об этом карты.
Глава 19
- Люди верят, что могут купить за деньги чувство собственного достоинства, - объясняла Гас. - Я же хочу убедить их, что чувство собственного достоинства - это внутреннее состояние каждого человека. Слово "свобода" будет манифестом нашего журнала. Я не желаю, чтобы женщины оставались рабами моды. Я хочу, чтобы каждая наша читательница создала свой собственный стиль, стиль вне диктата моды.
Гас говорила со страстью и верой в свои слова. К счастью, старшие редакторы были заражены ее энтузиазмом. Сидя на складных стульях в еще неотделанной комнате, где пол был посыпан опилками, они аплодировали, смеялись и задавали Гас каверзные вопросы. Она же развивала свою идею журнала, хотя раньше уже беседовала с каждым из них в отдельности.
Сегодня она была проповедником, обращающим в свою веру языческие души.
Ранее, на этой неделе. Гас подписала контракт об аренде двадцатого и двадцать первого этажей банковского здания и сегодня собрала редакционную коллегию, чтобы обсудить новые идеи, а вместо этого устроила им "театр одного актера". Нечто вроде длинной коммерческой рекламы.
- Простите, - сказала Гас, заметив усмешки на лицах присутствующих. Я не даю никому высказаться.
- Хотелось бы знать, где ты получила такую прекрасную ораторскую подготовку? - поинтересовалась главный художник Лиза Берне. - Наверное, не иначе как у самого Росса Перо.
Все захлопали, и Лиза Берне, молодая женщина, бывший сотрудник журнала "Эль", поблагодарила всех гордым поклоном. Затем взяла последний кусок пиццы с ананасом и ветчиной, закинула на стол с уже пустыми коробками и пластиковыми стаканчиками ноги и принялась за еду.
"Какие грязные у нее ступни", - подумала Гас. Подошвы ног главного художника были совершенно черными, за исключением тех мест, где к ним пристали опилки. Именно таких вот самостоятельных женщин, равнодушных к общественному мнению, Гас мечтала воспитать с помощью своего журнала. Хорошенькая тридцатилетняя блондинка Лиза щеголяла, как всегда, в штанах и кофте китайских бедняков и была босиком. Ее не заботило чужое мнение, к тому же Гас попросила всех прийти на совещание именно в той одежде, в которой они чувствовали себя по-настоящему комфортно. Наверное, ей самой вместо джинсовых шортов следовало надеть мужские трусы!
Гас захлопнула дверь в коридор, откуда неслись жужжание дрели и стук молотков. Отделка помещений шла полным ходом, и Гас сочла это добрым знаком. Обновлялось и строилось все: само здание, журнал и даже ее собственная жизнь.
- Теперь высказывайте свое мнение! - предложила Гас, и главный редактор "Принципов" Джеки Сандерсон первой откликнулась на приглашение.
- Познание самого себя и мужество быть тем, кем ты являешься на самом деле, - так я понимаю задачу нашего журнала, - объявила она.
Рыжей Джеки было сорок пять, но сегодня, она смыла краску с волос и явилась такой, какой была в действительности: седые пряди преобладали в ее пышной прическе, а серебристый костюм из лайкры обтягивал ее, как знаменитых кошек из мюзикла Вебера, и завершался прозрачными пластиковыми босоножками. Единственным ярким пятном были алые ногти на ее ногах.
