Чего Лили никак не могла понять, так это того, что отец, человек высокой культуры, мог найти в вульгарной женщине, подобной Рите Уолш.

Лили спустила с плеч блузку и, поворачиваясь из стороны в сторону, принялась осматривать себя в зеркале. Пока никаких следов. Возможно, еще рано. Некоторые синяки - как фотонегативы, они проявляются лишь спустя время. Надо осмотреть бедро, которым она ударилась о ступеньку лестницы.

"Тяга к запретному плоду..."

Так называл Лейк страсть отца к Рите Уолш. Лили расстегнула плетеный кожаный пояс и металлические кнопки джинсов. "В нашем благопристойном отце живет старый распутный козел, - шепнул ей как-то брат после того, как мачеха смутила гостей неприличным анекдотом. - Рита умеет растормошить лицемерного святошу".

Лейк считал отца ханжой и сухим педантом, хотя внешне всегда был почтительным и покорным сыном. Лили было обидно, что отец открыто отдавал предпочтение Лейку, который его ненавидел, а к ней был равнодушен, хотя она довольствовалась бы даже его редкой похвалой. Отец никогда не проявлял к ней особого интереса, и Лили часто спрашивала себя, не потому ли это, что она так на него похожа... И еще потому, что в ней нет ничего от запретного плода.

Она расстегнула и приспустила джинсы и трусики и продолжила поиски.

- Так я и знала, - обрадовалась она, обнаружив большое красное пятно на ягодице.

Она провела пальцем по припухлости и сморщилась от боли.

Смотрите, что с ней сделал этот хулиган! Можно только сожалеть о том, что диски не размозжили ему голову. Смерть мистера Кэлгейна значительно облегчила бы положение вещей.

Лили сняла парусиновые кеды и начала закалывать волосы, поглядывая в зеркало на свой растрепанный вид. Внезапная мысль покрыла краской ее лицо и шею. Расстегнутая блузка, спущенные джинсы и трусики, а теперь еще и яркий румянец делали ее похожей на тех женщин, которых тайно вожделел отец. Непристойных существ, таких как Рита и Гас.

К тому времени как Лили открыла воду в душе и сняла с себя всю одежду, она обнаружила еще два синяка. Ей пришло в голову, что Джек Кэлгейн наверняка избивает своих женщин, и хотя мысль об этом принесла ей удовлетворение, она не могла представить, чтобы какой-то мужчина избивал и унижал Гас.

Она бы его просто убила на месте.

Обычно Лили предпочитала душу большую мраморную ванну, но тяжелое испытание, которому она только что подверглась, требовало омовения под очищающей струей душа, самой горячей, которую она могла выдержать. Лейк часто упрекал ее в том, что, подобно отцу, она была узкой моралисткой и к тому же еще недотрогой. Прав он или нет, но она испытывала отвращение к грубой силе и примитивному мышлению, которые олицетворял Кэлгейн. Сейчас она мечтала только об одном: поскорее смыть с себя его отвратительный потный запах.

Лили встала под душ, и потоки горячей воды обрушились на нее. Это было как раз то, в чем она нуждалась. Через несколько минут напряжение исчезло, как та вода, что, журча, исчезала в стоке.

Она еще изо всех сил терла себя и подставляла то спину, то бока мощному водопаду, когда почувствовала, что кто-то вошел в ванную. Через запотевшие стеклянные стенки душа она разглядела мужскую фигуру. Лили приостановилась, и струя воды выбила у нее из рук пористую морскую губку. Дверь душа поползла в сторону, и Лили застыла в беспомощной позе.

Дрожь охватила ее, сначала внутри, потом снаружи. Это был сигнал тревоги, предупреждавший об опасности. Да, это опять он, в этом не было сомнения. Он нарушил ее уединение, и скоро, если у нее не хватит сил сказать "нет", он осквернит все то, что ей дорого: ее достоинство, душу и тело. Она должна найти в себе силы, чтобы оказать ему сопротивление. Она не может допустить, чтобы он снова воспользовался ее слабостью.

Она не может позволить ему снова ее унизить.

- Повернись, - сказал он. - Повернись и подними губку, которую ты уронила.

Лили с трудом воспринимала, что происходило потом. Ее сердце так сильно колотилось, что она не могла думать. Ее свидания с ним всегда превращались в один пламенный пожар, из которого она выбиралась, тяжело дыша и сгорая от стыда.

Но она не могла не подчиниться. Она всегда выполняла то, что он ей говорил.

- Нет, не надо приседать на корточки. Нагнись, - приказал он ей. Нагнись, чтобы Я мог осмотреть синяки у тебя на ягодицах.

Она согнулась пополам, как гимнастка, и вошедший в душ голый мужчина начал гладить ее бедра, одновременно глубоко погружаясь в ее сотрясаемое спазмами тело. Как умело он дарил ей наслаждение! Она знала, что это грех, и еще какой, но она не могла не подчиниться. Его власть и твердая воля были единственной опорой ее жизни. В этом он был точно таким, как ее отец.

***

"Если ты можешь выбирать между двумя пороками, выбирай тот, которому ты еще не предавался". Редко какая пословица так отвечала внутреннему состоянию Вебба Кальдерона. Он был настолько искушен в пороках и грехах, что вряд ли существовали хотя бы еще два, из которых он мог сделать свой выбор. Но это было до того, как он познакомился с Феверстоунами. Это семейство предлагало Веббу столь богатый выбор пороков, что даже он не знал, на каком ему остановиться. А наблюдать, как это почтенное семейство реагирует на присутствие Джека Кэлгейна, было все равно что развлекаться цирковым зрелищем.

Он удовлетворенно отложил в сторону увеличительное стекло, которым пользовался, рассматривая рисунок XVII века, сделанный Гверчино. Видимо, рисунок действительно подлинный. Стиль художника был свободным и естественным и в то же время отличался строгостью деталей. Гверчино скорее стремился к точности, чем к совершенству.

Забавно, что эти качества были характерны еще для одного мастера своего дела. Существовало великое множество талантливых умельцев, но Джек Кэлгейн поразил Вебба технической точностью своей работы в сочетании с любовью к драме. Он оправдал свою славу Мага, продемонстрировав им всем номер с тайным ходом за книжными полками. Это было здорово придумано. Лейка чуть удар не хватил.

Но у Кэлгейна было еще одно качество, особенно интриговавшее Вебба. Да Винчи назвал это качество духовной силой, хотя другие давали ему иные названия, такие как жизненная или космическая сила, но Вебб был уверен, что в любом случае подразумевалась некая тайная неистовая мощь, двигающая людьми, подобными Кэлгейну, и скрытая у них в душах.