Парни шли по сухой траве и шутливо ссорились между собой. Он не спускал с них взгляда.

В подростковом возрасте Эрику постоянно хотелось поговорить с кем-нибудь о своих корнях. Хотел, чтобы его отец Йозеф, прежде чем умрет, рассказал ему как можно больше о своем детстве. Но папу всегда интересовало только настоящее. Шведская часть их жизни и нынешняя ситуация. Он не любил говорить об оставленной Африке. Она принадлежала прошлому. Швеция стала их общим будущим. Страной возможностей. Насколько Эрику было известно, у них остались родственники в Кении, но ему все равно хотелось знать больше. Но сейчас такой возможности у него уже не было: папа умер от инфаркта сразу после Рождества.

С тех пор Эрик часто разговаривал с матерью. Смог выяснить многое, хоть и с ее слов. Его дед по отцовской линии был рыбаком на острове Ламу. Родственники – мусульманами. Все они, за исключением папы Эрика, погибли во время большого урагана в середине семидесятых. Папа вырос в детском доме в Момбасе. Его усыновили сотрудники американской гуманитарной организации. Он познакомился с матерью Эрика в Стокгольмском университете. Религия предков не стала для него своей, скорее наоборот: пока Эрик рос, ни он, ни мать не слышали от отца ни слова о вере.

Парни подходили все ближе. Парочка, с которой Эрика связывало его африканское происхождение. Те, с кем он собирался поговорить.

Он полистал лежавшие на соседнем сиденье распечатки. Тексты выступлений делегатов Панафриканского национального конгресса и цитаты лидера Черных Пантер Бобби Сила давали пищу для размышлений. Были крайне эмоциональными.

«Мы будем защищать себя от вседозволенности и жестокости расистской полиции и военных всеми необходимыми способами». Он смутился. Призывы к насильственным действиям против его коллег представлялись ему неприемлемыми. В то же время он знал, что у многих копов, к примеру в США, еще сохранился менталитет, корнями уходивший в старое рабовладельческое общество. Он взял другую бумагу. Послание Нельсона Манделы имело противоположный смысл.

«Если люди способны научиться ненавидеть, они также могут научиться любить. Поскольку любовь более естественна для их сердец».

Парни проходили мимо его машины. Болтали о чем-то и, похоже, смеялись над ним. Они ведь вряд ли могли распознать в нем полицейского. Такие машины, как его личный «Олдсмобиль», обычно предпочитали поклонники гангста-рэпа. Кроме того, он надел желто-зеленую бейсболку фирмы «Фубу», чтобы парни приняли его за своего.

Он уже собрался открыть дверь и вылезти наружу, когда увидел еще одного черного юношу, идущего через поле. Все произошло очень быстро. Двое парней, только что миновавших Эрика, подбежали и третьему и начали его избивать.

«Черт», – подумал Эрик и, выскочив из машины, устремился к ним, чтобы остановить драку. Он схватил одного из нападавших за руку, пока двое других разбегались в разные стороны.

– Чем, черт возьми, ты занимаешься? – спросил он.

Махди удивленно посмотрел на бейсболку и шаровары Эрика и попытался вырваться.

«Это что еще за придурок?», – подумал он.

– Эй, отвали, это наше личное дело, – буркнул он.

Кровь ударила Эрику в голову.

– Заткни пасть, сопляк! – рявкнул он и, сунув парню в лицо полицейское удостоверение, потащил его к машине.

Махди ощутил крепкую руку на своем затылке, когда его заталкивали на переднее сиденье. Он был больше удивлен, чем испуган. Парень в бейсболке выглядел как те пародийные рэперы из Youtube, над которыми они обычно смеялись.

– Это была шутка. Мы просто дурачились, – сказал он.

Эрик запер двери.

– Сиди смирно и помалкивай, – сказал он.

Махди окинул взглядом машину. У нее был красный кожаный салон, не слишком типичный для полицейского автомобиля.

«Что, черт возьми, происходит?» – подумал он. Его смущала блестящая желтая шапка стража порядка. Он остолбенел, когда тот повернулся к нему с улыбкой и заговорил нормальным голосом. Махди скрестил руки на животе.

– Как тебя зовут? Я не собираюсь арестовывать тебя, достаточно только имени. Мы просто поболтаем немного. Откуда ты родом? – спросил Эрик.

«Поболтать, да пошел ты», – подумал Махди.

– Я Чарльз. Из Шерхольмена, – сказал он.

– Меня зовут Эрик Свенссон, я инспектор полиции Стокгольма, – представился Эрик.

Махди рассмеялся и покосился на его коричневую кожу. Парень в бейсболке в любом случае обладал чувством юмора.

– О’кей, я понимаю, меня зовут Махди. А как твое настоящее имя? – спросил он.

Эрик перестал улыбаться.

– Это и есть мое имя, – ответил он. – Ты же видел мои документы. Мой отец из Кении, а мама шведка.

«Не так все должно было выйти», – раздраженно подумал он. В его планы не входило исповедоваться перед каким-то сопляком. Но сейчас речь шла о воплощении в жизнь старого принципа «each one teach one»[9], а он не собирался сдаваться, еще даже не начав.

Махди подозрительно смотрел на Эрика.

«Что ему надо? Мы так и дальше будем сидеть здесь и рассказывать друг другу про свою жизнь?» – подумал он и решил, что полицейский хочет заморочить ему голову. Изображает из себя доброго дядю в надежде добиться своего. Махди весь напрягся. Он вздрогнул, как от удара, когда Эрик наклонился вперед. Он приготовился отбиваться, но тот достал из-за зеркала заднего вида вымпел. К своему удивлению, Махди увидел на нем изображение Кертиса Джексона, выступавшего под псевдонимом 50 cent – с голым торсом, двумя автоматами «Узи» и надписью P.I.P.M. снизу. Полицейский бросил его в бардачок.

– Нет, не то. Не это я искал, – сказал он и, порывшись в бардачке, извлек оттуда вымпел с черной, красной и зелеными полосками.

«Ага, – подумал Махди, – так я и думал. Радужный флаг».

Он постарался прижаться к двери, чтобы иметь возможность сопротивляться.

Полицейский поднял вымпел.

– Вот наш флаг! – воскликнул он.

«Вот, черт», – подумал Махди. Эрик посмотрел на сидевшего рядом с ним парня, пытаясь разобраться, понял ли тот его.

– Ты знаешь, что это за флаг? Понимаешь, о чем я говорю?

Махди не знал, что ему сказать. Однако он должен был как-то ответить и тем самым отвлечь полицейского. Поскольку боялся, что в противном случае его изнасилуют прямо сейчас.

– Ну, я не знаю на самом деле. Он откуда-то из Ближнего Востока? По-моему, я видел его на стене у отца одного своего друга, – промямлил он.

– Возможно, но это не палестинский флаг. Это наш флаг. Изначально наш. Панафриканский.

Махди никогда не слышал о такой стране.

Эрик улыбнулся ему.

– Это флаг Африки. Она в наших генах. Оттуда мы родом.

Махди все еще ничего не понимал.

– Но не я, – протараторил он. – Я из Шерхольмена. Я родился здесь. Моя бабушка из Сенегала, но мы никогда не встречались с ней.

Эрик вздохнул. Он не собирался сдаваться так просто, но и представить себе не мог, насколько трудно будет объяснять столь естественные вещи. Он держал вымпел перед собой.

– Это так символично, – сказал он. – У таких, как мы, людей с черной кожей, одни и те же корни. Черная полоска на флаге – это ее цвет. У нас общий генетический код.

Махди сидел молча, прикусив губу. Он перевел взгляд на светло-коричневую кожу полицейского. Как там его звали? Эрик Свенссон. Общие корни, ну конечно, будь по-твоему. Хотя у него цвет кожи больше напоминал загар, с которым обычные шведы возвращались домой с Майорки после отпуска, проведенного главным образом за игрой в гольф.

– Красная полоска на флаге – это кровь, пролитая в эпоху колониализма и рабства, – продолжил Эрик. Махди посмотрел на свои руки. От них немного воняло кровью, хлынувшей из носа придурка, которого он ударил несколько минут назад. Им пришлось преподать ему урок, чтобы тот не лез к младшим братьям их приятеля.

– Зеленый – это цвет джунглей, откуда мы все вышли, – не унимался страж порядка. Махди уже не мог больше слушать его. Полицейский явно был не в себе. Зеленые джунгли. Отец показывал ему фотографии пригорода Дакара, где жила бабушка. Красная пыль, гравий, камни. Пустыня. Бетон. Гораздо больше растительности он видел рядом со спорткомплексом в Ворберге.