Он покачал головой.

– Я понимаю, что ты чувствуешь себя ответственной за них. Но, возможно, речь идет об убийстве. И я хотел бы присутствовать при этих разговорах.

«Она не сможет вытянуть из них всю нужную информацию, если группе действительно есть что скрывать, – подумал он. – Для этого надо уметь допрашивать».

Линн поняла по его голосу, что он не отступится от своего требования.

– Ладно, – сказала она. – Ты сможешь поговорить с ними. Но я должна найти их первой, чтобы вместе мы встретились с ними потом.

Рикард не ответил, он только еле заметно кивнул. Ему не нравилось это. Но в то же время она была права. Они не могли рисковать, вдруг группа потом уйдет в подполье. Эзги в больнице до сих пор молчала как рыба. У Рикарда не было ничего, что позволило бы им продвинуться в расследовании. Ему нужен был человек, который сможет завоевать доверие группы.

Ему нужна была Линн.

Линн села рядом с больничной койкой. Кожа под глазами Эзги еще была желтоватого оттенка. На скуле виднелась синеватая сетка тонких кровеносных сосудов. Вереница темных швов с красными контурами тянулась от макушки по лбу и ниже. Эзги смотрела на нее сначала удивленно, потом с подозрением. Линн не предупредила о своем визите.

– Привет. Я подруга Ильвы. Меня зовут Линн Столь, – сказала она, выудила из своей сумки книгу Кейтлин Моран «Как быть женщиной» и, подвинувшись ближе, положила ее на одеяло.

Эзги еле заметно улыбнулась и опустила взгляд. Она говорила едва слышно.

– Я знаю о случившемся с Ильвой. Антон приходил сюда. Он рассказал, – промямлила она, все еще смотря на одеяло, потом скосилась на Линн. – Я слышала и о тебе тоже. Поговаривают, ты перешла на другую сторону.

Линн подвинула стул еще ближе.

– Я осталась такой же, какой была всегда. Верю в те же самые вещи. Но работаю сейчас немного по-другому.

Эзги повернула голову и скептически посмотрела на нее.

– Ты работаешь с полицией.

– Я помогала им выследить нацистов, да. А также кое в чем помогала журналистам из «Группы расследований», RiseUp и датской ячейке АФА. А в молодости в течение пяти лет была активным членом АФА в Линчепинге, – сказала Линн и глубоко вздохнула. На нее нахлынуло раздражение. Она не знала Эзги и не видела никаких причин объясняться перед тем, кто явно уже составил свое мнение о ней. Тем более новичком в движении. Да еще и перед тем, кто на пять лет моложе ее. И все же Линн требовалась помощь этой девицы.

Она смотрела Эзги прямо в глаза, не опуская взгляда.

– Послушай. Мы на одной стороне. Мы оба, ты и я, хотим знать, как получилось, что нацисты ждали вас в доме в Тюресё. У меня есть возможности добраться до них, если мне только удастся получить что-то, с чем я могла бы работать. Я пыталась связаться с Антоном, но он не ответил. Номер, который он мне дал, наверное, не существует больше, – сказала она.

Эзги настороженно смотрела на нее. Линн улыбнулась и наклонилась ближе, пытаясь сломать невидимый барьер, отделявший ее от молодой женщины.

– Он не выглядел взволнованным при встрече с тобой? Или был таким, как обычно?

Линн видела, как она колебалась. Потом, похоже, Эзги решилась.

– Ну, Антон был обычным. Он рассказал, что тоже остался в доме во время акции. Но, по его словам, ему удалось сбежать. Он оказался более везучим, чем я, – подытожила она, а затем продолжила, взвешивая каждое слово: – Но я не видела, как он пробрался на чердак.

Эзги взяла лист бумаги и написала номер.

– Он поменял телефон. На всякий случай. Это «левый» номер, и его невозможно отследить. Ему нужно было поменять симку сразу после вашего разговора. Но он рассказал, что встречался с тобой, – сообщила она и холодно посмотрела на Линн. – Он, похоже, доверяет тебе.

Эзги наблюдала, как Линн удалялась по коридору. Слухи явно были правдой. Она спуталась с полицией. Стала частью структуры власти, защищавшей привилегии богатых. Почему она должна была помогать ей? Она ухмыльнулась и почувствовала, как заболела рана на лбу. В то же время вокруг происходило что-то странное.

Она взяла мобильник. Уставилась на экран. Фредрик тоже был у нее, как раз перед приходом Линн. Ей становилось спокойнее, когда она видела его лицо. Когда он находился рядом.

Он забыл свой телефон на тумбочке, когда выходил в туалет. Она не сдержалась и прочитала эсэмэс, всплывшее на его экране. Сигнал привлек ее внимание. Она сфотографировала сообщение. Из-за имени отправителя.

Клара.

Кем она была? В любом случае, она не принадлежала к АФА. Какая-то неизвестная женщина. Или девчонка. Ревность обожгла ее сердце. Даже если речь не шла ни о чем таком.

Она прочитала сфотографированное послание снова. Услышав шум открывавшейся двери – медсестра принесла черничный суп и болеутоляющие таблетки, – закрыла его рукой. Ее голова просто раскалывалась.

Она так еще и не поняла, о чем шла речь в эсэмэс. Там было написано: «Внимание: Росомаха». На следующей строчке: «Рапорт: объект Лисица». Потом шло множество временных значений, перечисленных под заголовками «приход» или «уход». И все заканчивалось короткой фразой : «В остальном нечего добавить».

Это уж точно не выглядело как любовное письмо. Скорее напоминало отчет о слежке.

Линн нажала кнопку лифта и попыталась успокоиться.

Давно она не сталкивалась с таким отношением к себе. И все равно ей следовало смириться. Они видели все в черно-белом свете. Вечное разделение людей только на друзей и врагов, где все, кто не вписывался в их устоявшуюся картину мира, могли внезапно стать врагами. Они никогда не замечали бревно в собственному глазу. Пусть между ними царило полное согласие по основным вопросам – свободы и справедливости. Линн старалась избегать таких глупых конфликтов. И сейчас работала одна. Она вышла из Каролинской больницы и набрала номер Антона.

Эрик тяжело вздохнул, свернул с моста Вестербрун и медленно поехал в направлении уже опустевшего парка Роламбсхов. Лед тонким слоем покрывал бетонный пол расположенного под мостом скейт-парка. Он затормозил и какое-то время тупо таращился перед собой. Потом достал свой мобильник, написал несколько коротких комментариев, сохранил отчет и закрыл папку, содержавшую материалы расследования инцидента в доме нацистов. Его последний визит в полицейский участок Седермальма тоже закончился неудачей. Карл Павич продолжал молчать в своей камере. Лидер нацистов оказался тертым калачом. Попытка Эрика поторговаться с ним или настроить его против Клары Рессель провалилась. Павича придется выпустить завтра, если у них не появится никаких доказательств.

В попытке улучшить себе настроение он набрал сообщение на телефоне. «Скоро увидимся». Добавил множество сердечек и отправил. Смена у обоих заканчивалась через несколько часов.

Мир вокруг полностью изменился после того, как он встретил ее в ресторане Сальт. Она сама сделала первый шаг, угостив его пивом. И выглядела просто фантастически. Они выпили только по паре бокалов, а потом расстались, дав друг другу обещание увидеться на следующий день, чтобы потренироваться вместе. С тех пор минуло пять дней. А казалось, словно пять месяцев. Или год. Они встречались ежедневно после работы. После обеда он начинал считать часы, когда сможет освободиться, ему хотелось отправиться в дорогу как можно быстрее. Создавалось впечатление, словно они были знакомы всегда.

«Словно мы созданы друг для друга», – подумал он, хотя эта фраза казалась ему слишком банальной, и он обычно старался не использовать ее.

Но до их встречи он пообещал себе сделать одно дело. Чтобы не осталось ощущения, как будто день прошел зря. И убрал мобильник.

Перед ним на покрытый инеем газон, летом обычно заполненный множеством загорелых людей, вышли два паренька. Судя по их виду, оба были родом из Западной Африки и примерно того же возраста, в каком он сам впервые приехал в Стокгольм со своим 9 «Б» на экскурсию из Мухеды. Казалось, это произошло совсем недавно, хотя с той поры минуло уже более двадцати лет.