– Честно говоря, я бы вместо перекуса с гораздо большим удовольствием посетил бы местную библиотеку. Уверен, там есть что выбрать, на любой вкус. А потом повалялся бы с книгой в руках у нас в номере на диване, прежде чем уснуть. Тем более что местного колорита с меня на сегодня достаточно. Но за обедом Егор Иванович нас пригласил персонально, и мы обещали быть, так что не пойти было бы очень невежливо.

– Ладно, пошли. Надеюсь, этой историей здесь не пичкают каждый вечер, – буркнул Стас, поворачивая в сторону лестницы, ведущей в большую гостиную, – не то через пару дней захочется завыть на луну. И остальные прелести курорта не спасут.

На удивление, в комнате оказалось довольно много народу, то есть собрались все туристы, что прибыли сегодня или вчера, видимо, их пригласили персонально. Кроме того, в гостиной присутствовали и другие отдыхающие: компания готов, как же им не послушать рассказ на любимую тему, две подружки, пара молодых людей, с которыми ни Гуров, ни Крячко не успели познакомиться. И чудаковатая супружеская пара.

Как успел разузнать у горничных общительный Стас, невысокий мужчина с залысинами и длинными жидковатыми волосами оказался писателем, автором романов ужасов. Он постоянно приезжал на этот курорт за вдохновением. А его жена, худая женщина довольно высокого роста с замысловатой объемной прической, была музой, трепетной поклонницей и верным соратником писателя. Она старательно организовывала быт «гения», а кроме того, старалась оградить его ото всех на свете проблем и огорчений.

Вот как сейчас, к примеру. Мужчина зябко ежился и кутался в объемный, крупной вязки кардиган с отложным воротником, устроившись в большом кожаном кресле, стоящем ближе всех к камину, а женщина, придвинув поближе маленький чайный столик, таскала ему то бульон с гренками, то чай, то кофе с пирожным, пытаясь то ли накормить, то ли согреть мужа. На что он отвечал негромким голосом с капризными нотками:

– Сегодня бульон слишком жирный, это вредно для печени, тем более на ночь! От крепкого чая у меня портится цвет лица! От кофе я потом не засну до глубокой ночи.

– Ты же хотел еще сегодня немного поработать, – с придыханием напомнила супруга.

– Да, конечно. Если не буду слишком сильно утомлен. – Писатель вздохнул, немного подумал и добавил: – Будь добра, принеси горячий шоколад. Его, пожалуй, выпью.

А когда женщина метнулась к мини-бару, в котором разливали напитки, и вернулась с кружечкой пахнущего ванилью шоколада, снова поежился и недовольно поинтересовался:

– Нет, ну откуда тут сегодня так безбожно сквозит?! Так недолго и миозит подхватить!

– Дорогой, а ты воротничок подними! Он теплый, вязаный, шею и прикроешь, или, если хочешь, я могу в номер за твоим любимым шарфом сходить?!

Мужчина ничего не ответил, лишь раздраженно передернул плечами. Но что это движение означало: «Сама могла догадаться и уже давным-давно сходить!» или «Не стоит приставать ко мне со всякими глупостями!», – было непонятно.

Гуров с Крячко, которые сидели неподалеку и слышали большую часть их диалогов, с улыбкой переглянулись. На улице, вероятно, продолжало холодать, и сейчас было довольно свежо. Но здесь, в уютной гостиной, где в большом камине, весело потрескивая, горела приличная охапка дров, было жарко и не ощущалось ни малейшего сквозняка.

В этой комнате были большие, до самого пола, окна, которые принято называть французскими. Вероятней всего, они такими задумывались с самого начала, при постройке здания, и во время капитального ремонта лишь заменили старые рамы на новые, прочные и удобные. К слову сказать, в замке нигде не было пластиковых окон, вероятно, чтобы сохранить аутентичность дизайна. Сейчас, когда за окном было совершенно темно, горничные задернули окна тяжелыми бархатными занавесками и зажгли свечи в высоких канделябрах. Кроме свечей и огня камина в комнате не было никакого освещения. Огоньки пламени тихонько колебались, отбрасывая причудливые блики на резные дубовые панели, которыми была отделана гостиная, старинные картины и гобелены, которыми щедро украсили комнату, и на рыцарские доспехи, что придавали образу «старинного замка» некую завершенность, хоть в нашей местности никогда не использовались и, разумеется, не могли принадлежать бывшим хозяевам поместья. Но это соображение никому из гостей отеля не приходило в голову. Сейчас кожаные диваны, кресла и банкетки, на которых устроились отдыхающие в ожидании вечернего развлечения, тонули в полутьме. Отсутствие привычного электрического освещения придавало помещению мрачную загадочность и будило воображение, к чему, вероятно, и стремились хозяева замка.

Наконец, когда все собрались, расселись, перекусили и успокоились, появился управляющий и устроился в свободном кресле, неподалеку от чайного столика, на который официантка немедленно поставила для него чашку с горячим напитком.

– Я приветствую всех собравшихся в нашей уютной гостиной на вечерних посиделках, – начал Егор Иванович.

Ему ответом был нестройный хор голосов присутствующих:

– Добрый вечер!

– Здравствуйте.

– Мы очень рады быть здесь.

– И это здорово, – продолжил он, – для тех, кто не в курсе наших традиций, должен сообщить, что эти встречи – единственное время на протяжении всех суток, когда допустимо неформальное общение гостей нашего курорта с его персоналом. И все, кто в этот час свободен от своих обязанностей, может присесть на свободное место, перекусить, выпить чашечку чая, кофе или какао. Поболтать, а главное – послушать занимательные истории. Или даже что-нибудь рассказать, если есть настроение.

Говоря так, управляющий приподнял чашку и отвесил легкий поклон мужчине в просторных брюках и в блузоне со скошенным кроем рукава, настолько мешковато сидящем, что он казался снятым с чужого плеча. Не только этот забавный костюм бросался в глаза, чудной была и внешность незнакомца: длинные, черные, блестящие, словно напомаженные, волосы были собраны в хвост на затылке, а худое бледное лицо с горящими темными глазами украшали тоненькие черные усики в стиле голливудских героев-любовников тридцатых годов.

– Ему бы кисти и мольберт, – тем временем быстро прошептал на ухо Льву Стас, – а еще такой огромный бант на шею, и был бы вылитый художник. Как думаешь, они могли выписать сюда настоящего художника, как помещики девятнадцатого века?

Ответить Лев не успел. Незнакомец в ответ на поклон управляющего поднял вверх свою чашку и проговорил на ломаном русском языке:

– Ви, монами, я очень любить страшный история! Когда весь волос дыбом! – и поднял вверх растопыренные пальцы свободной руки, показывая, как именно поднимаются дыбом волосы.

– Это тот самый знаменитый повар из Европы, – тут же догадался Гуров, – Эжен, кажется.

Управляющий тем временем активно рекламировал успокаивающее действие мятного чая и его несомненную пользу для пищеварения, особенно в вечерние часы. Или кофе по-ирландски на сон грядущий.

– Смотрю, тут некоторые предпочитают кофе по-ирландски совсем без кофе, – снова шепнул Стас, – вон как Юрий, к примеру.

А Лев в ответ лишь молча пожал плечами, потому что считал, что это личное дело каждого. А управляющий уже начал свой рассказ:

– Не все знают, дорогие мои друзья, что в давние времена этим замком владели родовитые князья Острожские. Как раз эта часть замка, где мы сейчас с вами находимся, была построена первой. А комната служила гостиной еще при первом хозяине замка, и во время реставрационных работ ее постарались оставить в первозданном виде, заменив лишь те элементы интерьера, которые пришли в негодность за годы эксплуатации. Итак, основал этот замок предок Романа Владимировича Острожского после того, как получил поместье и прилегающие к нему земли в дар от короны за выдающиеся заслуги перед отечеством. Разумеется, родовитые князья были богаты и влиятельны и большую часть времени предпочитали жить в столице, Санкт-Петербурге, а замок был для них чем-то вроде летней резиденции. Уже в те давние времена люди научились ценить целительный морской воздух, а также благотворное влияние соснового леса на организм. Шли годы, Роман Владимирович унаследовал замок от отца, женился на известной красавице того времени юной Марии Барышниковой, и спустя некоторое время у них родился сын, которого нарекли Владимиром. Супруги искренне любили друг друга, растили сына и не знали горестей и бед. Должен заметить, что Роман Владимирович просто обожал свою супругу, да так, что об этом в свете ходили легенды и байки. Некоторые в дворянской среде того времени даже считали столь пылкую страсть, да еще и спустя годы после венчания, не совсем приличной. Но княжеская чета обожала друг друга и сына, и им не было дела до мнения других. Даже если это представители высшего света. И лишь одно омрачало счастье княжеской четы – хрупкое здоровье Марии Острожской. Спустя годы она и вовсе серьезно заболела. Врачи, сплошь столичные светила, в один голос твердили, что сырой, полный зловредных испарений климат Санкт-Петербурга категорически не подходит княгине. И ей нужно переселиться на юг, ближе к теплому морю. Тогда и только тогда есть шанс на выздоровление. Князь не стал медлить. Он уволился с государственной службы, навсегда покинул высший свет и поселился в этом замке вместе со всей семьей.