По результатам лечения диагностировано полное восстановление слуха. С обследованием моей многострадальной черепушки не всё понятно. Врачи нашли какие-то редкие индивидуальные особенности. Ну, да, я же – особенная. Если грубо и коротко, есть лишние связи между полушариями. Одна перемычка проходит слишком близко к вестибулярному аппарату. Нашли, в общем, врачи причину моей уязвимости к ударам по голове. Не страшно. Я единоборствами с ударной техникой заниматься не собираюсь.

Что удивительно, несмотря на ограничения в физической активности, прибавил всего полкило. Правда, в последние пару дней нашёл способ обойти запрет и до изнеможения делал махи. Пресс качал, отжимался. Исключил только упражнения с резкими движениями головой. Всякие там фляки или наклоны.

И всё равно, последние дни, нет-нет, да пробегусь до столовой каким-нибудь танцевальным шагом. Так энергия изнутри рвалась. Медсёстры и пациенты мгновенно прилипали взглядами.

В пятницу приходила ГаБи. Поработал подписчиком автографов. На фанмитинге в мою честь не все подписал, вот ГаБи и принесла неподписанные.

Всё хорошо. Вот только СунОк пытается настроение испортить. Ничего, мы сейчас посмотрим, кто кого. Мы к этому готовы. Запасся я кое-чем в госпитале.

– Я с тобой не разговариваю, – это она мне заявляет, – Ты на меня Мульчу науськала…

– СунОк! – пытается образумить её мама. А потом меня:

– Юночка, можно ведь было просто сказать…

– Мамочка! Онни взрослый человек и не знает, что родную сестру не надо будить пинками по рёбрам?

– Что ты врёшь?! – кричит онни.

– Не кричи на сестру, – тут же осаживает мама.

– Ничего я не вру, – пришлось побеспокоить Мульчу и сходить к своей сумке. Вытаскиваю из её недр небольшой конверт. Из конверта рентгеновский снимок. Не мой, но на нём имени нет, только какой-то регистрационный номер. Вот этим я и запасся. Пришлось рентгенологу три плаката подписать с огромной благодарностью от Агдан.

– Смотри, мама! – сую ей снимок, – Компрессионный перелом ребра. Хорошо, что одного, спасибо Мульче. Это так она меня легонько толкала. Так легонько, что ребро сломала. Я всё думаю, чего у меня бок болит. В госпитале проверилась и на тебе! Родная сестра меня искалечила.

С недоверчивым видом к разглядыванию присоединяется СунОк. Видит трещинку толщиной с волосок и сквозь недоверие прорывается испуг. Потом вдруг суживает глаза.

– Ты всё врёшь! Это не твой снимок, я тебя с другой стороны пинала!

– Бестолочь ты! – ага, как же, возьмёшь меня на этом, – Надо так глядеть!

Переворачиваю снимок обратной стороной.

– И заметь, мама. Только что призналась, что всё-таки пинала меня. А что ей Мульча сделала? Пошипела на неё и всё? И вот теперь онни на меня обиделась. Искалечила меня ни за что, ни про что, да ещё и обиделась. Наверное, за то, что вообще не убила.

– СунОк, немедленно извинись перед Юной, – строго требует мама.

– Да на кой мне её извинения, – отмахиваюсь я, – ты, мам, лучше скажи ей, чтобы она меня в следующий раз по левому боку пинала. Там у меня рёбра ещё целые.

Мама растеряно замолкает. СунОк сидит красная, как свёкла. Я чуть отвернулся, трудно сдержать гадкую улыбочку. Вспоминаю стишки:

А я маленькая бяка,

А я маленькая гнусь…

А я маленькая сволочь,

А я маленькая дрянь…

Не, нуачо? Сколько можно её выходки терпеть? Подожди, онни, это только начало. Я за тебя возьмусь скоро по-настоящему. А пока надо готовиться к схватке с ЮСоном. Но это будет завтра. А пока надо набираться сил, да, Мульча?

– М-р-р-р…

Конец десятой жизни.

Жизнь одиннадцатая. Параллельная

24 сентября, 9 часов утра.

Агентство FAN. Кабинет директора.

Зашёл утром в гараж, настроенный отъехать на новом аппарате до магазина и сдать его. Машина-то с сопровождением всегда со мной. Не смог. Понимаю, что не потяну, руки побаливают, а руки для музыканта не меньше значат, чем голова. Эх, был бы мужчиной, всё было бы тип-топ. Руки у меня крепкие, но для девушки крепкие. А мотоцикл всё-таки мужская игрушка.

Не смог расстаться. Доехал до агентства на нём. С огромным удовольствием. Поставил с лихим разворотом, потопал в агентство. Решающий день у меня сегодня. Поэтому не буду огорчать себя расставанием с двухколёсным мощным другом.

Сижу сейчас сбоку за длинной приставкой-столом для посетителей кабинета. Напротив менеджер КиХо, ЮСон развалился на главном месте. Хозяина вселенной из себя корчит. ЁнЭ рядом со мной, чувствую, её слегка колотит. Эх, накачиваешь её, накачиваешь, но корейский менталитет, что прописался в местных организмах на генном уровне, фиг выкорчуешь. Ладно, её дело со мной соглашаться. Против меня никак не пойдёт. В силу того же корейского традиционализма.

– Как у вас со здоровьем, госпожа Агдан? – лениво, но с толикой заинтересованности осведомился ЮСон. За это ему плюсик. Небольшой, но большой он десять раз вспотеет, пока заработает. В этом смысле моя Мульча на две головы выше.

– Хорошо со здоровьем, господин директор. Слух восстановился, нервная система отдохнула, готова к работе… – хотел сказать «к боевым действиям готова», но подождём, – но есть предписание. Работать сверхурочно категорически запрещено.

ЮСона аж перекорёжило. Взял паузу, пусть прочувствует и помучается. На самом деле самому не выгодно. Что там за пять часов сделаешь?

– Получается, служить круглые сутки можно, а работать нельзя? – о-о-у, у нас ещё и ехидство пробивается. А ну-ка, тень, знай своё место!

– Вы должны помнить наш предыдущий разговор о моей службе. Помните? Мы пришли к выводу, что в армии я отдыхаю, а в агентстве работаю на износ. До армии я забыла, когда могла поспать восемь часов подряд.

Так что засунь своё ехидство в самое глубокое место, господин директор. Туда, где ему и положено быть. Вместе с твоей фамильярностью и уверенностью. Вот что мне больше всего не нравится, с чего это он такой вальяжный. Блефует?

– И что можно сделать за пять часов в сутки? – поморщился директор. Здесь он прав, придётся успокоить.

– Реально легко довести до десяти. И ни одна комиссия не придерётся. Мне физические нагрузки нужны, поэтому танцевальные репетиции в рабочее время, – в случае проверки, – в рабочее время можно не включать. Что-то ещё можно придумать, – пожимаю плечами, – с моего согласия, разумеется.

Да-да, ЮСончик, не расслабляйся, держи себя в тонусе. Получаю ответный удар. Не страшно, я к нему готов.

– Госпожа Агдан, вынужден вам сообщить, что вы оштрафованы на десять миллионов. За исполнение новой песни без разрешения агентства.

– Придётся отменить это решение, господин директор, – хладнокровно заявляю я. И замолкаю.

– На каком основании? – опять лыбится директор. Да что ж ты такой весёлый?

– Сами придумаете основание. Иначе я расценю это, как войну против меня, и опротестую ваше решение в суде.

– И как вы это сделаете, госпожа Агдан? Факт нарушения контракта налицо, – директор откровенно ухмыляется.

– А зачем мне вас предупреждать, как? – холодно интересуюсь я, – Мне это не выгодно. Но суд гарантированно примет мою сторону. А когда подам на разрыв контракта, пойдёт ещё легче. Все уже будут знать, что вы склонны к незаконным решениям.

Так-так, вроде мне удалось стереть ухмылочку с его лица. Пусть теперь думает, блефую я или нет. А я вовсе не блефую. С Чо СуМаном я не зря переговоры вёл. Да, я отдал им ту песню. Фальшивого автора пусть сами ищут. Назначат кого-то из своих. Им так сделать легче лёгкого. Их композиторы, как и везде, это только я такой особенный, на зарплате сидят. А все авторские права у агентства. Мы договорились. Они забрали песню себе, мне оставили право исполнения где угодно. Якобы за помощь в аранжировке.

Так что случись суд, ЮСон гарантированно проиграет. Не за что меня наказывать. Я исполнял чужую песню, с разрешения владельцев. Подозрительно? Агдан мухлюет? А вы докажите! Чо СуМан упрётся, не дурак он от хита отказываться.