Ожидалось, что сливки соберёт СонЁн, она у нас вокальная прима. Пока. Но неожиданно зал рухнул буквально в состояние экстаза от песни «Tokyo by night». Многие зрители буквально в транс впали, начали подпевать. После этого их можно было кормить чем угодно, они съели бы всё. Любую туфту, но мы такого не держим.

Рассчитал я правильно. Все любят песни на своём языке, а если это песня о родном городе, то успех обеспечен. А если это реальный хит, то успех будет мгновенным и оглушительным. Кажется, я запустил ещё и ХёМин на высокую орбиту. Ха, я прямо ракета-носитель многоразового использования. Не задохнитесь там, девочки!

Ко второму отделению зритель неизбежно устаёт. Да мы ещё так мощно ударили. Эмоциональное выгорание неотвратимо и без перерыва на полчаса никак. Как раз мне отойти надо.

Время 20:29.

«Ники» снова на «Судзуки». Срывается с места и несётся прямо к арене. И почему-то её пропускают. Небольшой поворот, она въезжает прямо в холл и, ревя мотором, устремляется к широким распахнутым дверям. Небольшой трамплин…

Зал ахает. «Судзуки» выпрыгивает на короткую ложноножку и останавливается. С него спрыгивает стройная наездница, идёт дальше. Навстречу и параллельно ей выходят семь парней одного роста, также одетые в кожу. А чуть позади известная всей Японии красавица. Зал резко оживляется, завидев свою любимицу Намиэ Амуро.

«Ники» это я, разумеется. Почему опять на «Судзуки»? Ответ очевиден: они заплатили больше. Линзы, маскирующие цвет глаз, пока не снимаю, петь не мешают. Поехали!

Намиэ начинает свою партию из «Transit by Tokyo», парни включаются. На ходу японка передаёт мне второй микрофон. Голосок у неё очень нежный, властно берущий японскую душу в ласковый плен. И пленённый зал сразу затихает. Перевод на русский дубоват, но примерно такой:

Я улицу за улицей наматываю на колёса.

Неоновый свет не в силах меня догнать.

Вокруг тысячи машин, миллионы людей.

О, бесконечный Токио – ты чудесен.

Припев за мной. И я показываю почти всё, на что способен. Подозреваю, аппаратура с трудом держит мой голос. Выхожу на самые высокие октавы на максимальной громкости. Зал огромен, но весь объём заполняет мой голос:

Токио, гуд бай!

Прости, я еду домой.

Токио, гуд бай!

Моя душа навек с тобой.

Как-то так.

Масса времени ушла на съёмки, когда я гонял по городу на мотоцикле. На мотоциклах. Каскадёры научили паре не самых сложных трюков. Каждый кадр выверен. Полтора десятка спонсоров. Каждая фирма, чей офис попадал в кадр. Разумеется, если не спонсор, то и в кадр почему-то ничего не попадало. Компании платят по центу за каждый просмотр. Их пятнадцать, значит и центов пятнадцать. Моя доля – двадцать процентов, то есть, три цента – мои. С каждого миллиона просмотров мне будет капать тридцать тысяч долларов. А миллионов будет много! Очень много! Как только спецы Амуро добьют монтаж и выпустят ролик, который по объёму почти короткометражный музыкальный фильм.

Удаляюсь со сцены так же, как и прибыл. Рокот мотоцикла, разгон с места, лихой прыжок и вот я уже в холле. Дальше, конечно, уезжать не стал. Оставляю мотоцикл и окольными путями – за кулисы. Работы ещё навалом.

Токио, отель Tokyo Prince

15 декабря, время 10 утра.

Валяюсь на диване в холле. Смотрю, как ГаБи играет с Мульчей. Эти двое так спелись, что ещё немного и ревновать начну. Как только решу, кого к кому. ГаБи к Мульче или наоборот. Обеих люблю.

Коронки бурно обсуждают новости. Мне абсолютно не интересно, что само по себе навевает грустные мысли. Это когда мне был не интересен разговор о деньгах, плывущих в мой карман? Из самых громких: за полсуток «Transit by Tokyo» набрал 50 тысяч продаж. Старт охренительный.

– ЮнМи! – тормошит меня БоРам, – Ты что, не рада?

– Я рада, но сил нет радоваться, – и отпихнуть БоРам тоже сил нет, поэтому она безнаказанно взбирается на меня. Вот, зараза! Мульчу на неё натравить? Ладно, пусть живёт.

Там же в тот же день. Вечером.

Звонит пацак. Тот, который оппа.

– Аньён, ЮнМи.

– Охренеть! – непроизвольно перехожу на русский, тут же поправляюсь, – Холь! Ты научился здороваться? Давай я для равновесия перестану быть вежливой и начну с первой секунды на тебя орать?

– Давай лучше будем взаимно вежливыми. И количество зла в мире уменьшится, – предлагает ЧжуВон.

– Ладно… аньён, ЧжуВон-оппа, – но разве я могу удержаться? – Ты согласился, что был злом, это радует. Безмерно.

– А-д-ж-ж-ж! Я всё-таки тебя побью…

– Не сможешь. Ты только что подписался бороться со злом. А избивать красивую, нежную и хрупкую девушку может только самый злостный злодей.

– Зло это ты, – обвиняет меня… и он ещё считает себя моим оппой?!

– Кх-м, не похоже на комплимент, – задумчиво оцениваю его слова.

– Как ты себя чувствуешь? – он резко меняет тему.

– Плохо, – немного думаю и добавляю, – Но когда с тобой поругаюсь, становится легче.

– Да? Ну, тогда ладно, ругайся… – ЧжуВон демонстрирует покладистость, ему обычно несвойственную.

– Ты начинай. У меня сил нет.

– А у меня желания.

– Сейчас появится, – даю обещание и тут же старательно выполняю, – Я становлюсь мультимиллионером. Скоро буду смотреть на тебя свысока и поплёвывать.

– На два миллиарда не сильно плюнешь.

– Я тебе говорила уже, чего стоят твои миллиарды. Вот сколько ты сам за свою жизнь заработал? Жалкие гроши. Ты мне не ровня, хоть и чеболь.

Молчит пацак. Молчит и сопит.

– Ну, что? Появилось желание меня отругать? – мне и правда аж интересно стало.

– Нет, – бурчит он, – Появилось желание тебя убить.

Мне вдруг резко плохеет. В голове нарастает звон. Беру паузу, надо собраться. С чего это вдруг? А с того! Разговоры о смерти надо избегать. В доме повешенного… и далее по тексту.

– Это тебе поторопиться придётся, – говорю сухо, – а то можешь не успеть.

Бац! Это нокаут, полный и глубокий нокаут. Не всё коту масленица, побудь и ты в шкуре виноватого. Мышкины слёзки начинают отливаться, держи – не упади.

– Ты уж совсем… – поверженный возится на полу, но встать пока не может, – Ладно, приедешь – я тебя отругаю. Очень сильно.

– Договорились, – я великодушен и снисходителен, – Только ты за мной не угонишься. Ты на скольких языках можешь ругаться? На трёх? А я на восьми.

– Ты сильно меня недооцениваешь. Ругаться я могу на пяти языках.

– А русский знаешь? Не знаешь. Один русский все твои пять перекроет, – мне приходит в голову забавная идея, – О, а давай соревнование устроим? Кидаем в банк по сотне долларов с каждым ругательством на любом языке. Кто первый истощится, тот проиграл. Повторять за партнёром нельзя. Выигравший забирает банк.

– Классная игра, – признаёт ЧжуВон, – и можно играть любым количеством народа. Была у меня в Париже одна знакомая…

– Твои шалавы мне не интересны, – мгновенно реагирую я.

– Да просто знакомая! – возмущается пацак.

– Знаем мы этих французских просто знакомых, – тоном знатока отвечаю я, – У них там секс не повод для знакомства. А ты аж знаком был, я представляю…

– Француженки только в кино хороши, – успешно отговаривается пацак, – реально смотреть не на кого. Ты в тысячу раз красивее.

– Да? – прямо не знаю, что ответить. Реально комплименты обезоруживают. Опять ему плюсик, здорово он меня атакующей позиции лишил.

– Тогда на этой прекрасной ноте и закончим? Для разнообразия закончим беседу не руганью?

– Я бы ещё поговорил… – вздыхает ЧжуВон.

– Ну, говори, – разрешаю я, – давай, вешай мне лапшу на уши. Девушки это любят.

Ну, он и начал вешать. Армейские байки и были, новости всякие-разные. Минут двадцать меня развлекал.

– Ты меня слушаешь? – спохватывается вдруг он.

– Слушаю. Хочешь привет от Мульчи? – получив согласие, сую аппарат кошке. Мульча негромко мяучит, ей не жалко.

– Слышал?

– А-д-ж-ж-ж! – но ЧжуВон быстро опомнился, – Передай ей тоже от меня привет.