– Ты никогда этого не сделаешь, – категорически отвергаю сомнительные версии, – Я много раз тебе говорила, что сначала надо здороваться. А уж потом можно и поорать. Настоящему ЧжуВону было наплевать! Несколько раз я тебе говорила, что ненавижу розовый цвет, но ты упорно даришь розовые розы… фу, какая гадость! Даже выговаривать противно!

– Ну, извини… – неуверенно и после паузы говорит пацак, – А какие цветы ты любишь?

– Для начала подари какие-нибудь красные, потом попробуй бордовые, а уж после можно и другие цвета. Сразу резко палитру менять не надо, а то опять меня напугаешь.

– А бордовые это разве не красные?

– Не морочь голову ни себе, ни людям! – я раздражаюсь, – Спросишь у продавщицы, они знают.

– Ну, хорошо… я учту. Ты там долго ещё будешь?

– По графику 21 числа должны улететь домой.

– Долго, – вздыхает пацак.

– Тебе там что, заняться нечем?! – окончательно выхожу из себя, – Я сейчас позвоню генералу ЧхеМу и потребую, чтобы он тобой занялся. У тебя, оказывается, есть время ныть и скучать?! Что, ефрейтор, служба стала мёдом казаться?! Я тебя щас быстро научу родину любить!

– Задолбала, – зло буркает ЧжуВон и отключается. Что и требовалось добиться. После «нежной» беседы с «любимой» парень на себя стал похож. Успокоенный, бросаю телефон на диван. Накрутил хвост пацаку, теперь я за него спокоен. А то «скучаю, сю-сю, му-сю…», слушать противно. Даже самому легче стало. Чуть-чуть.

Девочки вокруг смотрят потрясённо, только ДжиХён показывает пальцами сердечко*. Она одна меня понимает.

Перед смертью надышаться не могу. Мне всё хуже и хуже. Вчера СонЁн, когда остались наедине, долго смотрела, потом спросила:

– ЮнМи, с тобой всё в порядке?

А что со мной не так? Внешне, я имею в виду. Расспросы проясняют кое-какие обстоятельства: СонЁн заметила, что в общении с коронками я совсем перестал улыбаться.

– И время от времени ты делаешь так, – СонЁн трёт себя между грудей костяшками пальцев. Дебак! Сам не замечаю, как наружу всё прорывается. Насчёт улыбок она не совсем права. На улыбки во время интервью и выступлений меня хватает.

*Примечание: в данном контексте можно понять, как жест одобрения. Прямое значение «я тебя люблю/обожаю».

Осака. Отель Короны.

30 ноября, время 09:00.

Краткий отдых после завтрака. Потом репетиции, проверки костюмов, между делом нас подадут журналистам в горячем виде. Небольшая пресс-конференция будет. Завтра ударим в местном спорткомплексе по японскому трудоголизму и перфекционизму. Нашим супершоу. Бездорожьем и разгильдяйством тут даже близко не пахнет. Настолько хорошо всё в Японии сравнительно с Россией, что невольно испытываешь соблазн чего-нибудь испортить, где-нибудь подло нагадить.

Близится время икс… ага, на балкон высунулись и тут шарахаются обратно ДжиХён с ХёМин.

– ЮнМи! Это опять они! – кричит ХёМин.

– ЮнМи-ян, они возвращаются, – хихикает ДжиХён, – попытка знакомства номер два.

В раскрытые двери балкона врывается мощный гул «Агдан! Агдан! Агдан!».

– Что-то они рановато, – хладнокровно замечаю я, – Хорошо, раз пришли… ГаБи, дай мегафон.

Выхожу, под балконом, мы на четвертом этаже, море молодых, мужских и одновременно японских лиц. Молодец Намиэ! Отработала на ять. Вернее, её люди, но не суть. Ну, что ж, начнём, господа японцы!

Моё появление вызывает бурю энтузиазма. Улыбаюсь, машу ручкой, жду, когда гул немного притихнет, иначе и мегафон не поможет.

– Хотите познакомиться со мной ближе?

Ответным подтверждающим рёвом, кажется, даже волосы назад уносит.

– А давайте я с вами кастинг проведу? – восторженные фанаты согласны на всё. Ну, что ж сами напросились. Начинаю работать. Вернее, начинаем, один я ничего не смогу. Девочки с любопытством выглядывают из-за моей спины. Для них это тоже новость.

– Всем внимание! Слушать мою команду! Кру-гом! – что и следовало ожидать. Не больше трети поняло и выполнило команду. Остальные стоят, озираются. Салаги гражданские!

– Советую выполнить команду всем! Всех, кто не повернулся ко мне спиной, прошу покинуть площадь! Вы провалили кастинг в самом начале!

А чего, цацкаться с ними что ли? Никто, конечно, не ушёл, зато все повернулись и теперь усиленно оглядываются.

– А теперь десять шагов вперёд! Шагом марш!

Толпа, оглядываясь, неуверенно начинает отползать от здания. Мне нужна свободная полоса, хотя бы метра четыре. Есть? Есть! Разрешаю толпе повернуться лицом, смотрю вниз. Делаем ход конём. Подгоняется автомобильный длинный прицеп. Рабочие выносят колонки и другое оборудование, а я спускаюсь вниз. Кастинг начинается.

Внизу на прицепе показываю несколько движений, потом включаю музыку, и пара рядов парней пытается повторить максимально точно мои пируэты. Довольно простые, надо сказать. С балкона за действом наблюдают коронки, над самыми «искусными» хихикают. ХёМин принимается повторять за мной. Со своими ужимками. Не возражаю, она точно всё изображает.

Мне нужно семь человек. Понятно, что пятеро из них – подсадные. Это та пятёрка от Амуро, которых она не знает, куда пристроить. На ещё двоих случайных из толпы настоял я. Шоу должно иметь хотя бы привкус достоверности.

– Тех, кто не прошёл, прошу не огорчаться. Мы отбираем не только по умению, но по фактуре и росту тоже!

Отбираю не только и не столько я. Около ребят суетится пара спецов от Амуро. Суетилась. Пока я не догадался согнать вниз коронок. Они тоже профи. Когда за счёт забракованных свободная площадка увеличилась, мы увеличили размер партии до четырёх рядов. Я скачу на прицепе, то спиной к ним, то лицом.

Через полтора часа.

Сижу на прицепе, свесив ножки. Оглядываю отобранных девять человек. Последние отбракованные в финале, человек двадцать, поодаль. Прошедшая через наши руки толпа тихо сидит и просто наблюдает. Пока я на виду, никто не хочет уходить.

– Сразу предупреждаю, мы вас задействуем в шоу. На две недели, которые уйдут на подготовку, вам придётся бросить все дела. Если кто-то не может, говорите честно и сразу, мы вас заменим…

На самом деле, мы их взяли уже с запасом. Нам не четверых надо к уже имеющимся пятерым, а двоих. Ещё двое в резерве.

Парни переглядываются. Никто не отказывается от возможности поучаствовать в нашем шоу. Отдаю их в руки стаффа. Нежданное счастье свалилось на парней – каторга трейни. На всех остальных счастье полуторачасового общения с обожаемым кумиром. Всё, что могу, ребята, всё что могу…

Только что закончившийся кастинг, приветствие в аэропорту, ещё ряд мероприятий и новшеств – всё это часть моего проекта. Да, по сути, всё турне – всего лишь обрамление моего проекта, как бы не выпячивал вперёд неубедительную грудь мой директоришка. Долой скромность, добродетель бездарных! Хотя бы в собственных мыслях…

Одна из улиц Токио.

30 ноября, время 18:00.

Кортеж из трёх автомобилей останавливается на перекрёстке на красный свет. Рядом со вторым автомобилем останавливается мотоцикл «Хонда», на котором сидит девушка в коже. Она легонько постукивает по стеклу автомобиля, наклоняет голову в чёрном шлеме. Стекло съезжает вниз наполовину, на девушку внимательно смотрит секьюрити.

«Ники» убирает забрало со шлема, невежливо разговаривать с закрытым лицом, достаёт небольшой конверт. За дверью и затемнёнными стёклами не видно, но снаружи не заметно ни малейшего движения секьюрити. Из-за него с любопытством выглядывает женское лицо.

– Для госпожи Амуро, – скупо поясняет «Ники». Секьюрити не двигается, молча смотрит.

Загорается жёлтый свет. «Ники» просто бросает лёгкий пакет на колени секьюрити. Ждёт. Загорается зелёный. Конверт обратно не выбрасывается, стекло опускается.

Когда движение возобновляется, «Хонда» с девушкой не старается отстать, обогнать или «прилипнуть» к кортежу. Когда тот сворачивает, «Ники» едет дальше. Почему-то сегодня она изменила «Судзуки».