Мысли тяжелые, неповоротливые, тревожные, не думались, они пухли в голове, вытесняя из нее все.
Глава 5
Даша в растерянности обвела взглядом кухню. Что все это значит? Раньше мама и капли в рот не брала. От уведенного мысли разделились на те, что верили в невероятную картину перед глазами и на несогласных. Даша вернулась в коридор, аккуратно открыла мамину сумку.
Бутылка воды, кошелек, аккуратно сложенный пакет перекочевали на комод. Следом она достала мятый шейный платок цвета индиго и пухлую, неряшливую тетрадь. Медицинская карточка. А в ней в измятой мультифоре вложен какой-то листок. Расправила его.
⠀«Заключение УЗИ» – первое, что прочла Даша. Живот скрутило от странного предчувствия и она глотала строки одну за одной.
“… строение изменено за счёт диффузных изменений, … эхогенность повышена, … кровоток значительно усилен, сосуды расширены, … контуры эндометрия нечеткие, не деформированы… “ И тут же заключение гистологии: “низко дифференцированная аденокарцинома эндометрия”.
Что все это значит, Даша пока не понимала. Вот бы сюда Любу! Та любой диагноз разложит по полочкам. Но Любы рядом не было, поэтому она пошла в комнату и включила компьютер. Переписала заключение в поисковую строку. Яндекс вывалил на нее огромное количество ссылок с историями, рецептами, статьями и мнениями.
Онкология. От прочитанного ее начало подташнивать. Нет, нет, нет. Это недоразумение. Даша просто не могла вместить в сознание, что беда подступила к их маленькой семье, словно черная тень, вьющаяся клубком, высасывающая силы своими вампирскими клыками. Этого не может быть. Все разрешится, уляжется.
Что сделать, каким богам молиться, чтобы вылечить маму? Только не сейчас… Завтра можно увидеть Любу, у нее связи, она поможет.
Даша сидела долго. Экран компьютера то гас, то, тревожимый чуть заметным прикосновением к мышке, загорался снова. Мысли из головы улетучились и ее накрыло опустошение и отупение. Через час очнулась, будто кто-то ткнул ее в бок. На кухне застонала мама. “Надо подойти, – Даша сидела не шевелясь, – сколько сейчас времени?” Она взглянула на иконку часов 23:40. Даша медленно поднялась, шаркающей, старушачьей походкой вышла из комнаты и увидела маму.
Та, шатаясь, побрела в ванную, совмещенную с туалетом, а спустя пару минут вышла и не раздеваясь легла, практически упала, на свой диван. Даша подошла к маме и их взгляды встретились. В глазах этой всегда сильной, стойкой женщины, которая с неизменным упорством и жизнелюбием тащила на себе заботу о дочери, работу, любые бытовые проблемы, она увидела то же чувство, которое переполняло и ее, – беспомощный, бессильный страх перед тем, что уже случилось с ними, и перед тем, что обязательно еще произойдет.
Даша провела рукой маминой щеке, по спутанным ее волосам.
– Доченька… – прошептала она, а потом закрыла глаза и забылась сном.
Даша посидела рядом еще немного, вспоминая, как им было хорошо раньше. Марина Анатольевна любила печь разные вкусности и все выходные дни проводила на кухне. Даше не нравилось готовить, но она любила просто побыть в такие минуты рядом с мамой. Даша садилась за стол, наливала себе чай, а мама принималась за работу: ставила опару для хлеба, раскатывала тесто для печенья и пирожков. И вскоре кухня наполнялась ароматом пекущейся сдобы и сладкими запахами корицы, сахара и гвоздики. Окно запотевало. Работая, она без умолку болтала.
Когда в последний раз они так сидели? Только сейчас Даша поняла, что прошло уже несколько месяцев с последнего раза. Мама не говорила ей, что заболела. И Даша даже не замечала этих маленьких перемен в ней: потухший взгляд и постоянная усталость, необъяснимые недомогания, которые она списывала то на погоду, то на несвежие продукты. А последние дни она вечно куда-то спешила и опаздывала. И собираясь по утрам на лекции, Даша торопливо клевала ее в щеку в коридоре возле двери, даже не обнимала.
Она через силы пошла на кухню и вылила остатки водки в раковину. Собрала мусор, намочила тряпку и с остервенением принялась оттирать липкую, всю в пятнах, клеенку. От мерзкого запаха тошнота снова подкатила к горлу и память услужливо подсунула воспоминания.
Ей было лет пять или шесть, когда мама забеременела. Со временем она округлилась, раздалась, живот стал большим, как тыква, она любила прижиматься к нему щекой и слушать, как внутри толкается маленький человечек. Мама словно светилась в те дни и даже изнурительная работа не могла погасить радость в её глазах. Это было последнее их счастливое лето, наполненное солнцем, деревенскими запахами и тонким комариным звоном по вечерам. А потом мама родила братика. Но роды прошли тяжело и он умер на второй день. Даша его даже ни разу не видела. От нестерпимого горя мамино лицо осунулось и посерело, в волосах серебряными ручейками заискрилась седина, в глазах погасли огоньки. Несколько месяцев после этого в их доме стояла тревожная тишина, а потом отец поставил огромную, сорокалитровую флягу с длинной, витиеватой трубочкой на плиту. Из нее медленно, по капельке, вытекала мутная вонючая жидкость в стоящую на табуретке трехлитровую банку.
С того момента, как отец смастерил самогонный аппарат, их с мамой жизнь превратилась в кошмар. Дни сливались в одну бесконечную череду пьяного угара. И не было в этом угаре ни луча, ни просвета. Пока однажды отец не сел за руль пьяным и не вылетел в кювет на их старой двадцать первой “Волге”. Он чудом тогда остался жив и никого не покалечил на трассе. Только машина уже не подлежала ремонту. Ее отбуксировали в гараж, где она еще месяц немым покореженным скелетом напоминала о случившемся. А потом отец не пришел домой ночевать. Сначала они не слишком переживали – за много лет привыкли. На второй день мама обзвонила всех друзей и ни у кого его не было. А на третий пошла искать. Отца нашли в гараже повешенным.
Даша тряхнула головой, чтобы отбросить наваждение. Эта боль ее уже не кусала, она скрутилась клубком где-то глубоко внутри и лишь изредка царапала своими маленькими острыми коготками. Даша загнала воспоминание внутрь, задавила его и принялась мыть посуду. Монотонная работа всегда успокаивала.
Только вымыв и вытерев все до блеска, она устало поплелась в ванную. Разделась, сложив одежду на стиральную машинку, залезла в ванну, задернула шторку и включила душ. Позволила горячим струям оставлять красные дорожки на коже, смывая всю усталость этого бесконечно длинного дня. Ванная уже наполнилась паром, а Даша все стояла, поливая себя водой.
Наконец она закрыла воду, отдернула шторку, шагнула на коврик и накрыла плечи большим полотенцем. В ушах звенело. От усталости что ли? Даша напряглась, промокнула уши полотенцем, но звон не проходил. Не хватало еще звуковых галлюцинаций. Она провела рукой по запотевшему зеркалу и завизжала от страха. Отпрянула назад, больно ударилась спиной о стиральную машину и сползла на пол. От удара бутылка с кондиционером закачалась и свалилась Даше на голову, следом упала ее одежда. Но Даша не обратила на это внимания. Потому что из зеркала на нее смотрела старуха. Та самая, которую она видела в библиотеке. Не двигаясь и не моргая, она как будто впечатала у нее в сознании:
– Это только начало…
Сердце противно стучало, желудок скрутило в узел. Дрожащей рукой она нащупала на полу ту самую бутылку с кондиционером и приготовилась ею разбить зеркало. Отбросила в сторону одежду и кое-как поднялась на ноги. В зеркале снова отражалась Даша.
– Черт! Черт… у меня видно крыша уже протекает… , – прошептала она.
Звон в ушах прекратился. Даша подняла с пола упавшие вещи и вышла из ванной.
Спать не хотелось совершенно – она лежала на спине в своей тихой, темной спальне и чувствовала, как сердитые слезы холодными дорожками струятся по скулам вниз, затекая в уши.
***
До понедельника третьего октября в голове у Даши как пустая, белая страница: как она она ходила на лекции, как ждала этого дня – она ничего не помнила, ни одного звука, ни одного лица, ни одного жеста. Как будто были перерезаны все провода между ней и миром.
