– Баба Клава, со мной случилось такое, – пришлось рассказать все как на духу. Понимаете, я совсем не причем. Парни сами влезли, а тут бандиты – убили Борьку-то. Я испугалась и бежать.

– Дура ты девка, а мать с отцом зачем с грязью ровнять? И паспорт чужой молчишь, где взяла. Почто в милицию не пошла?

Пришлось рассказывать и про паспорт, и про страх не дойти до отделения. Одно только Ксюша не сказала – но этого она не рассказала бы даже под расстрелом – что деньги не бросила, а спрятала.

– Иди в подвал, там колонка, надо воды накачать, мне не под силу уже. Думать буду, что делать с тобой.

Ксения послушно, чтоб не выперли, пошла в подвал, включила свет, хорошо, что она деревенская – такие допотопные колонки, где насос надо качать вручную, она видела. Качать воду было тяжело, руки с непривычки отваливались, но за сорок минут она справилась.

Бабки Клавы дома не было. Ксения налила себе чаю и села ждать. Куда судьба вырулит, теперь зависело не от нее. Бабка вернулась не скоро, сказала, что была в церкви, молилась и просила совета. Разрешила остаться.

Глава 5. Качин. Пока еще Ксения

Прожила у бабы Клавдии девушка до лета. Работы в маленьком городе не было. Бабка Клава торговала на рынке соленьями да вареньями, да плюс пенсия.

Ксения почти никуда не выходила, без общения, без друзей, затосковала страшно. Казалось, что наступил день сурка – каждый день одно и то же, бабкина скромная еда, каши да блины, супы без мяса, потом телевизор, маленький и черно-белый, который показывал всего три канала. Книги, совсем немного, и только классика, подписки Толстой, Чехов, Вересаев, для Ксении скучные и непонятные.

Самый деликатес у бабки был – конфеты-подушечки «дунькина радость», сверху посыпанные какао, да сушки к чаю. Чай заваривался тоже особенным образом – кроме заварки, в чайник засыпалась мята, листья смородины, еще какие-то травы с медовым запахом, после чего чай кипятился на огне минуты две, приобретая горечь. Пила Клавдия чай только с молоком, а иначе его было пить невозможно, по две кружки, основательно так, подолгу. К своему удивлению, со временем Ксении понравился молочно-мятный вкус напитка.

От скуки Ксения побелила печку и потолки, потом переклеила обои во всем доме, выкрасила окна и двери. Обои тетка купила самые дешевые, но все же беленькие – в доме стало светлее.

Страх не отпускал – почти каждую ночь она видела раненного Беса, как он выходит из подъезда и раздается выстрел. Дальше ей снилось, что она бежит с деньгами вниз по лестнице, пробирается по мрачным подвалам, бежит по темным переулкам, но рано или поздно ее настигают, и вот ей в лоб целятся из пистолета. Здесь она обычно просыпалась.

Весна добавила забот в огороде – бабка не могла копать землю, и обычно нанимала пьянчуг. Сейчас Ксения все работы делала сама, копала, делала грядки, обрезала малину и смородину, садила рассаду в теплицы, сеяла зелень. Было тяжело, руки окончательно потеряли ухоженный вид. Волосы без шампуня потеряли блеск, кожа чуть обветрела и загорела. Вроде бы все по чуть-чуть, но в целом узнать в этой простушке задаваку Ксению было невозможно.

Сидеть дальше в провинциальном городке сил не было, казалось, молодость и жизнь проносятся мимо… Куда податься, днем и ночью думала девушка – возвращаться в Красногорск было страшно и невозможно. Бабка тоже поняла, что долго девушка не продержится. Но куда-то ехать, нужны деньги, нужны документы, а с украденным паспортом ехать страшно. Да и учиться – нужны документы, аттестат из школы. Поэтому она, подумав, все же сказала Ксении,

– Подружка моя оставила мне свои сбережения – на похороны, на памятник. Думаю, она не осерчает, если я отдам тебе ее деньги. Надо тебе ехать учиться. Только ты уж сама потом поставь Шуроньке памятник, как на ноги встанешь, а то нехорошо будет, мертвых обирать.

Денег едва хватило на минимум одежды – джинсы, туфли, куртку, несколько блузок, белье. Ксения купила немного, но качественных вещей, как в прошлой жизни, а в комках, коммерческих магазинах, хорошие вещи стоили очень дорого. Но в этом хотя бы можно было выйти в люди.

Баба Клава прожила в своем городке всю жизнь, работала в райисполкоме, и тут ей все были либо хорошие знакомые, либо родственники. В июне она принесла Ксении пакет документов – аттестат, паспорт – на имя Полины Сергеевны Киреевой.

– Племянница троюродная моя, сирота она, уехала с парнем в Краснодар, да там и сгинула, сказывали, в проститутках была, да у тебя-то выбора нету. Я с тем да с тем договорилась, дубликаты мне и сделали. Не ради тебя, ты девка – дура, в милицию идти не хошь, все только ради подруженьки моей Шурочки, упокой, Господи, ее душеньку. Всем говорю, что моя Полинка приехала, мол, жизнь наказала, по борделям потаскала, вот ты из дома и не кажешь глаз. Езжай, начни все с начала, да думай, как родным дать знать, что жива.

Легко сказать – дать знать родным! Да она каждую ночь вспоминает родителей, плачет. В ее страхах она видит, как бандиты приходят к ее родителям и пытают их. По рассказам, что ходят в народе, за меньшие деньги людей пытали паяльником да утюгами. Господи, как бы вернуть им эти проклятые деньги! Чтобы к ней никто не имел претензий, чтобы не бояться всякой тени. Да она никогда в жизни не прикоснётся к ним! А родители – пока они не имеют вестей, есть надежда, что их не тронут.

Ксения-Полина уехала в Петербург, с таким средненьким аттестатом она могла рассчитывать только на какой-либо заштатный институт, но и это ей оказалось не по силам – проходной балл везде был выше. Так она оказалась в бывшем медицинском училище, теперь это был колледж, где обучали косметологов и визажистов. Курс включал в себя и сестринское дело, и различные аппаратные процедуры, и специальные виды косметического массажа, и главное – предполагал трудоустройство.

Учеба была несложной, поселили в общаге, с двумя девушками, младше ее, скромными и спокойными. Так что проблем с соседками не было. В группе, в основном, были девушки приезжие или совсем из простых семей. Никто сильно не выделялся ни внешностью, ни одеждой. Дружить с этими девушками Ксении не пришло бы в голову. Максимум, она старалась держаться ровно и не выказывать пренебрежения.

Однако обмануть мнение сокурсников не удалось. Однажды она услышала, как про нее говорят:

– Звезда-то наша, ути-пути! Сама на стипендию живет и полы моет, а нос задирает, как будто дочь министра! Строит из себя леди, а колготки заштопанные…

После этого Ксения еще больше отдалилась от группы, практически ограничиваясь приветствием. В колледже была небольшая стипендия, со второго полугодия обещали оплачиваемую практику на полдня, а пока ей пришлось искать работу. Она пыталась выходить фасовщиком в супермаркет в ночную смену, продавцом, но при полной смене было тяжело учиться. В конце концов, ей повезло – ее взяли мыть полы в небольшой фирме. Она приходила после шести, за два часа убиралась и была свободна. При этом отношение к поломойке было нормальное, на работе даже имелись моющий пылесос для уборки, перчатки, различные моющие средства и прибамбасы. Ксении пришлось учиться и уборке – она-то представляла себе швабру и тряпку и ничего не умела.

Тем не менее, и зарплаты, и стипендии едва хватало на еду, ну и выйти куда-то вечером. Это же Питер! Вторая столица – концерты знаменитостей, дискотеки, да и просто, кафе и парки. В результате денег катастрофически не хватало, особенно на одежду.

Неожиданно она втянулась и полюбила косметологию, клиенты на практике хвалили ее руки, массажи лица у нее получались великолепно – женщины молодели на глазах и уходили счастливыми. Массаж с шелком, маски из водорослей, различные виды пилингов – это была наука и весьма интересная. На уроках мейкапа мастера показывали, как можно существенно изменить внешность только макияжем. Любимой моделью была Ксения – мастер сказал, что ее лицо позволяет нарисовать практически любую внешность. Девушки завидовали, потому что именно Ксения уходила с этих занятий красоткой. Она сама не понимала, как это – стоило добавить теней, и ее прозрачные серые глаза становились голубыми или зелеными, а помада на губах увеличивала или уменьшала их, меняя лицо до неузнаваемости. Эксперименты с покраской волос привели к тому, что косу пришлось отрезать, теперь волосы едва спускались ниже плеч конусом.