— Потому что, одно стечение обстоятельств, не сделало его действия ошибочными. Как и одна моя удача не сделала правым меня. Тот парень, который убил отца — лейтенант Абигейл, из флота Иль’Тарта — был повышен после боя. Его манёвр, который так и назвали «прорыв Абигейла» после этого стали преподавать в военных училищах. А затем, через несколько месяцев уже сам Абигейл погиб, вновь отведя корабль от основного флота, надеясь атаковать беззащитный фланг. Сукин сын подумал, что ему будет везти всегда.

Мужчина отпил ещё немного вина, взглянул на принцессу, и в его серых глазах появилась яркая искорка, будто солнце проходящее сквозь завесу облаков.

— Не нужно бездумно нарушать правила, чтобы быть непредсказуемым. Чаще всего действовать по инструкции — будет верным решением. — Он облизнул белоснежные зубы. — Однако, порой сами правила устаревают и требуют деструктуризации. И чем быстрее все вокруг поймут это, тем меньше будет жертв.

Он быстро сделал несколько глотков вина и поставил пустой стакан на стол.

— Деревья в этом саду, несмотря на все усилия отца, высыхали. Он высаживал их стройными рядами раз за разом, и каждое не могло прожить больше пяти спусков. Когда он умер, садом занималась моя жена. Она хотела сохранить его в первозданном виде. Любила смотреть, как всё вокруг расцветает несколько раз в год. Мечтала, что когда-нибудь на Иль’Пхоре будет настоящий лес.

Принцесса удивлённо взглянула на генерала, затем вновь на ряды деревьев вдоль дороги. Ипны всегда были зелёными, не цвели и не увядали.

— Но это же другие деревья! — воскликнула она, и тут же осеклась, догадавшись в чём дело.

— Я выкорчевал всё, когда она умерла. — Голос его был жёстким — Самостоятельно, без помощи слуг. Так, как бы это сделал отец. Я давно хотел уничтожить сад, и когда её не стало — не смог находиться здесь. — Он долго молчал, задумчиво глядя вдаль — на ровные крыши, недавно отстроенных казарм. — У меня ушло три месяца ежедневной работы. Каждый день я жёг костёр в её память, уничтожая то, что делало этот особняк собой. Превращая в пепел то, что она любила больше всего.

Энжи, поморщившись, отвернулась, не желая встретить взгляд холодных глаз генерала.

— Лиственным деревьям не хватало влаги — почва была для них непригодна. Мой отец, жена и я… Что бы мы не делали, они бы всё равно погибли. Но ипна, посаженная мной в детстве, выжила. И тогда я воссоздал сад заново, в память о жене. Так, как мне бы того хотелось. Так, как это нужно было сделать. — Он долго молчал, а затем наконец взглянул на принцессу, заставив её вновь отвести глаза к собственным скрещенным на коленях пальцам. — Порой, чтобы создать нечто новое — старое должно умереть. Если бы моя жена Эльза видела погибающие деревья, опавшие листья и горящие ветви, она была бы вне себя от ужаса, без сомнений. Но только так можно было добиться того, о чём она мечтала.

Девушка поморщилась, отложив на блюдце с золотой каймой недоеденную дольку амбура. Аппетит от этого разговора совершенно пропал. Зато начала мучать жажда.

— Так вот как вы видите этот остров? — спросила она, подняв за ножку бокал, наполовину наполненный розовым вином без мякоти. — Вы представляете себе город, как этот сад, не так ли?

Генерал промолчал и тоже, подняв бокал и поднеся ко рту, медленно смочил вином губы.

— То, что вы рассказывали в борделе главам гильдий — ложь. Вы поставили цель, прийти к власти в городе, и сделаете для этого, что угодно. Всё, что потребуется, не так ли? Неважно что при этом будет уничтожено. Неважно сколько листьев упадёт, сколько веток сломается и сколько корней будет перерублено лопатами. Вот только, когда соберётесь что-либо сделать, не забудьте одну важную вещь. — Девушка яростно посмотрела на генерала, но он не отвёл взгляд. — Деревья, которые вы собираетесь выкорчевать и сжечь — это люди. Пока вы будете заниматься деструктуризацией, простые люди будут погибать под пулями и клинками. Кто-то лишится семьи, кто-то дома. Кто-то потеряет жизнь.

Генерал Болло отхлебнул вина, продолжая пристально смотреть на девушку. Ни один мускул не дрогнул на его лице.

— Уверен, мисс Тан Гурри, вы никогда не воевали. И никогда не были в лазарете. Я же видел десятки солдат, стонущих, просящих о помощи, лёжа на больничных койках. Я видел, как врачи осматривают самые тяжёлые случаи. — Мужчина говорил спокойно, нравоучительным тоном, будто не первый раз проговаривал одно и тоже. — Один парень, в первый год моей службы, получил небольшое ранение на запястье. Это произошло в первый час битвы, и оно казалось таким не значительным, что никто не обратил внимания. Когда бой закончился, его отвели в лазарет. Рука к тому моменту начала гноиться и болеть так сильно, что он не мог сжать пальцы.

Он ухмыльнулся, будто наслаждался этой историей.

— Ему ампутировали руку по локоть, мисс Тан Гурри. Он умолял этого не делать, рыдал и плакал. В какой-то момент даже просил дать ему умереть, настолько ему было страшно. Однако полевой врач не слушал его. Двое солдат держали парня, чтобы док смог дать ему настойку успокоительного. А затем в течении следующих двух часов, док аккуратно срезал лишнюю плоть. Он был хорош в своём деле, действовал аккуратно, и ему удалось сохранить на четверть больше, чем он предполагал изначально. Думаю, вы догадываетесь, что никто не сказал ему спасибо. Парень… кажется его звали Харши, да… Харши рыдал и выл так, что его было бы слышно в нескольких улицах от лазарета, если бы не заглушающие всё вокруг крики других раненых. Харши стал каким-то чиновником, или торгашом. Бездна, я, честно говоря, и не знаю, кем он стал. Может быть, мелким лавочником, а может, прозябающим в нищете бездомным. Но если бы не док, он бы умер там, на операционном столе, от глупой царапины. — Генерал задумчиво отпил ещё немного вина. — Порой цель оправдывает любые средства. Каким бы болезненным не был процесс, иногда нужно рискнуть, чтобы добиться своего.

Энжи почувствовала, как внутри закипает гнев.

— А что думает ваш сын об этом? Или ваша жена?

Она увидела, что попала в цель. Генерал вздрогнул, отшатнулся. Его пальцы еле заметно задрожали, лицо изменилось. Она ожидала увидеть смятение или боль в его глазах, но они исказились гневом. Всего на мгновение он не смог сдержать ненависть, выпустил её наружу, позволил ей распуститься словно бутону. Ненависть, такую сильную, что девушка сама невольно вжалась в спинку стула, ожидая, что генерал кинется на неё и задушит.

Уже через секунду Генерал Болло вернул самообладание, однако лицо его так и осталось мертвенно бледным.

— С того дня, как умерла Элиза прошло десять лет. — Процедил он наконец. — Десять лет без войны. В день её смерти произошла последняя битва с Иль’Тартом. После этого битв не было до сих пор. — Он долго молчал, а затем добавил. — Я всегда думал, что Аллек меня поймёт.

— Он показался мне так похожим на вас, генерал.

Мужчина вздрогнул вновь, и девушке даже стало слегка стыдно. Она чувствовала, что нашла незажившую рану, и каждым словом давила на неё всё сильнее. Она знала, что каждый человек реагирует на это по-разному — кто-то ломается, а кто-то даёт отпор. Если генерал окажется человеком из второй категории, то исход ей может не понравиться.

Однако у неё было ограничено время. Когда-то, её учитель по философии Парно Берден сказал, что человеческая натура — дикий зверь, сидящий на привязи. Лишь порвав цепь, можно узнать, каков он на самом деле. Это был хороший совет, хоть и опасный. Но разве цель порой не оправдывает даже самые рискованные шаги?

— Что случилось тогда, генерал Болло? Что произошло в тот день, когда вы стали героем Иль’Пхора? Человеком, который остановил войну?

Он опустил голову, взглянув на девушку из-под сведённых бровей. Она видела в его глазах что-то новое, не такое как раньше. Видела ответ на свои вопросы. Видела, как он почти потерял контроль и рассказал ей. Однако он вновь взял себя в руки и лишь покачал головой.

— В тот день, я всё сделал правильно. — Грусть зашелестела в его голосе, словно листья на ветру. — И я заплатил свою цену.