Ирэна тоже задумалась на минуту и подтвердила догадку Майкла:

– Если рассматривать это как признак того, что он знал об этих убийствах и опасался за твою жизнь, то не исключено, что Лора тоже должна была стать жертвой, но убийца просто не успел.

Майкл оживился еще больше:

– Адвокат моего деда – Кевин Харт в одном из наших разговоров сказал, что Фрэнк не исключал возможности насильственной смерти моей матери и заказал частное расследование, но никто не знает его результатов. Что если он все-таки знал об этих девушках? К тому же он провел свою юность в Мексике, а полиция связывает и подвешивание за ноги, и раскладывание частей тела перед зеркалом с одним из направлений мексиканского культа смерти. И сейчас это наводит меня на мысль о том, что послание первоначально было адресовано моему деду.

– В этом становится еще больше смысла, если связать эти смерти со смертью Кейтлин. И основная цель этого неизвестного никому убийцы – убрать всех женщин из жизни Фрэнка Морсона. Если бы не сила, которая нужна для таких действий, как подвешивание тела за ноги и отделение частей тела, я бы сказала, что всё указывает на женщину. Однако же убийц может быть и несколько. И эти кисти рук и голова не дают мне покоя. Это больше чем просто знак. Это должно быть что-то, что связывает убийцу или убийц с твоим дедом.

Мысли Майкла словно прорвало, и в его сознании стала вырисовываться картина того, что возможно было долгое время скрыто от его понимания, но ему нужно было найти ответы на еще очень большое количество вопросов. Но как можно было искать ответы на вопросы, основанные на догадках. Сейчас всё строилось на предположении, что Морсон-старший действительно знал больше, чем могло показаться на первый взгляд. Только вот подтверждений этому уже не получить. И если вся эта сеть плелась вокруг его погибшего родственника еще более двадцати лет назад, то значит ли это, что смерть его деда была не случайной? И значит ли это, что ему тоже предстоит умереть? Он продолжил делиться своими мыслями с Ирэной:

– У меня складывается ощущение, что кто-то очень терпеливый ведет одному ему известную игру вокруг нашей семьи. И этот кто-то знает о нас то, чего не знает никто. Никто не мог знать того, как умерла Кейтлин, кроме ее убийцы. А вот узнать о том, что я старательно стремлюсь вспомнить день ее смерти, можно было от любого из моих психоаналитиков. Если конечно допустить, что профессиональная этика для них всего лишь пара ничего не значащих слов.

– Давай не будем исключать и такую возможность. Но ты никогда не был так близок к прорыву, как с Биллом Хьюзом. И, если честно Майкл, тот факт, что мы не знаем кто такой Билл Хьюз на самом деле и почему он так похож на твоего деда, а его жена – на Кейтлин, наводит меня на мысль о том, что ты слишком долго игнорировал знаки, которые явно тебе оставлялись.

– Но я никак не могу понять, что это могли быть за знаки и чего может хотеть этот таинственный убийца.

– В большинстве случаев такие убийцы хотят обратить на себя внимание. И если они не получают его, то могут дать больше подсказок или же разозлиться на того, кого они выбрали в качестве объекта.

– Если расценивать смерть Меделин как попытку напомнить мне о смерти Кейтлин, то какой тут может быть мотив. Кто может стоять за всем этим?

– Майкл, а ты уверен, что в твоей жизни периодически не возникал кто-то, кто может иметь непосредственное отношение к тебе, но ты об этом не знаешь? Может какие-то повторяющиеся события или детали?

Майкл Морсон задумался:

– Сейчас я уже ни в чём не уверен, но мне сложно вспомнить что-то необычное. Мне кажется, я слишком сильно был поглощен своими переживаниями всё это время. И я не представляю, как теперь вернуться к тем событиям, что происходили вокруг меня изо дня в день.

– День за днём ты, конечно, не сможешь пролистать свои воспоминания, но можно попробовать вытащить из памяти определенные дни. И когда к событиям начнут дорисовываться детали, вполне вероятно, что-то начнет повторяться из раза в раз.

– Да, но вы сами говорили, что моя память группирует сходные моменты и не придает им значения.

– Майкл, давайте пойдем другой дорогой. Можно попробовать арт-терапию. Ты начнешь рисовать картины того, что волнует или, что тоже важно, успокаивает тебя в твоем прошлом.

– И как это может помочь?

– Если связь между твоим настоящим и прошлым существует, рано или поздно ты её обнаружишь в тех картинах, которые не только воссоздашь, но и запечатлеешь на бумаге.

– Но я не умею рисовать.

– Ну, это не так и сложно. Возьмёшь пару уроков, поймёшь основы, и этого вполне хватит. Для наших целей подойдут и карандашные эскизы. Но кроме этого, я бы хотела дать тебе совет. Удели больше внимания своей безопасности. Тот, кто стоит за всем этим, явно очень терпелив и имеет отношение к твоей семье уже давно.

Майкл хоть и прислушивался к мнению своего очередного психоаналитика, но всё же считал, что ему не стоит опасаться того, что могло ждать его впереди. И у него были свои основания так полагать. А для того, чтобы найти подтверждение этому, нужно полностью погрузиться в анализ своего прошлого.

***

С этого дня Майкл Морсон начал рисовать своё прошлое. Оказалось, что когда он вспоминал что-то из детства и юности, это действительно было похоже на вспышку, но он фиксировал только людей. После того, как он неумело зарисовывал фигуры, стало понятно, что на бумагу просится мебель, предметы интерьера, иногда не в силах изобразить свои чувства, он просто дописывал что-то в углу листа. Его рисунки были плоскими и чаще напоминали схему, кто и где стоял или сидел. Иногда он просто рисовал стол, а потом словами дописывал, что на нём стояло или лежало.

Одна из его приятельниц, владела коллекцией живописи, и он попросил найти ему учителя, среди знакомых художников. Однако, узнав, что его цель – основы рисунка, она посоветовала поискать себе учителя среди уличных художников или брать уроки в общественном центре. Майкл согласился с тем, что если учиться у серьезного художника, то постигать науку живописи нужно методично и целенаправленно, а он совсем не стремился к этому.

Найти среди уличных художников учителя не составило труда. Им стал художник-портретист Саймон, с которым он познакомился в Центральном парке. Ему было чуть больше сорока. Он был из той породы людей, которые довольствуются тем, что имеют и не стремятся бежать в одну сторону со всеми, только потому, что там, куда все бегут, живётся лучше. Саймон перебивался случайными заработками, писал портреты на улице, и предложение Майкла было как нельзя кстати. Он не загружал его теорией, а просто показывал на примере, как ложится тень, куда подает свет и как предать объем фигурам и предметам. Когда Майкл освоил технику пейзажа, его учитель показал, как рисовать лица. Майклу понравилось брать уроки рисования и уже через пару недель его рисунки приобрели совсем другую фактуру. Он научился прорисовывать лица и фигуры, а предметы стали выглядеть объемнее.

Очень часто он рисовал сидя в парке. Несмотря на многолюдность, Центральный парк на Манхеттене привлекал Майкла еще с тех времен, когда он поступил в Калифорнийский Университет, и одновременно учился управлять компанией. Парк стал для него местом, куда можно придти, чтобы почувствовать себя жителем гудящего мегаполиса, у которого выдались полчаса на отдых.

После солнечной Калифорнии, где его жизнь была весьма размеренной, темп жизни в Нью-Йорке его одинаково восхищал и пугал. Движение в этом городе не останавливалось ни на секунду. Кто шел, кто-то ехал на роликах, кто-то говорил по телефону и жестикулировал руками, кто-то ел, кто-то бежал с только что выхваченной сумочкой. Люди стояли в многочасовых пробках, но при этом всё равно двигались: вытягивали шею, чтобы посмотреть, что там впереди, крутили головой по сторонам, что-то искали в карманах, ругались с теми, кто сидел в соседних машинах, в бессилии откидывались на сиденье или выскакивали из такси и неслись к ближайшей станции подземки. Все и всё было в движении.