– При условии?

– Мелочь. Всего лишь ужин вдвоём в моей лондонской квартире. На следующее утро за завтраком я отдам их вам.

Я почувствовала, как во мне закипает злость.

– Можете опубликовать сообщение о них в «Таймс», – сквозь зубы процедила я.

На его лице появилось слегка разочарованное выражение. Он пожал плечами и пробормотал:

– В любом случае, стоило попробовать… – сунув руку в карман, он достал оттуда пачку писем и протянул мне. Я недоверчиво смотрела на него. – Берите, пока я не передумал, – поторопил он.

Я выхватила письма и быстро перебрала их.

– Здесь все?

– Всё что я сумел найти. А что, есть ещё?

Я бросила письма в камин и с вызовом взглянула на него. Он рассмеялся.

– Маленьких собачек так забавно дразнить… Они становятся такими смешными, когда скалят свои маленькие белые зубки.

И развернувшись, крайне довольный собой, вышел из гостиной.

В ту ночь я спала плохо. Волнения дня и сознание того, что теперь было известно Джеймсу, никак не давали мне расслабиться и уснуть. Я страшно злилась на него. Он обманом стащил мои письма, заставил меня дёргаться весь день, а потом ещё намекал… Или не намекал? Это ведь был шантаж? Но он отдал мне письма, едва я дала понять, что не соглашусь. И позволил их сжечь. Доказательства моего любопытства, граничащего с экономическим шпионажем, исчезли в огне. Но он о них знал… И что дальше? Он не отдал их отцу и не показал Тому. Он просто получил удовольствие, заставив меня мучиться и переживать. Маленьких собачек так забавно дразнить… Высокомерный мерзавец! А ведь днём, когда он показывал мне камень Гарольда, он был очень мил. И это была часть ловушки. Конечно, Джейми умеет быть очаровательным с теми, кто ему нужен… По крайней мере, теперь мне точно не захочется смотреть в его сторону. Похоже, я зря сомневалась, что выбрала того брата, которого нужно…

Разбудил меня Том. Я слышала сквозь сон стук в дверь, но никак не могла выбраться из тягостного полусна. А он, тем временем, вошёл и, рассмеявшись, уселся на край кровати.

– Просыпайся, соня… – проговорил он, склоняясь ко мне.

Я привычно обняла его и притянула к себе, но его глаза вдруг стали испуганными и он, неловко поцеловав меня, тихонько высвободился. Я почему-то подумала, что Джеймс в этой ситуации вряд ли упустил бы момент. Но это был не Джеймс. И это было хорошо. Я села в кровати и поправив съехавшую с плеча бретельку ночной сорочки, подтянула одеяло к груди.

– Отец уехал в Лондон, – сообщил Том, убирая с моего лица прядь волос. – Дэбби ушла к своим лошадям. Джеймс отправился с ней, чтоб взять коня и покататься верхом по пустошам…

Я почему-то очень живо представила, как он мчится на том красивом чёрном скакуне по холмистой долине, поросшей зацветающим вереском. Наверно, красивое зрелище, и не только из-за скакуна.

– Я думаю, что мы можем позавтракать с тётей Роззи. Она как раз встала, и Беггинс помогает ей одеваться. А потом? Чем займёмся?

– У тебя есть предложения? – поинтересовалась я, с улыбкой глядя на него.

– Может, покатаемся на лодке?

Я представила сонную гладь озера и отражающиеся в его водах кудрявые деревья, белую беседку, а потом величественный храм усыпальницы Оруэллов. Нет, я ещё не настолько привыкла к этому месту, чтоб забыть о её скорбном значении.

Я посмотрела в окно. Там ярко синело небо. Погода выдалась тёплая и солнечная. И поскольку она в любой момент может смениться дождливой и прохладной, стоило ловить момент и получить максимум удовольствия.

– Ты говорил, что неподалёку есть хороший пляж, о котором знают только местные? – припомнила я.

– Отличная идея, – обрадовался он. – Знаешь, я попрошу Беггинс собрать нам корзинку для пикника, и поедем на море на целый день. Не думаю, что во вторник на пляже будет много народу. Может, нам повезёт, и мы будем там одни. Как Адам и Ева!

– Как Робинзон и Пятница! – подхватила я.

Он рассмеялся своим звонким мальчишеским смехом. И всё-таки он был очень хорош, этот мальчик с голубыми глазами! Я придвинулась ближе и, обняв его, чмокнула в губы, а потом, откинув одеяло, спрыгнула с кровати и отправилась в душ.

Тётя Роззи этим утром была в хорошем настроении, она мило шутила за завтраком и не стала долго задерживать нас в своей уютной гостиной. Оуэн подогнал к крыльцу красный автомобиль Тома, а Беггинс лично поставила на заднее сидение красивую плетёную корзинку с двойной крышкой. Я заглянула в свою большую пляжную сумку, проверяя, не забыла ли косынку и солнцезащитный крем, который мог понадобиться не только мне, но и моему белокожему жениху.

Потом мы ехали по дороге, и ветер трепал мои распущенные волосы. Том выехал на дорогу, ведущую к морю, проехал мимо домика Кристофера Брэдли и вскоре свернул на неприметную грунтовую дорогу, которая спускалась вниз. Пляж был небольшой, но очень уютный. Светлая полоса чистого песка в окружении отвесных скал, над которыми кружили чайки. К тому же мы действительно оказались здесь одни.

Мы расстелили плотные покрывала в тени слегка нависающей скалы. Песок здесь был довольно холодный, но воздух уже успел прогреться, и ласковое море плескалось в каком-то десятке метров от нас, набегая на песок жемчужными барашками мелких волн. Вода была тёплой, как парное молоко, и это напомнило мне недавний беспечный отпуск в Хэмпшире. С блаженным видом я улеглась на тёплый песок и надела тёмные очки. Том присел рядом и, зачёрпывая песок, тонкой струйкой выпускал его вниз. Он посматривал на меня и сладко жмурился, как довольный котёнок.

– Ты такая красивая… – выдохнул он, наконец. – Я ещё тогда на берегу, когда впервые увидел тебя, подумал, что никогда не видел таких красивых девушек. У Джейми всегда были красивые подружки, но таких как ты не было. Поэтому он злится… Завидует.

– Вряд ли, – усомнилась я. – Мне кажется, что я совсем не в его вкусе. Он почти не смотрит в мою сторону.

– Хорошо, если так… – пробормотал Том.

Я приподнялась и, сняв очки, внимательно посмотрела на него.

– Если ты хочешь знать моё мнение о нём, то я думаю, что он избалован, заносчив и эгоистичен. И, честно говоря, даже не пытается это скрыть. Мне не нравятся такие мужчины, но, поскольку он твой брат, я стараюсь быть предельно вежливой и терпимой.

Я была почти искренна в этот момент, потому что вспомнила его вчерашнюю выходку. Том печально взглянул на меня.

– Знаешь, он не всегда был таким. Вернее, белым и пушистым он не был никогда, но он хотя бы прислушивался к мнению других. И был внимателен ко мне… И мне этого не хватает.

– Что-то случилось? – спросила я, поняв, что ему хочется поговорить об этом.

При этом я подумала, с кем ещё ему говорить о Джеймсе? С Дэбби, которая так близка со старшим братом, но, то и дело одёргивает младшего? С сэром Артуром, который, похоже, стремится приучить Тома к самостоятельности, считая, что он уже достаточно взрослый для этого, или с тётей Роззи, так и застывшей в роли любящей, но строгой воспитательницы? Я вспомнила, с каким восторгом Том следил за Джеймсом, когда тот стрелял по летающим мишеням, и как покраснел после его слов, в которых явно прозвучала насмешка. Конечно, он гордился своим старшим братом, он восхищался им и так хотел быть на него похожим. И эти бесконечные издевки и придирки не столько злили, сколько приводили его в отчаяние. В сущности, Том был очень одинок в своей семье, среди этих сильных, самостоятельных и самодостаточных людей, не привыкших к излишним сантиментам. И от меня он, скорее всего, ждал того, что недополучал от них.

– Что с ним случилось? – спросила я. – Почему твой брат – позор семьи?

– Кто это сказал? – нахмурился Том.

– Ваша тётушка Роззи. А потом он сам.

Том устало пожал плечами.

– Не знаю. Он и раньше казался мне странным. Всегда был такой, заносчивый, умный, злой. Скрытный. А когда вернулся из Афганистана, стал ещё хуже.

– Из Афганистана? – переспросила я, невольно вспомнив запылённых британских солдат в шлемах и бронежилетах, обвешанных оружием, которых видела в новостях. Но представить таким Джеймса я не могла. Если с автоматом, то уж скорее в смокинге и шляпе, в образе гангстера из Чикаго 20-х годов прошлого века.