Кристина залпом осушила бокал. Ее хорошо ухоженное лицо заалело, и в глазах появился какой-то особенный блеск, может быть… именно той сексапильности, о которой она мне твердила лишь минуту назад. Честно говоря, мне было чисто по-человечески жаль эту брошенную когда-то каким-то подонком женщину, хорохорящуюся сейчас передо мной, все еще, видимо, желающую хоть как-то отомстить своему прошлому.
– Ну, а дочери я ничего не жалела. Покупала ей модные шмотки – спекулянты носили в кафе. Приносила домой всегда вкусненькое. Баловала ее – ведь дитя без отца. А какой результат? – завела вновь сама себя тут же Кристина. – До чего докатилась она?!
– До чего? – Мне не верилось, что я все же сумею узнать, почему же я здесь оказалась.
– Как увидите – сами поймете. Хочет, видно, рассорить нас с Глебом. Не удастся. Он нужен мне больше ее. Я такого искала всю жизнь, как смекнула: богатство важнее любви. Это я поняла, живя лишь на зарплату. Если б не чаевые – навряд бы и выжила. Я сама для себя была только спиной. А теперь прячусь за спиной Глеба, – надменным тоном сообщила она, очевидно считая «бесспинными» всех, не имеющих таких Глебов.
– Где Вы встретили Глеба? – я сделала вид, что не поняла ее намека.
– Конечно, в кафе. Он туда заходил выпить пива, иногда был с женой, чаще же без нее, и давал чаевые мне… ой, ой, какие…
Вспоминая куда-то ушедшие дни и осушив новый бокал вина, очевидно, уже за меня, Кристина то упивалась своим первым свиданием с Глебом, то тем, как отбила его у законной жены, вечно им недовольной и такой же стервозной, как Дунька, то тем, как Глеб восхищался ее сексапильностью и умением жить. Глеб тогда только лишь становился на ноги, но чутье подсказало ей – станет. И она не ошиблась.
Кристина умудрялась не только выплескивать на меня воспоминания, но и одновременно курить, запивая любой выдох сигаретного дыма вином.
– Все бы было неплохо, если бы Глеб так сильно не любил свою дочь от первого брака, сразу же невзлюбив Машку. Почему моя дочь со мной рядом, а его – от него далеко. Пришлось Машку отправить к родителям. Помогала, конечно, деньгами. И сейчас тоже всех содержу.
Бизнес Глеба шел лучше и лучше. И Кристина уже не работала, занималась собой, чтобы нравиться мужу, удержать, чтоб никто не увел.
– Глеб купил особняк в Подмосковье, богатея уже не по дням, по часам. Ах, какая там началась жизнь, главное, что была вся на русском, а не то, что тут в Вене, на чужом языке.
– Почему же тогда Вы сюда переехали?
– Из-за Дуньки его, в основном. Ну, а также другие причины… – она вновь осушила бокал. Почему-то в ушах моих явно послышались наставления Анжелики: главное – это меньше вопросов. Но вопрос я уже задала, и Кристина пыталась ответить, разогретая новым бокалом вина.
– Дуньку кто-то похитил и потребовал выкуп. Глеб, конечно же, дал и ей нанял охранников, чтоб везде были с нею. Представляете, даже ходили бы с ней в туалет, – не то насмехалась, не то возмущалась Кристина. Ну, а эта дуреха боялась охранников, она даже боялась собственной тени. Врач сказал, что какой-то невроз, кормил долго таблетками, а потом предложил поменять обстановку.
Поменяли! Из-за этой дурехи, хотя Глеб все равно хотел уезжать, увезти и меня из Москвы. Слишком много завистников там.
Мне ведь тоже давно надоели все охранники, телохранители. Ты живешь с ними, как на витрине. Даже мысли твои они видят. Злые, будто бы псы, если что-то не так. Понимаю – такая профессия. Вы закурите?
– Я не курю.
– Не пойму, как же Вам удалось найти мужа?
Казалось, не я, а Кристина пыталась собрать анамнез моей жизни, по-видимому, обратив внимание, на мое обручальное кольцо.
– Вы не пьете, не курите, не сексапильная. Неужели одними мозгами? Анжелика сказала – они у Вас есть и не просто есть, а на все сто.
Я была польщена подобной характеристикой Анжелики, еще так мало знавшей меня, но тем не менее нашедшей верный пиарный трюк для убеждения своих непростых друзей.
– На все сто или меньше, я еще не задумывалась.
– А я Вам подскажу – не на все сто. Если бы они были такими, Вы собрали бы деньги на свою ординацию. Мне бы Ваше образование…
– Что ж, спасибо Вам за откровенность, Кристина!
– Я всегда говорю то, что думаю. Впрочем, хватит болтать, я забыла, что моя болтовня – это деньги, ведь у Вас консультация. Сколько стоит она, а то я раскудахталась?
– Вы – подруга Анжелы, значит, даром.
– Но Анжела имеет здесь сотню друзей, и Вы с них не возьмете копейки? – не то удивлялась, не то пыталась уличить меня в неискренности Кристина. – Или Вам просто некуда деть тут свободное время?
– У меня его нет.
– Если нет, так зачем же его разбазаривать даром? – почти менторским тоном начала поучать меня жизни хозяйка. – Правда, если работа для Вас – это хобби, как для Глеба – картины… Он сейчас покупает Ван Гога. Сумасшедшие деньги и за азиата. То ли был он вьетнамцем, то ли был он корейцем…
– Ван Гог был и остался знаменитым голландцем.
– Не шутите, с такою фамилией…
– Но что все-таки с Машей? – настаивала я на своем, утомленная от общения с хозяйкою особняка.
– Да свихнулась она, увидав тронный зал. Черт бы взял его!
– Можно ли поточнее?
– Попробую.
И Кристина, по-прежнему наслаждаясь вином, мне поведала уже подробно, что случилось, как и почему.
– Когда мы переехали в Австрию, Машку я не взяла, пусть живет, как жила, у родителей. Она в доме подмога. Без нее трудно им. Ей шестнадцать уже. Помогала деньгами, как раньше. Машка рвалась сюда. Я не скрою, обещала ей позже, потом. Но когда Глеб привел в дом к нам Дуньку, видите ли, ее раздражает то, что мать заимела бойфренда, а она его не признает, ждет, что папа вернется к ним снова, – с нескрываемым ехидством рассказывала Кристина, – я тотчас же позвала к нам Машку. Почему его дочь, не моя? Я веду целый дом, а не Дунька, – Кристина даже заалела от возмущения.
– Надо же, чтоб случилось такое! – не успокаивалась она. Правда трудно было понять, что все-таки подразумевается под «такое» – приход в дом дочери Глеба или приглашение Маши.
– Моя Машка приехала и… обалдела. Не поверила, что так вообще можно жить. И заплакала даже от зависти. А когда я ее завела в тронный зал, с ней случилась истерика. Она даже каталась по полу, – Кристина размахивала бокалом с вином, как платком, расплескивая капельки рубиновой жидкости по столу.
– Почему Вы назвали зал тронным?
– Потому что там трон.
– Трон кого? – Я пыталась понять, что Кристина подразумевает под словом «трон», наслышавшись от нее об азиате Ван Гоге.
– Кого? Глеба! Он его заказал по специальным проектам. Заплатил уйму денег за дурь. Мы с ним даже ругались.
– Для чего Глебу трон? – Я не верила ей. Она вновь мне казалась бароном Мюнхаузеном.
– Говорит, что на нем ощущает себя человеком, – не скрывая иронии, объяснила Кристина.
– А без трона нельзя?
– Ему так захотелось. А мой муж не мечтает, он действует. Захотел – тут же сделал. Средств на это хватает. У него дар особый – делать деньги из воздуха, – уже явно не иронизировала, а восхищалась своим Глебом Кристина. – Он мальчишкой смекнул первый раз, как себе заработать на велик.
И опять уже вместо истории с Машей мне пришлось услышать, как десятилетний Глеб в конце шестидесятых годов в бывшем Советском Союзе прекрасно понял, что на зарплату родителей, которые весь день были на работе, не купишь себе даже лишний раз леденцов, а не то, что велосипед. И тут же смекнул, как можно исполнить свои желания. Он стал продавать обычную водопроводную воду на базаре торговцам, не имеющим возможности отойти от своего прилавка и умирающим от жажды, особенно в летнюю жару. Тогда никакой пепси или фанты еще не было, а если и появлялись где-то, то были дефицитными. В общем, благодаря водопроводной воде Глеб не только купил себе велик, а даже начал помогать родителям.
– Вы представляете, десятилетний пацан стал почти кормильцем семьи, – продолжала восхищаться своим мужем Кристина, – а Машке уже целых шестнадцать, а все виснет на моей шее и еще недовольна. – Кристина поставила наконец бокал на стол и вдруг случайно задела его. И стакан, заскользив, как конькобежец на льду, по гладкой поверхности стола, внезапно рухнул на пол, мгновенно превратившись теперь уже в груду осколков-льдинок, разлегшихся в лужице вина. Я даже еще не поняла, что произошло, как Кристина, откуда-то вытащив метлу, сама начала подметать эти осколки, а потом, выхватив тряпку у примчавшейся на ее крик Катерины, умело вытерла сверкающую на солнце коралловую лужицу вина. Мгновенно несколько человек из прислуги засуетились возле нее, но всю работу стереотипно проделала она сама, не осознавая нелепости своего положения не только передо мной, но и перед обслуживающим ее персоналом. Великосветская дама так и не утратила свой инстинкт официантки.
