- Что верно, то верно, - согласился я.

Я следил, как Дауд повернулся и направился к канатной дороге, которая поднимет его наверх, где в теплой хижине он станет готовиться к следующей попытке. Пожалуй, в том, что касается Макса, он прав. Макс только в общем охарактеризовал Марту Тауэрс, но не называл никаких имен. И он и Хедда высказывали серьезную озабоченность возможным влиянием этой громкой истории на их дело. Вряд ли они станут охотно делиться с полицией сведениями о своих богатых гостях, благодаря которым их отель стал таким процветающим. Это доказало бы клиентам, что они не могут вести себя абсолютно свободно в гостинице, хозяева которой не только многое замечают, но и не способны обеспечить конфиденциальность имеющейся информации. Что, в свою очередь, поставило бы под сомнение репутацию Лэндбергов.

Я начал оглядывать зрителей в поисках Питера. Его не было видно. Я пробирался через всю толпу в разных направлениях, но безуспешно. Казалось, его здесь не было.

Недалеко от площадки торможения горнолыжников была устроена стойка с кофе. Чувствуя, что основательно продрог, я направился к ней. Вокруг на снегу топтались люди с бумажными стаканчиками с кофе и хот-догами. Через некоторое время подошла моя очередь. Человек, подающий кофе, был Джек Кили, ночной сторож. Вручая мне стаканчик черного кофе, он тревожно посмотрел на меня.

- Есть какие-нибудь новости с холма? - спросил он.

- Ничего удобоваримого, - сказал я.

Он отвернулся, чтобы обслужить другого клиента, а я передвинулся в дальний конец стойки. Неожиданно я понял, что стою рядом с Лаурой Причард. Она зажала ладонями в перчатках бумажный стаканчик, как бокал с бренди. Свой городской костюм она успела переменить на широкие брюки, башмаки, серую каракулевую шубку и такую же шапку-кубанку. Напряженная и бледная, она смотрела на толпу, а темные очки скрывали ее глаза.

Я поставил свой стаканчик на стойку.

- Не желаете сигарету? - спросил я, предлагая ей свою пачку.

Она испуганно взглянула на меня.

- А, это вы, мистер Трэнтер, - сказала она. - Я... да, пожалуй, закурю.

Она отставила свой стаканчик и стянула перчатку. Я поднес ей зажигалку, когда она вытащила сигарету из пачки. Она сильно и жадно затянулась.

- Я должна извиниться перед вами, - сказала она.

- За что?

- За то, что я вышла в вашем присутствии, когда мистер Стайлс рассказывал отцу свою историю. Я... я просто не могла этого вынести.

- Да, слышать это, наверное, было тяжело, - сказал я. - Но кажется, вашему отцу это было необходимо.

- О да! Ему это было необходимо! - с горечью, сказала она.

Мне показалось, что я ее понял. Враждебность отца к ней была слишком заметна.

- Вы чувствуете, что Джейн его любимица, - сказал я.

- Была, - жестко поправила она.

Взгляд ее скрытых темными очками глаз был устремлен на вышку трамплина. Мы услышали отдаленный сигнал. Еще один горнолыжник начал свой разбег.

- Лично я был единственным ребенком у родителей, - сказал я. - Так что мне не знакома проблема соперничества между детьми. Хотя, конечно, мне хватало и других забот.

Она кинула на меня быстрый, почти испуганный взгляд. Я уловил в ней какое-то сходство с Джейн. Будь она в веселом настроении, это было бы еще заметнее.

- У Питера Стайлса есть и другие причины, помимо Джейн, желать, чтобы этот случай был раскрыт, не так ли? - спросила она.

- Тот парень, который убил его отца, сделал его инвалидом, - ответил я. - Но любой, кто знал Джейн, считает, что она стоит того, чтобы ее убийца был найден. Возможно, так же думают и те, кто знал Марту Тауэрс. Да и нужны ли личные причины, чтобы желать арестовать этого человека. - Я посмотрел на ее свежие губы, плотно сомкнутые. - Можно дать вам один совет?

- О чем?

- Не скрывайте так тщательно своих чувств. Дайте им выплеснуться. Все равно рано или поздно они сами вырвутся на волю.

Она бросила свою сигарету на снег и с силой придавила ее. Это уже было проявлением гнева.

- Вы могли бы и не кормить меня избитыми штампами, мистер Трэнтер, сказала она.

- Извините, не хотел вас обидеть, - сказал я. - Но я нахожу, что некоторые штампы не лишены здравого смысла. И кстати, меня зовут Джим.

Она смотрела мимо меня на толпу у барьера, игнорируя мое последнее замечание.

- Разве можно здесь кого-нибудь найти? - спросила она. - Когда вы идете по улицам города, вы можете указать на богача или бедняка, на художника, актера и на тысячу других типов... Например, людей типа моего отца. Но здесь все они словно одеты в униформу - форму горнолыжников. И все выглядят одинаково. Вы ищете садиста, который убивает только ради удовольствия, которое он при этом испытывает. Тысячи молодых ребят моего поколения видят смысл жизни исключительно в наслаждениях. Разумеется, не обязательно они находят его в таких экстравагантных выходках, как ваш хохочущий приятель. Мистер Стайлс как-то написал очень интересную статью на эту тему - о презрении наших современников к закону и порядку, об отсутствии моральных норм, о бесцельности их жизни. Но как определить их здесь? Все они похожи друг на друга - у всех одинаковые костюмы, одинаково здоровый вид, холодный и жестокий, как снег или лед.

- Мы пытаемся найти преступника, прислушиваясь к смеху людей, - сказал я.

- А я думала найти его по клейму, которое должно было гореть у него на лбу.

- По какому клейму?

- Клейму преступника, - сказала Лаура.

- Мы найдем его, - заверил я.

- Не знаю, - сказала она и вдруг резко переменила тему. - Послушайте, я попробую помочь вам разобраться во всем. Вы не против, чтобы мы сели в мою машину? А то у меня совсем замерзли ноги.

Следуя за ней к ярко-желтому "кадиллаку" с откидным верхом, припаркованному на общей стоянке, я размышлял, что Лаура хотела сказать мне такого, что могло нам помочь. При этом почти бессознательно отметил, что только такая марка машины была под стать своему владельцу Джорджу Причарду эффектная и самая дорогая. Мы забрались на переднее сиденье. Лаура включила мотор, и салон начал заполняться благодатным теплом. Она сидела, положив руки в перчатках на руль. Мотор урчал тихо и уютно, как котенок.