Водитель белого "ягуара" сделал широкий круг по громадной автостоянке за "Логовом". В рассеянном сиянии желтоватой луны на ней поблескивали крыши более ста автомобилей. Из основного здания доносились веселая музыка и смех отдыхающих. Какой-то любитель народного пения исполнял "Полет голубки", довольно сносно подражая Берлу Айвсу.
Мужчина в меховой парке вышел из машины, открыл багажник и извлек брезентовую походную сумку. Затем запер машину и медленно двинулся к парадному входу в "Логово". Один раз он слегка поскользнулся на заснеженной тропинке и чуть не упал, втихомолку ругнувшись. Как только он открыл дверь в просторный холл, его сразу обволокло теплом и ароматом горящих в камине дров, смешанным с благоуханием духов и запахом дорогого табака. Слева от вошедшего располагался бывший бальный зал, заполненный оживленной толпой в одежде стиля "после лыж": женщины расцвечивали общий фон своими нарядами нежных пастельных тонов, большинство было в эластичных брюках, так восхитительно подчеркивающих хорошую фигуру, некоторые - в длинных юбках. На мужчинах были узкие брюки, жакеты спортивного покроя или свитера. Человеку в меховой парке показалось, что он смотрит на своего рода балет в стилизованных костюмах.
Справа находилась старая столовая, теперь переоборудованная в бар, отделанный дубовыми панелями, и гриль-зал. Все столы были заняты нарядными постояльцами. Именно здесь выступал певец, чей высокий голос заглушал общий гомон и смех.
Человек в парке направился вдоль вестибюля к стойке администратора. За стойкой ему приветливо улыбнулся юноша лет восемнадцати.
- Надеюсь, сэр, у вас зарезервирован номер, - сказал он. - У нас полным-полна коробочка.
Мужчина опустил на пол сумку, снял очки и откинул капюшон парки, открыв светло-голубые глаза и коротко остриженные темные волосы. У него были высокие скулы и тонкая, почти никогда не исчезающая морщинка между бровями. Он был очень хорош собой, отличался мрачной задумчивой красотой.
- Питер Стайлс! - радостно воскликнул молодой человек.
- Думаю, у вас найдется для меня комната, - сказал Стайлс.
- Д-да... конечно, мистер Стайлс. - Юноша пробежал пальцем по списку зарезервированных номеров. - Только, боюсь, не совсем то, что вы просили... Вот, номер двести пять. Это на один пролет лестницы выше и через три двери по коридору от лестничной площадки. И вам придется делить ее с кем-нибудь.
- Я просил комнату на первом этаже или коттедж, - сказал Стайлс, и складка между его бровями обозначилась резче.
- Но, мистер Стайлс, папа больше ничего не смог сделать. Вы же знаете, в зимний сезон отель забит до предела.
- И комната двести пять, да еще на двоих, - это все, что у вас есть?
- К сожалению, это так, мистер Стайлс. Это очень хорошая комната, она как бы выступает наружу. Окна выходят на склон холма. Отдельная ванная. И парень, который будет жить вместе с вами, очень порядочный. Это Джим Трэнтер. Он занимается для папы какой-то работой по общественным связям.
- Если это все, что у вас есть, придется соглашаться, - после минутного раздумья сказал Стайлс. - Не попросите ли кого-нибудь отнести наверх мою сумку?
Юноша засмеялся:
- Я не могу оставить стойку, мистер Стайлс. А все остальные работают в баре или в зале. Боюсь, вам придется нести свой багаж самому.
Он снял ключ с доски за своей спиной и протянул его Стайлсу.
Рука Стайлса дрогнула, и его лицо залилось мертвенной бледностью.
- Я не могу ее нести, - проговорил он. - Пошлите ее наверх, когда у вас появится возможность.
- Да это просто смешно! - презрительно сказал юноша. - Вы не сможете донести всего одну сумку?
- Где ваш отец? - спросил Стайлс.
- Где-то здесь, - ответил молодой Лэндберг.
- Так найдите его! - резко приказал Стайлс, испугав юношу. - Немедленно приведите его, если не хотите, чтобы я свернул вам шею!
Молодой человек недоуменно пожал плечами и вышел из-за стойки. Стайлс поглядел на свои сцепленные руки и медленно разжал их. Ладони были влажными от пота. Он вытер их о брюки.
Из бара показался Макс Лэндберг - жизнерадостный, коренастый, с коротким ежиком серебристо-седых волос, одетый в темно-синие лыжные брюки и серый тирольский жакет, отделанный голубой и серебристой ниткой. На его лице царила профессиональная улыбка гостеприимного хозяина.
- Питер! - сердечно воскликнул он, протягивая гостю свою крупную руку.
- Привет, Макс. - Стайлс твердо сжал руку хозяина отеля.
- Извини насчет номера, - сказал Макс Лэндберг.
- Все нормально, - кивнул Стайлс. - Но мне не справиться с сумкой. Твой сын, кажется, решил, что это такая шутка.
Улыбка Макса Лэндберга замерла, и он обернулся к сыну.
- Ах ты, сопляк! - сказал он. - Ну-ка, поворачивайся и немедленно отнеси сумку в номер двести пять. - Когда смущенный парень поспешил исчезнуть с багажом гостя, Лэндберг снова повернулся к Стайлсу: - Он ничего плохого не имел в виду, Питер. В любом случае он должен был взять ее, но он сказал не подумав. - Он опустил глаза. - Ну, как твоя нога, дружище?
- Пока еще я не могу рисковать и таскать тяжести вверх и вниз по лестнице, - сказал Питер. - Не могу занимать руки, чтобы успеть удержаться при падении, если этот проклятый протез выскочит из-под меня. - Он горько улыбнулся. - Никому бы не порекомендовал иметь искусственную ногу для комнатных видов спорта.
- Тебе помочь подняться? - спросил Макс.
- Без багажа я поднимусь и сам, - сказал Питер. - И я не люблю, когда мне помогают или наблюдают за мной.
- Мы ужасно рады твоему приезду, - сказал Макс. - Но не получится ли, что ты только растравляешь свою рану? Мы с Хеддой подумали об этом, когда ты позвонил.
- Я приехал сюда, - тихо проговорил Питер, - потому что намерен добраться до сукиного сына, который виновен в этом.
Он поднял правую ногу и опустил ее на пол с глухим деревянным стуком.
Глава 2
Первая часть его истории началась год назад.
О послевоенных поколениях наша литература писала очень много. После Первой мировой войны наступил век джаза, выразителем которого стал Фрэнсис Скотт Фицджеральд. Затем пришла очередь "потерянного поколения", о проблемах которого с горечью писал Эрнест Хемингуэй. А наших современников можно было бы назвать "поколением, не имеющим цели". К нему принадлежал и Питер Стайлс.
