– За моих друзей! – провозгласил сэр Жан и осушил серебряный кубок. Слуги немедленно последовали примеру и жадно набросились на еду. Впрочем, рыцарь, перед тем как выпить, аккуратно вытер рот специальной салфеткой. Чувствовалось, что он выполнил какой-то ритуал, ещё неизвестный его солдатам. Друзья, на всякий случай, тоже промокнули губы перед питьём и, по примеру сэра Жана, отхватили ножами по здоровенному куску мяса. Перед ними красовалась туша зажаренного целиком оленя. Феоктистов был приятно удивлен остротой «Сарацина», который резал как хороший скальпель. Рядом обнаружилась чашка с острым соусом из перца и гвоздики. Им местные поливали любое мясное блюдо.

Сначала друзья чувствовали себя на пиру довольно стесненно. Но потом сообразили, что дружинники сэра Жана тоже не знали правил поведения. Недавние крестьяне жадно хватали наиболее приглянувшиеся куски с любых блюд, до которых только могли дотянуться. При этом обеими руками, до отказа, набивали свои рты. Да ещё успевали чавкать, хохотать и пытаться что-то говорить сотрапезникам. Многие, словно изголодавшиеся собаки, перехватывали пищу у соседей. Кроме того, новые воины владетеля почти непрерывно накачивались пивом и яблочным вином. Куски грубого хлеба, заменявшие тут тарелки, попросту игнорировали или использовали по прямому назначению. Так что друзья на их фоне смотрелись сущими образцами благовоспитанности: аккуратно отрезали большие ломти сочного мяса и, положив на свои горбушки, не спеша поедали. Эль и сидр пили только после крестоносца, в промежутках между сменами блюд.

Пиршество проходило под довольно заунывное пение бродячего гистриона, уже неделю обретавшегося в гостях у сэра Жана. Звали это поющее недоразумение Питер из Фалеза, и он уже в который раз исполнял свой хит – балладу о доблестном сэре Гильороне Ливарском, ушедшем в крестовый поход. Впрочем, с каждой выпитой кружкой пение Питера становилось всё более мелодичным. А ко второму часу застолья друзья уже и сами подпевали гистриону. Тем более, что за зажаренными оленями последовали кабаньи окорока, медвежатина, жареные дикие гуси, громадные пироги с начинкой… А в перерывах активно употребляли добротный ячменный эль, вперемешку со слабым яблочным вином.

Правда, окончание пирушки насторожило. Захмелевшие воины, устав от пения Питера, начали приставать к гостям. Кто, мол, такие, откуда, и как там у вас люди живут? Настроение моментально упало. Даже с учётом общего застолья крестьяне не воспринимались «своими». Не враги – и то ладно. Не рассказывать же им о трудовых буднях разбойников или о житье в XX веке параллельного пространства?

– Сэр Жан! —наконец не выдержал Феоктистов. – Мы приехали к тебе в гости, чтобы отдохнуть, а не для того, чтобы устраивать балаган для слуг! Если считаешь иначе, можем сейчас же уехать.

Крестоносец для порядка рыкнул на распоясавшееся воинство. Вообще-то он и сам рассчитывал на интересный рассказ. Как-никак гости были иностранцами и могли порассказать такое, что потом вспоминали бы в Дыб-Кальвадосе долгие годы.

Странно. Почему они не желают поведать о своём феме? Разве обет какой дали. Но, с другой стороны, ни рыцарями, ни монахами его новые друзья не являлись. Значит, ни о каком серьезном ограничении речи быть не может… Категорический отказ вдруг заставил крестоносца задуматься о всех многочисленных странностях, отмеченных со времени первого знакомства с молодыми разбойниками.

Закончилось тем, что Питеру пришлось еще раз вспомнить весь свой репертуар. А потом подвыпившие друзья всё же запели хором что-то вроде:

«Zemlja v illjuminatore, zemlja v illjuminatore,

Zemlja v illjuminatore vidna!»

Это несколько примирило дружину с несбывшимися надеждами. Закончился пир, когда голова последнего пьяного воина упала на забрызганную соком скатерть.

Утром Феоктистов проснулся поздно. Оказалось, что слуги перенесли его в одну из комнаток боковой башни. Тело неудобно лежало на медвежьей шкуре в маленькой кровати, предназначенной для сна в положении полусидя. Из одежды с него сняли лишь сапоги и перевязь с мечом, которые оставили рядышком. Со всех сторон непривычное спальное место закрывал тканевый балдахин в форме шатра, неплохо спасавший от замковых сквозняков.

Помятый Владимир вылез из этой «палатки» и первым делом проинспектировал ночной горшок. Есть, все-таки, у пива одна неприятная особенность! Наконец, полегчало. На прикроватном столике стояла деревянная кружка с откидывающейся крышечкой. А вот теперь оно же кстати! Ополовинив, Феоктистов почувствовал себя намного лучше. Лишь сильно болели шея и плечо, затёкшие во сне. Он, уже смакуя, допил, немного взбодрился гимнастикой и спустился во внутренний двор.

Около колодца обливался холодной водой Николай.

– Здорово, алкоголик! – радостно приветствовал он. – Скупнуться не желаешь?

Душ из пары холодных вёдер ещё более примирил с жизнью. Теперь ребята были в состоянии ознакомиться с устройством норманского замка. Вплотную к донжону примыкали казармы и жилые помещения челяди. А также кузница, оружейная мастерская, пекарня, кухня, амбар, погреб, конюшня и псарня, сколоченные из грубых необрезных досок. Постройки окружала внутренняя, более высокая, чем внешняя, каменная стена со вторыми воротами. Пространство между крепостными стенами, называемое первым двором, было достаточно просторно. Его покрывала свежескошенная стерня, истоптанная сетью тропинок. У северной стены обнаружился огородик с лекарственными травами. Друзья опознали подорожник, арнику, бессмертник… Похоже, своеобразная аптечка сэра Жана. Неподалеку располагалась избитая конскими копытами площадка, с деревянными тренажерами и мишенями по периметру. Здесь крестоносец совершенствовал воинское искусство. Чуть поодаль крутились лопасти небольшой ветряной мельницы.

Больше всего друзей заинтересовали тренажеры. В основном, это были разные квинтаны, предназначенные для развития меткости и реакции конного воина. Самая простенькая представляла «Т»-образную вращающуюся перекладину, достававшую примерно до груди всадника. На одном конце был закреплен деревянный квадрат, а на другом кожаный мешочек с опилками. На следующей имелся настоящий щит из дерева и кожи, окованный по краю, и бурдюк (судя по плотности – с песком), около полутора футов в диаметре. Перекладина последнего тренажера доставала примерно до головы всадника. Концы, соответственно, украшали измятый ударами рыцарский шлем и шипастый железный шар на короткой цепи.

– О, блин, смотри! – уважительно оценил Николай. – Если таким по башке приложить, точно ногами вперёд унесут!

Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, как проходили тренировки. Наверняка, разогреваться сэр Жан начинал с простенькой квинтаны. На полном галопе поражал копьём деревянный квадрат, сооружение разворачивалось и норовило шарахнуть его по спине мешочком с опилками. Удар наверняка получался чувствительным. Затем наступал черёд перекладины со щитом и бурдюком с песком. В этом случае плюха запросто могла выбить из седла. Ну и третий, наиболее опасный номер: удар копьем «в голову», и уход от смертельного удара кистенём.

Имелись и меньшие квинтаны, для пеших тренировок. Вскоре Николай уже азартно забавлялся с одной, от души лупцуя в щит новым мечом и уклоняясь от мешка. Почти у стены стояли многочисленные деревянные мишени, чьё назначение тоже не допускало двойных толкований. Владимир попробовал метнуть «Сарацин» в наиболее широкую, и быстро вошёл во вкус. Кинжал имел хороший баланс.

– Вижу, времени зря не теряете! – неожиданно раздался за плечом голос сэра Жана. Феоктистов непроизвольно вздрогнул.

– Да вот, решили развлечься!

– Ну-ну. Может, на мечах поиграем?

– Без кольчуг? – несколько насторожился разбойник.

– Как хочешь.

– Нет, давай-ка, защиту наденем! Не люблю поцарапанным ходить.

Зубров бросил квинтану и подошел к облачающимся приятелям: