Наг пополз, куда было приказано, и вздохнул. Вот действительно, потянули злые духи за язык, теперь отдувайся. Так бы вдвоем постирали и вдвоем дров накололи, а так каждый по одиночке будет долго делать свою работу. С другой стороны, он прояснил ситуацию — Роане он даром не нужен в качестве постельной грелки. Это радовало, а то могли бы возникнуть некоторые казусы…
Он молча взял топорик и стал выбирать подходящие поленья. Эдак скоро им придется идти в лес в поисках старого или поваленного дерева, пилить его и таскать потом домой эти поленья, а здесь уже заново колоть на более удобные маленькие кусочки, которые легко засунуть в печь. Но это, наверное, будет на следующей неделе.
После того, как Арх закончил с дровами, он взялся мести дорожки, убирая сор с песка и скидывая его в траву. По идее его нужно было собирать в совок и выносить на компостную кучу, но нагу было лень этим заниматься, и он активно мел дорожки в разные стороны, благо хозяйка ушла в дом готовить что-то на ужин или заниматься еще какими делами. Так что можно было филонить от души.
Внезапно относительную тишину разорвал короткий женский вскрик, звон бьющейся посуды и тихий плач. Слух нага позволял ему услышать то, на что человек мог бы не обратить внимания. И поскольку он знал, что на всем участке никого, кроме них и животных, не было, то Роана что-то разбила, а теперь рыдала сама. Вообще-то ему должно быть все равно на то, что творит хозяйка в собственном доме. Не бьет и ладно. А что громит посуду, так ее же деньги. Сама побьет, сама и новую купит. Чтобы побить в следующий раз…
Но поскольку Роана относилась к нему фактически как к человеку, не делая различий, ходит он или ползает, то Архшаас решил все же проверить. Мало ли, вдруг порезалась там или обожглась. Заодно и поможет смазать мазью и перевязать. Не впервой. Вон он сам сколько раз отбивал себе пальцы, прищемлял хвост, бился головой о низкие балки в хлеву. На неделю раз пять не меньше…
Он тихо прополз в дом и с неким странным чувством в душе взглянул на плачущую хозяйку. Она стояла на коленях на полу, держа в руках осколки чашки, и плакала навзрыд. Горько, от всей души, не притворяясь и не ожидая никакого утешения. Люди плачут так, когда знают, что их никто не видит.
— Роана, тебе помочь? — он придвинулся ближе, стараясь не задеть осколки.
— Мне уже ничем не помочь, — глухо пробормотала женщина и подняла на него заплаканное лицо с мокрым носом и красными глазами. — Это была любимая чашка моей дочери…
Она тяжело вздохнула, будто придавленная непосильным грузом, а после встала, пошла за веником и в несколько ловких движений смела осколки в совок.
— Ты не мог бы выбросить… в компост? Это глина, от нее не будет вреда.
Наг молча забрал совок, быстро избавился от мусора и вернулся в дом за пояснениями. Роана уже вытерла лицо чистой тряпицей и присела на лавку, будто бы собираясь с духом. Словно настраивала себя на дальнейшую работу.
— Расскажи о ней, — тихо попросил Арх, устраиваясь рядом.
— Мне… нужно готовить ужин… — попыталась отмахнуться хозяйка и покосилась на печь. Там в горшке громко булькал суп, не давая о нем забыть.
— Давай баш на баш? Я помогу тебе готовить, а ты мне расскажешь, — придобрился наг, состроив невинное лицо. Роана поняла его уловку, но согласно кивнула. Она дала нагу в руки нож и миску с овощами и велела чистить.
— Не скажу, что я до безумия хотела детей… — женщина встала и пошла помешать суп, ловко достав его из печи ухватом. — Но все же считала, что в нормальной семье должны быть дети. Мою семью трудно было назвать нормальной… Ну да ладно. Ты уже знаешь, что Эрих был козлом и еще каким. Я его любила… может быть, и сейчас еще люблю. Понимаю, что он козел, но люблю. Бабы дуры, да… Ну так вот, Лиша родилась через полгода после смерти моего младшего брата, который, как ты знаешь, утонул на рыбалке. Мои родители ее приняли как собственную дочь. Нарадоваться не могли. Я очень трудно пережила роды, и повитуха сказала, что следующие могу и не пережить. Эрих ответил, что на все воля богов, но позволил мне восстановиться. С дочкой не помогал, по хозяйству тоже, только после пинка отца, который видел его насквозь. Росла Лиша девочкой бойкой и любопытной, очень активной. Она рано научилась ходить и говорить… Хотя… может быть, мне это только так кажется. Каждая мать восхищается своим ребенком…
— Как она выглядела? — спросил наг, закончив чистить овощи.
Роана забрала миску и стала нарезать их крупными кусками.
— Она была похожа на меня, только волосы светлые, они были больше похожи на волосы Эриха. Он тоже русый такой… Я шила ей платья и сарафанчики, вышивала рубашки, и когда ей исполнился год, стала собирать на приданное. Мы были уже не так богаты, как наш дед, поэтому на достойное приданое нужно было копить долго. Я просто откладывала деньги, поскольку не знала, какой Лиша вырастет — высокой или низкой, пухленькой или худенькой. Предугадать это не возможно. Одни девочки с возрастом вытягиваются, другие набирают вес. Так что решила собирать деньги. Она любила таскать мои бусы, примеряла у зеркала, повязывала платок и в таком виде бегала по двору, как взрослая…
Роана смахнула небольшую слезу, не забывая о супе. Она забросила порезанные овощи в горшок с уже варящимся мясом и украдкой вытерла ладонью лицо.
— Она все понимала, моя маленькая девочка. Слышала наши скандалы, как отец выговаривал Эриху за его безалаберность. Как мать грозилась его однажды прибить… да много чего слышала. Когда мои родители умерли, ей было три года… Но она уже поняла, что бабушку с дедушкой больше никогда не увидит — их забрали боги. Дети все проще воспринимают, это я была черная от горя. Эрих запил, да так и продолжил пить, лишь изредка помогая. Я старалась ради дочери, видела в ней отдушину и смысл жить. Если бы не она, не знаю, как бы пережила эту трагедию.
— Потом все устаканилось, — Роана помолчала, — вроде бы. Не знаю, как-то так все пошло своим чередом. Скучать некогда было, нужно работать. Лиша потихоньку училась мне помогать. Кормила кур, гуляла с Бими — это была наша собака, пока ее не загрызла какая-то тварь, когда она сорвалась с цепи. После Бими мы взяли черно-белого Кори, но и он долго не протянул, отравился крысиным ядом. Вообще, Лиша старалась как могла в ее годы. Она училась убирать в доме и подавать корм козе — до коровьих кормушек она не дотягивалась.
— Ты растила себе помощницу, — кивнул наг.
— Да, в том-то и дело, что от Лиши было намного больше пользы, чем от ее отца, — Роана вернула горшок с супом обратно в печь и устало опустилась на лавку, глядя на нага с какой-то потаенной тоской. — Беда только в том, что она росла дико любопытной. Ей было пять с половиной, когда случилась трагедия. Сейчас уже было бы шесть лет…
— А что случилось?
— Она утонула в той самой бочке, из которой ты поливал огород вчера, — горько ответила Роана. — Я не знаю, как она туда залезла и как вообще додумалась до этого. Но пока я выводила коров пастись, она каким-то образом умудрилась залезть в эту проклятую бочку…
— Странно, она почти в твой рост, — Арх задумчиво прикинул, что ребенок мог что-то увидеть на бочке. Бабочку, стрекозу, что-то еще, что привлекло бы внимание девочки. Да и пятилетний человеческий ребенок вряд ли смог бы без посторонней помощи залезть в бочку высотой с его мать…
