— Так, господа иномиряне, вы — с нами! — не терпящим возражения тоном рявкнул Гарос, двинувшись в сторону Самри и бросив взгляд на принцессу. Обновлять морок он не стал. Скрывать от своих не нужно, а пленники сейчас наверняка такого навидались, что уже эти существа их не напугают.

Самри получил тюк крепкой ткани, а принцесса — небольшой топор.

— Нам, возможно, придется вырубать палки для волокуш. А у остальных в руках должно быть оружие и… На, глотни, полегчает, — вслед за топориком он протянул принцессе флягу с крепкой ягодной настойкой. — Один глоток!

Гэвианет понюхала содержимое фляги и оно ее как-то не сильно привлекло. Пахло скисшими ягодами и еще чем-то знакомым, медицинским… так иногда могло пахнуть в клиниках и диагностических центрах после обработки. Не решившись спорить, она попыталась сделать глоток, но адская настойка обожгла горло. Закашлявшись, гааш едва не выронила флягу и тут же сунула ее обратно орку. Горло и рот просто пылали.

— Что… что это за гадость? — она едва сумела пошевелить обожженным языком.

Мужчина рассмеялся и вручил ей флягу с водой.

— На, запей, не бойся, станет легче, — устало ухмыльнулся он и сам приложился к настойке, после чего протянул ее Самри.

— Вот, тебе тоже не помешает, у тебя глаза как у ушибленного на голову берсерка.

Самри отпил осторожнее, только издал какой-то неопределенный звук, будто крякнул. Гэвианет тем временем прихлебывала воду мелкими глоточками, цепляясь за фляжку и надеясь, что не отравится в этом мире окончательно. И кто здесь вообще додумался настаивать ягоды на спирту? Больные на голову! Только теперь она поняла, что за странный запах был у настойки.

— Гарос, нам бы где-нибудь помыться, а то выглядим как выходцы из ужастика, — она указала на свои грязные хваты и окровавленное лицо. Самри тоже чистотой не отличался. Орк, честно говоря, был и вовсе запачкан. Да и дыра в его одежде, залитой кровью, выглядела достаточно страшно. Они скорее перепугают тех неизвестных людей, чем смогут им помочь.

— Я не чувствую поблизости водоемов, но из крохотного родника можно худо-бедно напиться и умыться, — вздохнул шаман и повел свою команду спасения, придерживая перед собой за плечо разбойника со связанными за спиной руками.

И в самом деле, родник, бьющий в лесу из-под камней, встретился достаточно скоро. Шаман первым принюхался, присев перед крохотным источником, и лишь потом дал добро.

— Не ядовит. Все хорошо.

Орчанки, вздохнув, принялись мыть руки, выстроившись рядком, дабы никому не мешать.

Гэвианет пропустила орчанок первыми, дождалась, пока они приведут себя в порядок и пнула Самри, запихивая его в ручей. Вода оказалась прохладной, довольно приятной и почти божественной после целого дня в сухом воздухе. Напившись, принцесса быстро вымыла руки и лицо, с отвращением глядя на кровавые разводы в чистой прозрачной воде. Это было как-то знаково для нее. Будто бы ручей тоже указывал на случившееся, напоминал, упрекал… Настроение, и так бывшее довольно скверным, упало до полного нуля.

Закончив все процедуры оба гааш привычно обмотались выданной одеждой. Гэвианет с сомнением смотрела на свой безнадежно испорченный сарафан. Ей было жалко даже не самих тряпок, а стараний Гароса, который пытался сделать из них хоть какое-то подобие людей. Все равно не получалось. Они здесь слишком чужие.

— Далеко еще до вашей пещеры? — она спросила только чтобы спросить, лишь бы разбавить тягостное молчание и невозмутимость орков. Все вели себя так, будто подобные случаи грабежа и убийств происходят если не ежедневно, то очень часто. И если вспомнить лечебницу, то примерно так оно и есть.

— Не так чтоб и далеко, — вздохнул разбойник, указывая рукой немного левее вглубь леса.

Гарос же внимательно присмотрелся к принцессе и, тяжко вздохнув, присел на одно колено, чтобы их взгляды оказались на одном уровне. Ладони мягко легли ей на плечи. Взгляд был спокойный, немного горький и полный понимания. Вспомнился шокированный, опустевший взгляд эльфийской девчонки, которая стояла перед ним с окровавленными руками.

— Так. Не раскисай. Шулька сказала — ты ее спасла. А теперь подумай, ты спасла и так настрадавшегося ребенка от твари. Твари, которая причиняла миру вред. Да, ты убила, но это не делает тебя злом или нечистью. Просто прими то, что ты смогла отнять одну жизнь, чтобы спасти другую. Это… Ладно, иди сюда… — красноречие закончилось, и он мягко обнял пребывающую в полном раздрае девушку. Орки понимающе примолкли. Гэвианэт они воспринимали как ребенка, и все понимали, что первое убийство никому не дается просто, пока он остается живым, способным на сопереживание существом. А Самри… Его шаман точно не смущался, как и разбойника.

— Я нарушила законы и обычаи нашего мира, Гарос. Это тяжело… — Гэвианет как-то доверчиво ткнулась носом в плечо орка. Невольно вдохнула запах крови и пота, шмыгнула носом, понимая, что теперь ей предстоит жить по другим законам. — Я не знаю, как буду жить, вернувшись домой.

Несколько минут она просто стояла, цепляясь пальцами за рубашку орка и думая о том, что дома будет все очень сложно объяснить. Практически невозможно. Она убила, и это нельзя будет объяснить тем, кто не видел окровавленной девочки. Тем, кто всю жизнь жил в уюте и тепле, вкусно ел и сладко спал. Вряд ли ее поймет даже отец. Каким бы он ни был, он никогда никого не убивал. И старался везде избегать конфликтов. Самри же никогда и ни за что не пойдет в свидетели. Да и союзник из него ненадежный. Еще решат, что она переметнулась на сторону группировки убийц и на этом все закончится. И дипломатия, и работа, и смысл жизни. Останется одна дорога — в ту самую ненавистную группировку, где промывают мозги таким, как Самри — молодым, глупым и бестолковым мальчишкам и девчонкам, верящим, что убийства и война это круто.

— Я… очень тебе благодарна… — прошептала принцесса, отпуская орка. Она с интересом взглянула в его глаза — лишь сейчас с близкого расстояния можно было рассмотреть не только приятный коричневатый цвет радужки, но еще и какие-то светлые точечки в ней. Это было необычно.

— Да брось. Я просто понимаю, каково это — отнять жизнь впервые, — тихо вздохнул он и, мягко огладив принцессу по голове, осторожно отстранился. — Просто думай о том, что ты спасла жизнь, о том, что для этого пришлось сделать… Иногда приходится платить, — продолжил он, оглядываясь на своих в поисках поддержки.

— Знаешь кроха, убивать — на редкость дерьмовая штука. Но иногда выбора нет, — похлопала ее по плечу одна из орчанок, та самая говорливая. — Да, наш народ — воины. Но мы все равно живые.

— Вы очень хороший народ… И спасибо вам, — Гэвианет слабо улыбнулась, глядя на эту большую во всех смыслах слова женщину. Ей пришлось задрать голову, чтобы увидеть ее лицо, но это были такие мелочи… Почему-то ей подумалось, что даже если дома ее не примут, то всегда можно будет вернуться назад. Здесь ведь тоже можно жить. Живут же вот ведь. Странно, плохо, непонятно, но живут. И, в отличии от чистеньких гааш, ее не осуждают, а наоборот — ободряют. Это как-то обнадеживало.

— Если вы закончили душестрадания, то может мы уже пойдем? — Самри всю эту картину переждал, стоя в стороне, не видя ничего такого. Он тоже убил, ну так ему просто не повезло. И не страдает, как глупая принцесса. Он гордится? Пожалуй, подходящее слово.

«Когда-нибудь я его убью» — подумала Гэвианет, взглянув на самодовольную морду сородича. Уж он-то был именно тем, чья рожа просила чего-то увесистого.