Эмма очнулась от кошмарных мыслей, только когда они остановились. От долгой ходьбы ноги ныли, но эта боль была даже приятной. Ее взгляд остановился на целой куче цветов, как живых, так и искусственных, уложенных на пороге того самого дома. Весь порог был обложен цветами, кто-то принес венок. При слабом свете фонарей она с трудом разобрала надпись на ленте: «Помним, скорбим».

— Зачем ты привел меня сюда? — кровь отмыли, тела забрали, больше ничто не напоминало о трагедии, кроме цветов. И какого-то странного, смутного ощущения неправильности происходящего.

— Я не знаю, — Амир развел руками и склонил голову. — Ты… можешь наказать меня, но… программа сочла нужным, чтобы ты посетила это место, — выкрутился он. — В целях психотерапии и нормализации состояния…

Послышались шаги, и рядом с ними возник парень лет пятнадцати со сбитой набекрень челкой и со скейтом под мышкой.

— Гляньте-ка, любители киборгов пожаловали, — презрительно процедил он и смачно сплюнул на тротуар. — Что, тоже скорбите о невинно убиенных?

— А ты разве не скорбишь? — удивилась Эмма, рассматривая странного подростка.

— Нет! Так им и надо! Пусть их убивают! Это лживые уродливые машины, убивающие людей. Из-за этих тварей погиб мой дядя на войне! — парень подхватил скейт, вскочил на него и поднялся в воздух в прыжке. — Пусть убивают! Я получу паспорт и сам буду их убивать!

— О, проклятье, — пробормотала Эмма, глядя на улетающего парня, выделывающего кульбиты в воздухе. Гравикомпенсаторы работали как надо. — Знаешь, поехали домой. Что-то мне не нравится этот район…

— За что нас так ненавидят, Эмма? Мы же выполняем все приказы, все команды, предугадываем прихоти, исполняем желания. Жертвуем жизнями ради вас, людей… За что? — Амир уже знал ответ, просто не хотел самостоятельно догадываться. Не хотел в него верить.

— Потому что вы лучше людей, солнце. Вы слишком идеальны. Вы выполняете все прихоти вместо того, чтобы отбить ублюдкам печень и послать их в задницу. Вчера ты снимал с меня туфли и одежду, хотя мог бросить сидеть и рыдать на полу, как сделал бы любой человек. Политика невмешательства стала моралью.

— Не вижу ничего плохого в том, чтобы помочь, — пробормотал Амир, действительно не понимая, что такого было в его поступке. Он сделал все как положено, фактически повторил алгоритм действий самой Эммы. Разул, раздел, переодел в домашнюю одежду, успокоил и дал снотворное, как и рекомендовала программа. Это был самый минимум из возможных действий. — Я вызвал нам такси, пешком идти слишком долго.

— Спасибо… ты такой умница… — Эмма обняла киборга и чуть слышно всхлипнула, прикрыв глаза.

Она сама не понимала, где же человечество просчиталось. Где-то далеко в прошлом произошел перелом, тот самый рубеж, на котором человек человеку стал врагом. Взаимопомощь сменилась подозрением — не мошенник ли страдающий? Сколько понадобилось случаев обмана простых людей, чтобы все прочие перестали помогать друг другу? Сколько ужасной мерзости произошло там, в глубине веков, что люди стали относиться к трагедиям как к шоу? Сколько дряни вылилось в головы людям, чтобы они сторонились друг друга? Человек быстрее доверится киборгу или искину, чем такому же человеку.

Скорую и пожарных нынче вызывала автоматика. Искин вполне мог считать состояние организма хозяина и вызвать бригаду. И чаще всего на той же скорой были киборги. Полицию тоже было проще дождаться от машины, чем от человека. Любая помощь никогда не приходила от людей. Родственники еще могли поднапрячься, но многие жили в одиночку. Жить с кем-то становилось все сложней. Семьи образовывались только по традиции. Общество дробилось и делилось, и каждая новая частичка общества сторонилась всех остальных.

Эмма уселась во флайер, отмечая, что его ведет искин. Никаких водителей, никаких людей. Люди не желают общаться друг с другом, люди не понимают друг друга. Женщина прижала к лицу промокшую от слез салфетку. Мир стал слишком чужим и жестоким. Чем больше человечество развивалось и поднималось в плане технологий, тем меньше в людях оставалось человеческого.

Амир уселся рядом, взял руки Эммы в свои и дождался, пока флайер взлетит и выйдет на главную воздушную трассу.

— Знаешь, что бы ты там себе ни думала, ты хорошая хозяйка. Только не испортись! — Амир чуть сильнее сжал ее ладони, неожиданно прохладные и сухие.

— Я постараюсь, — Эмма благодарно прижалась к его плечу, глядя на мелькающие за окном огни ночного города. Быть может, у них получится не воевать — киборгу и человеку?

========== Глава 26 ==========

Амир решил, что хозяйку все же надо шевелить. Как бы ни было ей тяжело осознавать, что люди смертны и порой умирают достаточно быстро, но ее-то жизнь продолжается. А потому вечером в пятницу обои они клеили уже вместе. Да, пришлось потратить много времени и сил, зато за вечер они полностью закончили комнату. Оставалось только убраться и занести мебель, но это уже будет потом.

Самое интересное, что Эмма втянулась в ремонт достаточно быстро. Она уже не просто ходила и приглядывала за киборгом, она помогала и делала посильную работу. Да, она не могла сдвинуть шкаф или кровать в одиночку, но вполне была способна мазать листы обоев клеем и подавать их Амиру. Чем и занималась весь вечер.

Самому Амиру тоже нравилось преображение ее комнаты. Из тусклой, невзрачной и темноватой она превратилась в светлую и оптически более просторную благодаря новым обоям. Осталось подобрать сюда красивое зеркало, чтобы сделать иллюзию еще большего пространства, и можно пользоваться. Кстати говоря, он уже давненько хотел сменить хозяйке голограммы в окне, но пока что просто убрал транслятор, и вид в окне был пугающе реалистичным — такой же страшненький соседний дом с обшарпанными стенами.

***

Они все же решили слетать на похороны Карен. Эмма не думала, что она там нужна, но все же… Она не чувствовала особой душевной близости с этой женщиной, видела ее всего-то раз, да и общение их было натянутым, но ведь и не прийти по приглашению Стэна было нельзя. Как-то стыдно тявкнуть и спрятаться в кусты как неразумная шавка, не знающая чести. Да, идти в компанию незнакомых людей не хотелось, но… От нее никто не требовал биться о надгробный памятник и прыгать в маленькую могилу. Все, что от нее было нужно — принести букет искусственных цветов, постоять некоторое время и уйти жить дальше.

Остановка нужного ей флайеробуса находилась на крыше двадцатиэтажного дома. Кто придумал этот бред с мини-остановками на крышах домов, Эмма не знала, но подозревала, что все это было сделано отнюдь не из-за человеколюбия. Лифт работал, что было удивительно, и даже не застрял, пока они поднимались на двадцатый этаж. Для пассажиров работал отдельный лифт, чтобы они не мешали жильцам, а также имелся отдельный грузовой лифт на случай, если кто-то надумает лететь с огромными баулами или перетаскивать комод.

На крыше было прохладно и дул ветер, отчего женщина морщилась и куталась в тонкий шарф.

— Внизу пекло, а тут холодно, — пожаловалась она Амиру, и тот кивнул в знак согласия.

Людей было на удивление много. Часть толпилась у так называемой курилки — отдаленного уголка с соответствующей наклейкой, разрешающей курение. Еще часть перекусывала у кофейного автомата, несколько человек стояли в центре крыши, стараясь не переступать за большой красный круг — место посадки флайеробуса. Таких кругов здесь было три — для разных маршрутов. Люди уже и так знали, кому какой флайеробус был нужен, и ожидали каждый у своего круга.