— И зачем, скажи мне, тут твои документы? — спрашивает он, поднимая взгляд на Микаэлу.

— Открой. — коротко отвечает она.

Взяв папку в руки, он не успевает даже открыть ее, когда оттуда вываливается лист бумаги. Стивен принимается изучать ее и его брови буквально взлетают наверх от удивления:

— Увольняешься? Спустя столько лет, ты вышла на работу, чтобы просто уволиться?

— Не просто уволиться, отец, а уволиться, после того, как избавлю фирму от ничтожных Андерсонов, что я уже сделала, поэтому меня здесь ничего не держит.

— Что-что ты сделала? — возвышенным тоном произносит он. — Ты избавилась от Андерсонов? От крупнейшего клиента этой фирмы? Ты решила погубить меня, Микаэла?

— Если бы я хотела погубить тебя, я бы не стала увольняться, а потянула бы вместе с собой ко дну и тебя, и эту фирму… Но, как видишь, здесь черным по белому написано, что я увольняюсь по собственному желанию. Просто подпиши мое увольнение и дело с концом, пап. Я устала от всего этого… От этой фирмы, от вечно преследующего меня прошлого, я хочу покончить со всем этим раз и навсегда, а потом уехать отсюда…

— Уехать? Дочь…

— Да, пап, именно. Уехать. Из этого города, или вообще из страны… Переехать в маленький городок в Европе, может даже предложу Оливии переехать со мной…

— Микаэла… Успокойся. Хорошо, я подпишу эту несчастную бумагу, но про переезд мы с тобой еще поговорим дома, хорошо, милая? — уже более спокойно произнес Стивен, видя состояние своей дочери. Если она хочет уйти, он не станет препятствовать в этом. Но отпускать в чужую страну своего единственного ребенка он точно не хотел. Если все дело в прошлом… Если то, что ее терзает связано с Андерсоном, он непременно решит это дело. Спустя несколько минут, после того, как Микаэла покинула его кабинет, он связался со своей секретаршей.

— Виктория, свяжись с Эшли Андерсоном и договорись насчет встречи. — произносит он, прежде чем откинуться на спинку своего кресла.

Микаэла глубоко вдохнула свежего октябрьского воздуха, почувствовав огромное облегчение, как только покинула здание фирмы. Теперь ей предстояло не менее важное для нее дело, навестить еще одного человека из прошлого.

— Вы приходитесь ей кем-то близким? — донесся до нее глубокий мужской голос. Микаэла обернулась и заметила смотрителя. — Просто, когда бы я не проходил мимо этого места, видел только одного мужчину, который навещал бы ее, кажется он был молодым человеком покойной. — продолжил он.

Микаэла отрицательно покачала головой, глядя на надгробную плиту, на которой было высечено имя Сары Миллер. Еще сильнее углубило ее чувство вины, могила по соседству, которая принадлежала отцу девушки. Стэнфорд Миллер, дата смерти которого совпадала с датой смерти его дочери. Они покинули этот мир в один и тот же день. Слезы начали стекать вниз по лицу, и на этот раз Микаэла не стала препятствовать им.

Спустя несколько минут на могилу Сары приземлился букет знакомых ей альстромерий, но с эмблемой незнакомого цветочного магазина. Не было необходимости оглядываться, она и так прекрасно знала, кто стоял за ее спиной.

— Как это произошло? — с дрожью в голосе, произнесла Микаэла.

Ноа сразу понял, о чем именно спрашивала девушка.

— Его сердце не выдержало… Вскоре после вести о смерти дочери, ее отец покинул этот мир вслед за ней. — ответил он.

— Мне жаль, что все так вышло.

— Мне тоже… Мне тоже жаль, Микаэла, что все так вышло… И не только тогда, три года назад… Мне жаль, что и с нами все вышло вот так вот.

Микаэла взглянула на мужчину перед собой, глаза полные сожаления встретились с ее покрасневшими от слез.

— Я не позволю вам, мистер Калебс, погубить фирму и жизнь моего отца. Вы отомстите Андерсону, отомстите мне, и на этом все закончится. Иначе не ждите от меня никакой помощи… — с болью на сердце сказала она.

— Микаэла…

— И надеюсь, после всего, вы сможете начать новую главу жизни, где не будет места прошлому. Я действительно восхищаюсь вашей преданностью и глубокими чувствами, которые вы испытываете к Саре, это огромная редкость в наше время. Но с другой стороны, меня огорчает, что эта же преданность губит все другое прекрасное, что есть в вас. — она отвернулась от него и вновь взглянула на огненные лепестки любимых цветов покойной девушки. — Отныне, вам нет смысла приходить в наш цветочный магазин. Боюсь, я больше не стану заказывать ни альстромерий, ни пионов.

Произнеся свои последние слова, девушка двинулась в обратном направлении. Но не успела она сделать и трех шагов, как ее схватили за руку и потянули назад. Микаэла столкнулась с твердым телом Калебса. Ноа, сам не до конца осознавал свои действия, пока хрупкое тело Микаэлы не оказалось в сантиметре от него. Она находилась настолько близко, что он мог слышать ее учащенное дыхание. Ее холодная рука, которую он сжимал, вся покрылась мурашками, и не было ясно, от холода это, или были другие на то причины. Поняв нелепость своих действий, он выпустил руку Микаэлы и отпрянул от нее.

— Я больше не появлюсь в магазине… — через силу произнес Ноа, не сводя с нее глаз.

— Хорошо. — выдавила она и ушла.

Он действительно не появится в магазине, в этом Калебс был уверен. Но он не был уверен, что сможет полностью вычеркнуть из своей жизни эту девушку, и эта мысль была ненавистна ему.

Следующие три дня Микаэла провела, убеждая своих родителей разрешить ей хотя бы ненадолго уехать из страны, пока Калебс и Стейн были буквально погребены под тонной бумажной волокиты, работая над делом. Новый свидетель в деле стал действительно удачным ходом и дело было возобновлено. Суд назначили на 20 октября, и времени на подготовку бумаг и самого свидетеля оставалось немного, но ни Калебс, ни Микаэла не проявляли инициативы на встречу, пока этого окончательно не потребовали обстоятельства. Семья Ноа, которая все еще не была в курсе расставания молодых, продолжили настаивать на встрече, перед их возвращением в Лондон. Длившееся уже долго молчание первым нарушил Калебс, своим утренним звонком. Микаэла чуть не выронила из рук вазу с цветами, когда на экране телефона высветилось имя Ноа. Переборов все сомнения, она наконец ответила на звонок:

— Слушаю…

— Микаэла, доброе утро. — прозвучал томный голос мужчины на другом конце линии.

— Доброе утро, мистер Калебс.

Ноа тяжело вздохнул, услышав снова это ненавистное ему официальное обращение.

— Мистер Калебс… — повторил он свое имя. — Ну хорошо. Мисс Роджерс, нам с тобой нужно будет поужинать вечером с моей семьей.

— Что? Ты им не сказал ничего? — опешила она.

Ноа улыбнулся, когда девушка снова перешла на «ты».

— Да, как-то не удалось… В общем, им нет нужды знать об этом, последний ужин в качестве моей девушки, и завтра утром они уже улетят в Лондон. Это последняя просьба, Микаэла, прошу…

Спустя мучительные раздумья, соглашаться или нет, девушка в конце концов приняла предложение Калебса.

— Напиши мне время и место, я приеду туда…

— Я заеду за тобой домой вечером в семь. — решительно заявил мужчина и звонок оборвался.

Микаэла, услышав последние слова Ноа, завершила вызов, не удостоив мужчину своим ответом.

— Дура, дура, дура… — вслух начала проговаривать девушка, стуча ладонью по своему лбу. — И зачем ты согласилась…

— Согласилась на что? — раздался голос Оливии, вошедшей в лабораторию.

Видя действия своей подруги, Оливия догадалась, что ее подруга согласилась на очередную глупость.

— На ужин… — поникшим голосом произнесла Микаэла.

— На ужин с…

— Ноа Калебсом и его семьей.

— Ух ты… Вы ребята снова сошлись или как?

— Или как…

Оливия положила на стол упаковочную бумагу и села рядом с подругой.

— Мики… Он же тебе нравится, почему бы тебе не дать вашим отношениям еще один шанс, на этот раз, настоящий…

— Потому. У нас нет шанса… У меня нет шанса.

— Ерунда. Девочка, взгляни на себя… — Оливия приподняла пальцами подбородок подруги. — Одни глаза чего стоят. И опустим внешность, ты прекрасна, как человек, он умолять тебя должен дать ему шанс.