— Ты уже который раз перечитываешь отчеты, сомневаюсь, что от этого там появятся новые факты, дружище… — прочавкал Роберт.
— Просматривая внимательно, я могу увидеть то, что другие могли пропустить. Даже самые никчемные детали могут оказаться ключевыми, кому, как ни тебе это понимать, мистер «главный-именной-партнер-адвокат» Стейн. — пробубнил себе под нос Ноа, не отрывая взгляда от документа.
— А ты видишь что-то? Я имею ввиду, из-за пелены ненависти, которыми покрыты твои глаза, они позволяют тебе видеть?
Теперь Ноа глядел прямо на своего друга. И в его глазах сверкали молнии.
— Когда твою любимую, которую ты оставил и уехал в другую страну, потому что работа взяла вверх, накачают дрянью, надругаются, а потом она, не выдержав давления тупых людей, наложит на себя руки, я посмотрю, пеленой чего будут покрыты твои глаза, Стейн. А сейчас, позволь мне сделать хоть что-то, чтобы очистить ее имя от клейма «охотницы за богачами», или лучше доедай свою еду быстрее, и принимайся помогать.
— Ноа, прошло три года. ТРИ, понимаешь? Никто не зовет ее охотницей за богачами. Черт, я тебе больше скажу, никто даже не помнит о ней. Кроме тебя. Ты уверен, что делаешь это ради нее? Может ты делаешь это ради себя? Чтобы хоть как-то унять чувство вины, что ты не был рядом…
Ноа устало откинул голову назад и покрутил шеей по сторонам, от чего та хрустнула. Воспоминания о прошлом отзывались у него чувством тревоги, что поглощала все его силы. Парень был готов отдать жизнь за то, чтобы его друг заткнулся, но тот никак не унимался и продолжал:
— Ну серьезно, сколько можно? Ты спонсируешь строительство больницы для ее матери, которая не в своем уме и находится в санатории, пребывание в котором оплачиваешь опять-таки ТЫ, похороны ее дочери и мужа ты тоже организовывал сам, ты потратил три года своей жизни на помощь своей сестренке в Англии, но даже будучи с семьей, ты продолжал планировать свое отмщение Андерсонам и Роджерсам. Не думаешь, что ты слегка, ну совсем чуть-чуть, немного зашибись, как много взвалил на себя?
— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — устало произнес его друг. — Оставил все как есть? Я любил ее. Понимаешь? Черт, я люблю ее… Я мечтал о семье с ней, мечтал, что вернусь, сделаю ее своей женой, заживу счастливо, обзаведусь детьми… Я мечтал о счастливой жизни со своей любимой, и что? ЧТО Я ПОЛУЧИЛ? Звонок от тебя, что мою любимую изнасиловали, и словно этого мало, она покончила собой, будучи клеймованной лгуньей, а виновного оправдали? По-твоему, я способен оставить это как есть? Ты бы оставил это так? НЕТ. ТАК КАКОГО ЧЕРТА МЫ СЕЙЧАС БОЛТАЕМ, ВМЕСТО ТОГО, ЧТОБЫ ДЕЙСТВОВАТЬ? — прокричал Калебс, не в состоянии больше совладать собой.
— Хорошо. Что делаем?
— Возобнови дело…
— Нельзя это сделать, не имея новых улик. — перебил его Роберт.
— Значит мы найдем их. Мы найдем всех, кто присутствовал на той гребанной вечеринке, опросим каждого лично, возобновим чертово дело, засадим ублюдка за решетку, и только тогда, я подумаю о себе. — вынес свой «вердикт» Калебс.
— А что с Микаэлой?
— Что с Микаэлой?
— Ну она сама передала мне папку, понимая, что я копаю под ее отца… Вряд-ли она останется на стороне и, учитывая твои «теплые» чувства к ней, она так же попадет под удар, хоть я и не понимаю за что. Она — адвокат, который просто защищал своего клиента, мы связаны адвокатской тайной, и не имеем право выходить против своего же человека, и в этом плане она действительно достойно вела дело. Может ты поговоришь с ней, расскажешь кто ты, и может она нам поможет, ну там расскажет, что-то полезное и неупомянутое среди всего прочего мусора, который содержится в этой папке. — предложил Роберт и на какой-то момент показалось, что Ноа всерьез раздумывает предложение своего друга.
— Если она так яро и «достойно» вела дело, что добилась вердикта «невиновен», с чего ты решил, что она будет помогать нам доказывать обратное?
— Сам ведь говорил, что она не просто так ушла с адвокатуры, что ей есть что скрывать… Так встреться с ней, подружись, найди к ней подход, разузнай больше о ее прошлом, и возможно, она сама вызовется помогать, что думаешь?
— Думаю, ты просто хочешь нас с ней свести, потому что не желаешь мотаться между двумя друзьями. — ответил Ноа и попал в самое яблочко.
— Что ж, я всегда догадывался, что думать — не твоя сильная сторона… — улыбнулся Роберт. — Так или иначе, Микаэла тебе нужна. Поэтому сейчас я поеду собираться на день рождение Роджерса старшего, а ты поедешь на работу к младшей и попытаешься подружиться с ней.
— С чего ты взял, что она будет на работе, а не с семьей? — удивился парень.
— Поверь мне, если Микаэла все еще та пятилетняя упрямая девочка, а она именно та, то она не будет присутствовать на празднике.
Взяв верхнюю одежду и расплатившись за ланч Роберт двинулся в сторону выхода, но притормозил и сказал:
— И кстати, Калебс, советую поинтересоваться историей ее имени, эта тема ее быстро разговорит и сблизит вас. — он подмигнул своему другу и оставил его разбираться со своими мыслями.
Спустя мучительные и нескончаемые часы охоты за последними писками моды для Оливии, девушки наконец вернулись обратно в цветочный магазин.
— Лучше бы я осталась дома… — устало пробормотала Микаэла, бросая свое тело на диван.
— Если бы ты осталась, то не купила бы то бесподобное черное платье с открытой спиной.
— Если бы ты не закатила истерику перед консультантами, что не сдвинешься с места, пока я не куплю то платье, то никакие силы не заставали бы меня приобрести его по собственному желанию, Лив.
— Ты еще спасибо скажешь, когда тот самый припадет на колени, увидев тебя в нем. — Оливия высунула язык и убрала все пакеты за стойку. — Что делаем? — произнесла девушка, присаживаясь рядом с подругой. — Рабочий день заканчивается через час, и я уверена, что после работы ты железобетонно свободна, и потому я предлагаю заказать сейчас что-нибудь поесть и устроить что-то вроде пижамной вечеринки, но в магазине.
— Ладно, тогда ты закажи нам что-нибудь на свой вкус, а я пока приберусь в лаборатории и заодно гляну, что у нас осталось из ассортимента.
Микаэла надела свой рабочий фартук поверх свитера, собрала волосы в свободный низкий хвост и принялась за работу, пока Оливия заказывала им пиццу на ужин. С самого утра девушка не брала в руки телефон, не включала ТВ и даже не слушала радио в машине, боясь услышать свое имя. Вчера, когда девушка достала из сейфа отца папку с делом Сары Миллер, Микаэла вновь прошлась по ней и по проделанной работой. Она никак не могла понять, как она не заметила, что ее клиент был виновен, казалось бы, клиент должен быть честен со своим адвокатом, и адвокат, связанный клиентской тайной, даже зная о вине своего клиента, должен защищать его несмотря ни на что. Но Микаэла не просто обманула судебную систему, но и осталась обманутой сама. «Но уверяю тебя, пусть сегодня Сара и выглядела страдающей жертвой, на той вечеринке она с удовольствием выпила коктейль «с секретиком», поддавшись моему очарованию и прекрасно провела время… Ну может, вначале…» — сказал ей Эшли после суда. После всего, что произошло три года назад, Микаэла впервые задумалась о том, как поживают родители бедной девушки и о том, что ей следовало бы посетить ее могилу.
Оливия сидела, откинув ноги на пуфик и переписывалась со своим парнем, когда зазвенел колокольчик над дверями.
— А вот и пицц… — запнулась девушка, когда оторвала взгляд от телефона и посмотрела в сторону двери. — О, мистер Калебс… — смущенно выпалила Оливия, вспомнив о своем позорном положении в день ужина у Роджерсов.
— Добрый вечер, Оливия. Я проезжал мимо и заметил, что у вас все еще горит свет и решил зайти… — начал Ноа, подметив для себя смущение Оливии.
— Да-а… Мы как раз… — не успела договорить она, как из лаборатории послышался крик Микаэлы.
— Ли-и-ив, у нас кажется закончились альстромерии, придется на этой неделе обойтись… — Микаэла застыла у дверей в зал, увидев там свою подругу в компании Ноа Калебса и недоверчиво посмотрела на свою подругу.
