Лицо Георга в магических отсветах представлялось высеченным из камня, глаза и шрам сияли. Брин подумал: "Я убегу с ним! А не возьмёт, просто пойду следом".

   - Давай я лучше ещё сыграю, - предложил бродяга, прервав молчание.

   Мальчик слушал мелодию, потирая тяжелеющие веки.

   "А куда он дел котелок? Убрал обратно в мешок? Я и не заметил..."

   Брин прикрыл глаза. Слушать так было ещё приятнее. Словно тебя качало на волнах. Вверх-вниз, вверх-вниз...

   Бродяга запел.

   Как он мог петь и играть одновременно? Может гармошка звучала сама по себе? Посмотреть так ли это, сил уже не осталось.

   Уж не тот теперь я,

   Годы сделали дело.

   Сонный ветер ночной

   Шепчет это мне смело.

   Уж не та давно удаль,

   И не та совсем сила.

   И мечты все о сущем,

   Прочье быть поглотила.

   Всё прошло, всё остыло,

   Все метания в прошлом.

   Время вызреть пробило,

   Время думать о большем.

   Но во снах бледно-тусклых,

   Что без красок и срыва,

   В виденьях неотступных

   Ты вновь меня манила.

   Мальчик затих, прислонившись к бродяге. Минувший день был самым длинным и чудесным в его пока ещё совсем недолгой жизни. Но и он не мог длиться вечно.

   Брин уснул посреди ночи и песни...

   Ты зачем мне снишься

   Дальняя дорога?

   Поостыл к тебе я,

   Поостыл немного.

   Я свой дом построил,

   Разжёг очаг я свой.

   Уж отец и муж я,

   А не раб лишь твой.

   Я остановился,

   В землю врос стопою.

   Я уж находился

   Чужою стороною...

   Но ты держишь крепко,

   Ты ведь без возврата

   Дорога от рассвета,

   Дорога до заката.

   Пролегай-ка мимо,

   Жизнь без тя не встанет.

   В мире, как известно,

   Бродяг везде хватает.

   И так я буду счастлив,

   Совсем угомонюся...

   Иль постой, быть может,

   Ещё лишь раз пройдуся.

   ... чтобы проснуться в своей кровати.

   В окно светило солнце. День давно пребывал в разгаре. Брин сел и потёр глаза. Ему что-то снилось. Это не был болезненный бред, что мучил его, когда поднимался жар. Ведь он уже выздоровел.

   - Ну, ты и спать, - донеслось с соседней кровати.

   Тритор полулежал на высоко взбитой подушке, вертя в руках нож с набалдашником из искрящегося камня. На лице брата среди набухших синяков расплывалась ухмылка.

   "Теперь он с ним вовсе не расстаётся", - подумал Брин.

   И тогда он вспомнил.

   - Мне приснился странный сон, - сказал Тритор.

   Он что-то рассказывал, Брин не слушал. Запустил руку под подушку и вернул её, сжимающей губную гармошку. Мальчик знал, что она лежит там, пусть и не помнил, как прятал её. Приложив другую ладонь к груди, нащупал под рубахой медальон. И облегчённо выдохнул.

   Это не было сном... А значит, он проспал!

   Бродяга, конечно, уже ушёл. Но вдруг ещё не поздно.

   Брин вскочил с кровати. Трит наблюдал за его сборами со сторонним интересом. Лишь когда Брин рванулся к выходу, надевая на ходу башмаки, он окликнул его.

   - Ты куда?

   - Георг собирался уйти на рассвете!

   - Кто собирался?

   - Георг! Забыл что ли, кто дал тебе нож?