Стив был очевидцем повторного смертного случая – трехкратного чемпиона в Сан-Марино – и после удара впал в спутанное сознание и повторял: «Надо остановить гонку, он умер, они знают правду, прекратите гонку, Айртон просит, это не гладиаторские бои, это просто спорт…» Медикаментозно его вывели из данного состояния, но доверия к миру не восстановили. Для него Айртон умер при столкновении. Стив отгородился от людей, начал осваивать бездушные коды, чтобы подчинить и создать мир по другим правилам. Веру родителей, что все, что ни делается, все к лучшему, переняла только Марисоль, которая упражнялась, как «Сисси» Елизавета Баварская, конными прогулками, или кормила оленей в заповеднике и даже занималась альпинизмом, или просто каталась на фуникулере – канатке над величественной горой Пфандер над Боденским озером, соединявшим три страны. Зимой семья вместе каталась на лыжах, а летом дружно совершала заплывы и этим чем-то была похожа на семейство Вансайдов. Так продолжалось до совершеннолетия Соль, затем родители уехали за океан, и видела она их только дважды, и оба раза на Рождество.

Габриэла невзлюбила всех представительниц прекрасного пола, после того как по результатам кастинга ей досталась роль сестры Елены, а будущую императрицу Австро-Венгрии – Сисси – отдали милашке, которая во всем превосходила Габи – певучий голос павы и легкость в седле, да обожженные солнцем волосы светились или после дождя завивались. Связи Вансайдов были бессильны, и юношеская чемпионка по човган поло пришла к финишу кастинга лишь второй и отказалась быть сестрой Еленой с гордо поднятым носом.

Габриэль ее называли те, кто из-за жесткого характера напрочь не видели в ней женщину. Рука ее всегда была на пульсе, и, увидев воочию, как благотворно действует на Рихарда присутствие Марисоль, пообщавшись с Ванессой, она напрягла таких людей и подключила, чтобы Макс вышел досрочно. Она подстрекнула Рихарда проверить чувства брата – всецело ли он ей доверяет, – слабым звеном в подставной игре был родной брат. Габи поняла, что если Соль останется подольше, то Рихард может увлечься ей всерьез.

Она спит с миром и не ведает никаких соблазнов, а он, выпроводив из гостевой спальни Сесиль, снова застыл в удивлении. Зажалась в дальнем уголке на покрывале. Все можно было объяснить, ее желание и способность побороть плотскую похоть, подавить влечения и отгородиться от стороннего внимания, но у любой скромницы должно было появиться скрытое желание понежиться на мягком ортопедическом ложе. Вместо этого он увидел маленькую чистую девочку, у которой процесс созревания еще не наступил, и поэтому все помыслы ее невинны и непорочны. Она победила и на личном примере доказала, что полное воздержание своих мыслей и чувств возможно – он про себя назвал ее освещенной и очищенной. Рихард уверил в Марию-Соль в ту ночь, он улегся в другом уголке и долго размышлял, почему он не чувствует в себе желания бороться за нее, ведь с Максом она из какого-то сострадания и относится по-детски радостно, что она больше не одна и есть о ком позаботиться, кто обратил на нее внимание. Подобные размышления вывели его на воспоминания о своем детстве, он тоже жил часто на жалости, и он всех простил и все забыл, только обида, что Макс не должен использовать обещания Соль быть теперь обязанной до конца жизни следовать за ним, куда бы он ни вел. В одночасье все встало на места – и детские обиды, что Рихарду доставались надоевшие брату и сестре игрушки и вещи. Он так явно благодарил судьбу, что готов принять все свои лишения, но для спасения не хватало одного – любви. Он никого не любит, и его никто не любит. Так размышляя, Рихард выходил к скалистой местности. Ему еще предстоит пройти несколько десятков метров до самого страшного открытия в своей жизни. Главное, она жива.

Он несет ее в дом и вызывает лучшего врача, которого только знает, и тот по совместительству еще и секретарь Мессира. Рихард понимает и осознает, насколько дорожит ею, но он ее не любит, и этим все сказано.

За столом двое: девушка, а рядом хозяин дома, которого она после потери памяти и долгого восстановления считает своим законным мужем. Утром Габриэла, заскочившая в гости, узнает от Джонсона некоторые интересные изменения в жизни брата, а затем, как принято, спускается к позднему завтраку. Рихард, успев направить разговор в нужное русло, представляет девушек друг другу. Шутливо указав на Марисоль, он говорит:

– Это моя жена, это моя сестра Габриэла.

– Мы уже встречались, я знаю, ты Елена. – «Троянская Елена», – не успевает подумать Рихард, но Габриэла выпалила:

– Нет, Сиси.

– Я тоже не стала Сиси, ведь из-за длительной болезни роль досталась немке из Вассербурга.

– Мы пару раз виделись до случившегося, очень жаль, что с тобой произошло, а что ты еще помнишь? – интересуется Габи.

– Рихард говорит про удар головой о камень и частичную потерю памяти. Я плохо помню, что произошло за последние годы. Повторно узнаю врачей и специалистов, но вот дальше как голова в тисках сжимается, и я не силюсь припоминать раньше времени. Странно, что я здесь живу, особняк мне чужд, но я неплохо ориентируюсь. – И Соль надолго замолкает, пока не замечает на пиджаке гостьи траурной ленты.

– Она потеряла мужа, – сказал Рихард, взглянув на черную ленту Габриэлы.

– Пока он пропал без вести, – выкрутилась Габи. Черную ленту она надела напоказ для имиджа.

– Ты не любила своего политика? – спросила Марисоль и тут же успокоила: – Сегодня на европейских политиков сезон охоты закрыт, таких как Даг Яльмар Агне Карл Хаммаршёльд[2], почти нету. Он ведь не принципиальный, перестань волноваться и собирать лоб в складки. Рихард, я могу пойти погулять и искупаться? – спросила Соль.

– Иди, милая, только недолго.

Она пошла в противоположном от зловещего места направлении.

Опустившись в прохладную воду и улыбнувшись солнышку, оттолкнулась от вязкого каменистого дна и поплыла. За пять минут вода вокруг стала темнеть, взглянув на небо, она увидела внезапно появившееся темное облако, которое закрыло солнце и весь небосвод, по крайней мере до тех границ, до которых могли достигать ее глаза. Черная туча напускала туман все ниже и ниже, зависнув над головой, она остановилась, а затем девочка услышала странный голос.

– Плыви за мной, – говорило облако.

И она послушно направилась вглубь, медленно рассекая гладь темной воды, но, спохватившись, ответила:

– Но ведь я утону.

– Пусть ты ничего не помнишь, Марисоль, но это запомни: родится мальчик, назови его Максимилиан. Тебе это имя ничего не говорит?

– Нет, не говорит.

– Рихард тебе никто, и он не отец твоего ребенка. Я разрешаю тебе сказать ему, что ты на самом деле к нему чувствуешь, – ответил голос и также бесследно исчез, как и появился.

Девушка, попавшая под первые капли начинающегося густого ливня, выскочила на берег и прибежала домой по дороге, распустив волосы. Рихард и Габриэль закончили завтрак, и сестра собиралась покидать дом, когда взволнованная Марисоль в наспех накинутом на мокрый купальник платье сообщила о том, что произошло с ней во время купания. Она даже не заметила удивленного лица сестры. Соль хотела пройти в комнату и переодеться, но, развернувшись, подошла к Рихарду вплотную и, стараясь не причинить ему неприятных ощущений, извиняясь, произнесла:

– Я думаю, если я вышла за тебя замуж, то для этого должны были быть очень весомые аргументы, но видишь ли, с тех пор, как я потеряла память, я очень пыталась вспомнить, что я должна к тебе чувствовать, чтобы быть женой. Мне очень жаль, но на сегодняшний день я тебя не люблю. Я пойду. Нам лучше будет раздельно, вместе лучше не надо. Прости со временем.

И не дожидаясь ответа, удалилась собирать свои вещи.

– Она стала вспоминать самостоятельно, что с ней произошло, – кричал Рихард в трубку. – Мессир сказал, вы лучший специалист. И она уходит от меня, хотя ждет ребенка, из-за ее состояния мы даже не знаем, от кого.