– Мать, присоединяйся к нам, – сказал Жуй, – мы разрабатываем новую концепцию…

– Какую, на хрен, концепцию вы тут разрабатываете? Вы просто обкурились кальяна, придурки! А с тобой, мелкий гаденыш, я давно хотела поговорить! – женщина, крепко вонзившись в ворс паласа длинными каблуками туфелек, встала прямо перед Жуем. – Мало того, что ты устроил на студии у Бизона настоящий дурдом, мало того что ты превратил коллектив «Толпе» в сборище дегенератов, на которых мне противно смотреть, так еще твоя обожаемая сучка лезет куда ее не зовут! – в очень грубой форме Левит рассказала Жую о появлении в студии Ламии и о ее безобразном поведении. – Ты, конечно, меня прости, Андрюша, но всему есть рамки! Ее, конечно, здесь еще нет, но я ее подожду, а когда она приедет, я научу ее уму-разуму! Можешь уже сейчас вызывать «неотложку», она ей пригодиться! Позвони ей, пусть поторапливается, если не ссыт!

– Она не использует телефон, – произнес Жуй, сделал глоток розовой жижи из бараньей головы.

– Врешь, мерзавец. Мобильники есть у всех.

– Она – не все! – улыбнулся молодой человек.

– Не сомневаюсь!

– Ты ее не знаешь.

– И не хочу знать. Мне пох… – Левит осеклась, ее взгляд остановился на маленьком предмете, лежащим на глянцевой столешнице маленького журнального столика рядом с Андреем Жуем. Помимо каких-то бумаг, блокнота, переполненной пепельницы, там лежали три флеш-карты и одна крохотная микро-карта памяти без коннектора. Одна из флешек… Олеся не верила в такие совпадения, но одна из трех флешек была такой-же как та, что Сережа Бизон отдал Ламии. Невероятно, но они были похожими как две капли воды, даже потертости были в тех же местах.

– Да, мамочка, – Жуй негромко отрыгнул, – правильно смотришь. Это та флешка, – а когда Левит протянула к ней руку. Андрей резко перехватил ее запястье и сжал до боли. – Не брать!

Левит убрала руку.

– Та флешка у Ламии, – сказала она. – Эта просто очень похожа.

– Нет, эта та самая. Ламия принесла ее.

– Она прилетела сюда на баллистической ракете?

Жуй флегматично взял флешку двумя пальцами, повертел и бросил пепельной блондинки. Та, остановив самый мерзостный аудиороман который Олеся Нахимовна когда либо слышала, воткнула флешку в гнездо музыкального центра и запустила содержимое. Это был тот самый материал, что записывал Жуй несколько часов назад. Тот первоначальный, не измененный Бизоном и Левит.

– Я запрещаю что-либо менять, – сказал Жуй приказным тоном. – Ни басы, ни тональность. Ни клавишные. Все должно оставаться таким, как есть, таким как я делаю. Тебе ясно, мамочка?

– Тоже самое и я ей сказала, – услышала Левит слева от себя и обернулась с такой стремительностью, будто обнаружила за плечом смертельную опасность. Отчасти так и было. С боку от нее у окна стояла Ламия. Она стояла у того самого подоконника, на котором сидела сама Олеся Нахимовна в тот день когда навещала болевшего Андрюшу. В тот солнечный денек Олеся курила, пуская дым в щель для проветривания, а в этот раз ее место заняла Ламия. Она стояла отвернувшись ото всех и устремив взгляд куда-то в синеву ночного двора.

Давно она здесь стоит? С самого начала разговора? Получается, что так выходит, что Ламия каким-то совершенно непостижимым образом опередила Олесю Нахимовну. А как? Левит мчалась по Санкт-Петербургу со всей возможной скоростью, она влетела на этаж как фурия, правда потратила несколько минут на соседского мальчика. Но все равно она упустила из виду жуевскую входную дверь лишь на минуту и вряд ли могла пропустить появление Ламии. А андреева подруга была тут уже давно, она успела переодеться (сейчас Ламия была не в той одежде, что в студии «Манхеттен Медиа»). Левит не стала долго размышлять над тем, кто перед ней – настоящая Ламия или ее близнец и находилась ли Ламия (или близнец) у окна во время всего разговора или встала тут только что. Увидев в упор объект своей ненависти, женщина действовала молниеносно. Расширив глаза и зарычав, Олеся набросилась на рыжую девчонку у подоконника, выставив вперед скрюченные пальцы с ногтями.

– Сучка! – выкрикнула она, но когда до цели было около полуметра, перед ее взором вспыхнул свет и что-то ударило ее в переносицу. Едва не упав назад, Левит отшатнулась.

Ламия стояла не шевелясь и смотрела в темное окно. Она не сделала ни одного даже самого маленького движения, ни на градус не повернула головы, кажется, даже не моргнула. Ее лицо привидением отражалось в темном зеркальном окне. Лицо сосредоточенное на чем-то, где для Олеси Левит нет места. Еще сильнее взбешенная игнорированием противницы госпожа Левит стала действовать жестче и агрессивней. Делая глубокие вдохи, разъяренная женщина схватила стоящий неподалеку кальян. Покрепче взяв его за узкую верхушку, она размахнулась им с плеча и обрушила на Ламию. Удар должен был быть убийственным, в представлении Олеси Нахимовны Ламия просто обязана была рассыпаться как мраморная статуя, которую она напоминала статичностью и бледностью лица. Левит готова была ответить за убийство, готова на сто процентов. Она еще сильная и здоровая, она отсидит срок, но зато навсегда избавит себя от конкурентки, а человечество от этой бесстрашной потаскухи, подмявшей под себя Андрюшу Жуя и его группу. Это ведь по ее указки и благодаря ее внушениям Жуй становится тем физическим и моральным монстром, что сидит в кресле и посасывает через трубочку бараний мозг. Левит сделает из Ламии мусор, труп, убитую куклу. Последствия, конечно, будут страшными, но Олеся переживет.

Что произошло в момент удара тяжелого кальяна о голову Ламии Олеся не видела, потому что вновь на мгновение ослепла от вспышки в глазах и боли в переносице. Когда она, мотнув головой, пришла в себя, то обнаружила свое туловище на полу, а кто-то держал ее за ноги. То была длинноволосая блондинка, чьи светлые пепельные локоны растрепались по плечам хозяйки. Левит лягнула ее каблуком и освободилась. Андрей Жуй пил из коктейльной трубочки, соседка в бигуди продолжала радоваться чему-то, только ей известному, из прихожей, завязывая полы халата, вошел Николай Иванович Толоконников. Ламия все так же стояла у окна и смотрела в даль. В ее позе ничего не изменилось.

Левит потерла переносицу и тяжело встала на ноги.

Кальян стоял там откуда она его схватила. Что за чертовщина!?

– Не трогай ее, – сказал Жуй, имея в виду Ламию. – Лучше даже не пытайся.

– Я ее убью! – выдохнула панк-рокерша, наливаясь кровью и дыша как бык на арене.

Жуй отложил баранью голову, взял с журнального столика пачку бумаг и стал просматривать с таким спокойным сосредоточением, будто происходящий абсурд был не более чем сюжет скучного кинофильма, виденного и перевиденного неоднократно. Олеся размахнулась для нового удара, она так просто не опускала руки, она не собиралась выглядеть как дура, она измочалит Ламию в клочья! В клочья!

– Женщина, – наконец заговорила Ламия, оторвавшись от созерцания заоконного пейзажа. – Внемли. Ты неплохо поработала с Андрюшей. Неплохо. Ты вывела Андрюшеньку на большую эстраду. Но наступают новые времена. Все в этом мире изменчиво, уж я это знаю как никто другой, – Ламия усмехнулась сама себе. – И, увы, надо признать, что тебе, женщина, более нет работы у Андрюши.

– Не поняла? Речь идет об увольнении?

– Речь идет о том, что отныне Андрюша берет весь творческий процесс на себя. Он не нуждается ни в советчиках ни в соавторах. От тебя, женщина, ему нужно следующее: связи в шоу-бизнесе, организация концертов, ведение бухгалтерии.

– Девочка, но я этим и занимаюсь! Я и моя команда: бухгалтер, организатор, пресс-секретарь… Почти все проверенные люди, работали со мной еще во времена «Лезвия».

– Завтра утром ты разорвешь с ними контракты. Со всеми. Вместо них будут наши люди. НАШИ. Не переживай, они тоже проверенные.

– И я должна буду работать с незнакомыми мне людьми? И это когда на носу грандиозный тур по Поволжью?

– Поверь мне – трудностей не возникнет, наши люди уже проинструктированы, они знают что делать. Признаться, они уже настолько все знают, что им даже не нужен руководитель… – сказала Ламия, а Левит с горечью догадывалась, что отныне она для Жуя ничего не значит. Пустое место. Тем, еще не знакомым Олеси Нахимовне людям, если и потребуется руководитель, то им будет не Левит. Только Ламия или сам Андрей. А Олеся, скорее всего, будет исполнять функции посредника между «Толпе» в лице Жуя и окружающей общественностью. Ламия говорила дальше, смотря на Левит через темное зеркальное окно, и из ее слов следовало, что Левит оставляют в коллективе только потому, что женщина обладает определенным статусом в шоу-бизнесе, добавляющим «Толпе» престижа. Как бы не сильны были возможности Ламии и ее проинструктированных людей, но от расторжения контракта с Левит группа потеряет уважения поклонников. Олеся Нахимовна смотрела на отражающийся на черном стекле окна бледный лик Ламии и ей казалось, что с ней разговаривает призрак когда-то умершего человека. Красивого, полного сил, умного, но умершего. И Левит стоило некоторого труда сопоставлять это женское лицо с человеком во плоти, что продолжал статично стоять у окна, выходящего на Неву.