Здесь к подобным полетам относились спокойно. Местные жители привыкли к тому, что порой ведьмы приземлялись где-нибудь в центре и со временем даже расчистили для этого небольшую площадку (после того, как представительницы рода Аспен и Гринфир умудрялись приземляться в кусты и огороды, приминая все живое).

А еще во Флитри радовались таким гостям. Те же, кто не питал большой любви к хозяйкам метел, по крайней мере не ругали их на чем свет стоит, не остерегались их и не уводили детей подальше, переживая что кто-нибудь их проклянет или наведет порчу. Здесь ведьмы были явлением если и не самым привычным, то достаточно частым.

Впрочем, на прибытие Шарлотты местные обратили внимание. На нее с любопытством поглядывали парни, а девушки, стараясь скрыть легкую зависть, рассматривали фигуру юной Тиниоак, которую отлично подчеркивало платье.

Едва молодая ведьма спешилась и, заставив метлу лететь рядом, направилась на север деревеньки, как ее окружила детвора:

– Тетенька ведьма, а вы откуда будете?

– Тетенька ведьма, а вы умеете зажигать огоньки?

– Тетенька ведьма, а возьмите меня полетать!

Их не забирали перепуганные мамаши, не отгоняли взрослые, напоминая, что к подобным Шарлотте нельзя подходить и говорить первыми. Они гомонили и подпрыгивали, задавали уйму вопросов и все время тянули к ней руки, желая потрогать платье, умоляя дать подержать шляпу.

В последний раз юная Тиниоак была здесь десять лет назад вместе с Лидлой. Бабка привезла ее сюда на своей метле пассажиром (что не поощрялось правилами полета на летучем транспорте), чтобы купить личную, заговоренную на Шарлотту. Тогда еще совсем девчонка разглядывала деревенских с щепоткой зависти и раздражения за то, что живут вместе, что у них есть мамы и что не вынуждены таскать на своей голове матерчатую башню, прячущую волос и греющую затылок сильнее печки. А местные с улыбкой приветствовали госпожу Тиниоак, предлагали ей угощение, справлялись о ее здоровье и расспрашивали о внучке, угрюмо шедшей чуть поодаль.

Теперь Шарлотта до неузнаваемости изменилась. Стала той самой «тетенькой ведьмой» для детей и «досточтимой госпожой Тиниоак» для старшего поколения. На ее лице больше не было угрюмой зависти, да и раздражение, обычно присутствующее в ее характере во время прогулок по Литлиривер, немного поутихло. А все же ей было некомфортно от завистливых взглядов молодых девушек, будто они могли или сглазить ее, или подпортить самочувствие.

Вдруг она улыбнулась – да кто ж тут ведьма-то? Мотнула головой, погладила самую любопытную малышку, тянувшую к ней руки, разрешив потрогать летящую рядом метлу, и остановилась у небольшой неприметной лавки.

Метла Лидлы самостоятельно добралась до крыльца, приняла вертикальное положение и уперлась в стену, найдя идеальное для себя место. Туда же она встала при первом посещении Флитри вместе с Шарлоттой, что заставило улыбнуться молодую ведьму.

Юная Тиниоак решительно вошла в лавку, не выпуская из рук метлу тетушки Аспен.

Ее тут же окружило большое облако древесной пыли, сиявшей в свете солнца, пробивавшегося через огромные окна, расположенные на правой стене (относительно входа). Там же стоял верстак со свежими наметельниками, под потолком висели глубокие сетки, переполненные прутьями разного качества и цвета, вдоль дальней стены расположились бобины (достигающие в высоту плеча Шарлотты) с намотанными на них шнурами от светлого льна до темной оленьей кожи.

Молодая ведьма сделала еще несколько шагов вглубь лавки, рассчитывая встретить хозяина, но оказалась одна в большом, светлом зале. За дверью, вырубленной в дальней стене послышался шорох (громкий в той тишине, что стояла вокруг), за ним последовал сухой скрежет и, наконец, в помещение спиной вперед ввалился мужчина.

Несмотря на крепкое телосложение, он ловко развернулся на пятках, прижимая к широкой груди целую охапку прутьев (разносортных и неподходящих друг к другу). Не глядя по сторонам прошел до верстака, потянул за веревку, которую не было видно с места, где остановилась Шарлотта, спустил сетки и принялся раскладывать по ним свою добычу.

Хорошие, крупные руки со слегка вздувшимися от напряжения венами перебирали прутья. Большие карие глаза внимательно следили за процессом, а под прямым носом с серьезной горбинкой ходуном ходила щетка, которую Барри Брумингс и десять лет назад с гордостью называл усами (в то время, как юная Тиниоак сразу увидела в ней жесткую щетку для мытья полов). Теперь же она казалась еще больше, гуще и внушительней. Видать, хозяин лавки не жалел ни времени, ни усилий, чтобы заботиться об этом кусте, прикрывающем верхнюю губу и (как всем кажется) растущую из самих ноздрей.

– И тебе место найдется, – разглядывая тонкий и короткий прутик, заметил мужчина. – Все останутся при деле. Все смогут летать. Если постараются.

Верстак постепенно освобождался, а Шарлотта все еще стояла, понимая, что не знает, как начинать разговор первой.

Лидла Тиниоак была почтенной ведьмой с почтенными размерами при стройном, хоть и крепком телосложении. Она умудрялась занимать собой все пространство, не делая лишних шагов, махов и даже не произнося слов. Ей было достаточно войти, как все обращали внимание на гостью.

Шарлотта же так не умела. Обычно шли к ней и просили у нее, а, чтобы не получить отказ или дополнительный раздраженный взгляд, деревенские жители завели правило сначала приветствовать, потом справляться о здоровье, потом рассказывать о мелочах и новостях, а уж потом, когда молодая ведьма вздыхала или принималась уж очень медленно моргать (или прикрывать глаза от раздражения?), приступали к изложению проблемы. Но никогда юная Тиниоак не была первой, а ждала шаги навстречу от посетителей.

Теперь же просителем стала она и понятия не имела, с чего нужно начать, чтобы не побеспокоить и не спугнуть ненароком единственного метловеда в округе.

– Если будешь стоять у двери и ничего не делать, – не отрываясь от работы, начал Брумингс. – То дождешься закрытия лавки и уйдешь ни с чем.

– А если подойду ближе и помешаю, – заметила Шарлотта, стараясь держаться достойно своего рода. – Могу получить отказ в помощи еще раньше.

Барри обернулся и внимательно оглядел посетительницу, будто впервые видит ведьму. Он улыбнулся, убрал оставшиеся прутья, поднял сетки под потолок и полностью развернулся к своей гостье.

– Ведьмы редко ведут себя настолько осторожно, – мужчина одобрительно кивнул и похлопал по верстаку. – Значит, либо у тебя хорошее воспитание, либо крупные проблемы с метлой. В любом случае, ты меня заинтересовала. Неси.

Шарлотта кивнула и не теряя хладнокровия, положила метлу на указанное место. Наметельник заиграл на свету, отчего галчата и правда ожили – запрыгали по дереву. А если прислушаться, то можно было услышать даже тихий щебет, доносившийся от шнурка.

Мужчина с интересом оглядел свою работу, перевел взгляд на гостью и приподнял бровь:

– Либо я стал слишком стар, либо у ведьм, наконец, появился новый эликсир молодости, либо ты – не Лилли Аспен.

– Я – Шарлотта Тиниоак, – согласно кивнула гостья и добавила. – Внучка Лидлы.

Брумингс широко улыбнулся:

– То-то нос показался мне уж слишком знакомым. Малышка Лотта, которая все время рассматривала наметельники и прятала глаза во время разговора. Надо же, совсем взрослая. Жаль, что твоя бабка не увидела тебя такой, – он запнулся, погрустнел, но все же продолжил. – Самостоятельной.

– Жаль, – сдержанно согласилась Шарлотта и перевела взгляд на метлу. – Как вы узнали, чья она?

– Девочка! – оскорбленно воскликнул метловед. – Я делаю метлы двадцать пять лет. Сам заготавливаю древесину, сам ее шлифую, сам заговариваю. Думаешь, я не запоминаю, у кого какие предпочтения и кто что выбирал? Особенно, когда дело касается Лилли Аспен. Эта взбалмошная ведьма даже из простого кедра умудрилась сделать конфетку. Но, – он ткнул пальцем на косточки. – Вот этого я не делал и никому бы не советовал.

Шарлотта улыбнулась замечанию мастера и понимающе кивнула. Тетушка Аспен уж слишком любит лихую жизнь. Даже бабушка Грейтпайн не стала для нее авторитетом в вопросах быстрых полетов и беспорядочных знакомств. Тут ведьма была непреклонна.