========== Часть 1 ==========

1446 год, Османская Империя

Рыжие мальчишеские волосы небрежно растрепаны на бархате её платья пастельного розового цвета, раскинувшегося широкими лепестками тюльпана на блестящей траве. Аслан лежит на коленках Лале и глупо усмехается, вслушиваясь в каждое её мелодичное слово, прекраснее щебетаний утренних птиц; она увлечённо делится рассказами о своей учёбе и о том, каких успехов она добивается в столь юном возрасте. Но всё же он цепким взглядом зелёных радужек он внимательно исследует её смуглое личико: аккуратный вдёрнутый носик, глаза, в янтарном отблеске которых он утопает, а вишневого цвета пухлые губки и вовсе сводят его с ума, ведь каждый раз желание ощутить их тепло и вкус накрывает его с головой, подобно лавине.

― Аслан, ты слушаешь вообще? ― она запускает тонкие пальцы в его шевелюру и медленно массирует кожу головы, от чего парень едва не мурлычет, словно пригревшийся на солнышке кот.

― Конечно слушаю, Лале. ― трепетно произносит Аслан, усмехаясь и вновь оглядывая девушку, из-за чего по телу прокатываются сотни, тысячи горячих струек, проникающих в самое сердце, которое гулко бьётся в бешенном ритме от её прикосновений.

― И что же я говорила? ― с вызовом в голосе шепчет хатун, издевательски вскинув бровь. Аслан знает, что прослушал последнюю её фразу, ведь любовался её красотой, наслаждаясь её звонким голоском. Парень поднимается, резко приняв сидячее положение и стрельнув хитрым взглядом зелёных радужек цвета яшмы.

― Что ты безумно меня любишь и хочешь быть со мной. ― с тихим смешком выдаёт Аслан и тут же замирает, глядя на то, что щёки девушки покрылись румянцем, так заметным при освещающих её лицо закатных лучах солнца. Юношеское сердце вздрогнуло так же резко, как и губы девушки, с которых слетает неубедительный протест:

― Я такого не говорила! ― с неподдельным возмущением лепечет она, отворачиваясь от рыжеволосого, ведь пунцовый цвет её щёк и ушек выдаёт Лале с головой. Парень задумчиво вздыхает, слегка оттянув нижнюю губу зубами, вновь хитрецки усмехнувшись и оглядев хатун с ног до головы, стараясь запомнить каждую деталь её чудесного силуэта. Он скользит нежным взглядом по обнаженным женским плечам, блестящим, словно по её телу рассеяли кучу маленьких звёздочек.

Парень аккуратно поворачивает к себе лицо Лале, нежно подняв его двумя пальцами и приблизившись настолько к её личику, что чувствует, как она напряжена и взволнована. Воздух становится густым, в нём искрится ток, проникая под кожу и разгоняя кровь только сильнее, и эти искры резко вспыхивают внутри, разжигая два молодых сердца и освещая этим светом самые тёмные уголочки их душ.

― Значит, я не прав? ― неторопливо шепчет Аслан в девичьи губы, щекоча их горячим сбитым напрочь дыханием, растягивая удовольствия от того, насколько близко они сейчас. Губы находятся всего в паре миллиметров друг от друга, а томное ожидание нарастает и нарастает, обволакивая их в горячую патоку. Парень бережно, без лишней напористости, которая могла бы испортить волшебный для Лале момент, накрывает её губы, почувствовав их медовую сладость и лёгкую дрожь, пробегающую по всему её телу короткими вспышками. С трепетом черных ресниц и плохо скрытым волнением, девушка кладёт руку на его щёку, поглаживая её большим пальцем и сдерживаясь, чтобы не прижаться ближе, чем есть сейчас.

Внутри двоих сейчас бушует самый настоящий ураган, который сметает все на своём пути, отбрасывает страхи и всякую неуверенность, которая могла бы ими управлять, но поглотившая их влюблённость, из-за которой в молодых сердцах сейчас разливается обжигающе-горячая лава, берёт верх, оградив пару от всякого постороннего шума. Все звуки в один момент перестали существовать, растворились в густом омуте, проникший в их разум так стремительно. Аслан проводит языком по её губам, едва ли не содрогаясь от их сладости, настолько они желанны, что вибрация пронзает его тело быстро, одной резкой разрядкой, перед этим разрастаясь, будто плющ по его нутру.

Девушка запускает пальцы в его волосы вновь, слегка оттянув рыжие пряди у корня, тут же ощутив глухой стон, застывший горячим воспоминанием, которое потом будет гулким эхом напоминать о себе онемением в теле и учащённым сердцебиением. Ей нравится исходящий от него запах: запах грубой кожи и ванили, которые смешавшись воедино дают что-то невообразимое, такое, что щекочет нос и наполняет лёгкие, оседая и не желая их покидать. Этот накал, сжигающий их дотла, становится только сильнее, ведь каждая секунда растворяется, подчиняется их личному течению времени. Робко и неуверенно, Лале прикусывает губу юноши и тут же проводит по ней острым языком, не желая делать ему больно.

― Я не вовремя. ― ошарашенно произносит Влад, заставив парочку резко отпрянуть друг от друга и отвернуться, стыдливо спрятав покрасневшие лица. Цепеш почувствовав, как ядовитая ревность ужалила его куда-то в грудь, отравляя поспешно нагрянувшим смущением, необоснованной злобой и сожалением. Чувствуя себя «третьим лишним», парень разворачивается на пятках и скрывается за высокими кустами, хлопнув по лбу и проворчав что-то такое, от чего ребята залились хохотом, упав в крепкие объятия друг друга, чувствуя тот самый прилив тепла, преследовавший их всё то время, что они тут сидят.

― А если бы это был не Влад?

― Кому ещё в голову может стукнуть идея полезть в такие дебри? ― подшучивает Аслан севшим от пьянящего поцелуя, голосом, прижимая к себе хатун, по спине которой пробежал неприятный холодок из-за наступающего вечера. Время прощаться и ступать.

Первый поцелуй ― что может быть более трепетным?

Что может вызвать эмоции сильнее, чем первое прикосновение любимых губ?

1448 год, Османская Империя, Заброшенный дом

― Странно, ― шепчет Лале, выглядывая в окно и рассматривая почерневшее небо, зная, что скоро нагрянет гром и молния, от который её пробирает мандраж, оставляющий после себя противное послевкусие страха, ― ничего не предвещало такой погоды. Вероятно, грядет что-то нехорошее.

― Успокойся, Лале, ты просто накрутила себя этими мыслями после свадьбы Сафие. Всё будет в порядке, обещаю. ― не менее тихо проговаривает рыжеволосый мужчина, подходя к хрупкой девушке со спины и обнимая её, стараясь выместить всю нежность в одном лишь тесном контакте их тел. Парень перекидывает золотые кудри с одного смуглого плеча на другое, припав губами к оголённому только что участку кожи, оставляя на нём влажный след, который высохнет спустя пару минут, но в кожу девушки он въестся незримым пламенем, выжигающим изнутри всё, что только попадется ему по пути. Хатун и впрямь переживает после того, что произошло во время обряда: страх схватил её когтистыми лапами и утащил её в свой леденящий омут, сковывающий толстыми цепями всё тело, не давая пошевельнуться лишний раз.

― Пожалуй, ты прав. ― парень требовательно разворачивает её к себе лицом и вновь ярко-зелёные и темно-карие глаза встречаются, и вновь всё замирает, будто одним взмахом её ресниц: юноша всё так же нежно впивается в побледневшие губы, притягиваю молодую девицу за талию, чувствуя её быстрый пульс всеми точками, которыми они только соприкасаются. Да и телом несложно ощутить её натянутость, будто она вот-вот лопнет, но этот поцелуй переворачивает всё с ног на голову, окуная их в томное безумие, доводит до той самой точки, когда всё остальное становится неважным, дурманит разум похлеще любого алкоголя, который довелось попробовать Аслану.

Эта девушка пьянит рассудок так, как не справился бы с этой задачей любой высокоградусный напиток.

Как же жадно скользят его руки по женским изгибам, останавливаясь на уровне широких бёдер, которые сейчас скрыты подслоями оливкового платья, украшенного драгоценными камнями, которые могла себе позволить только семья с высокопоставленными должностями. Её губы движутся с такой уверенностью и напором, что это даже забавляет парня, пока сладкая карамельная нега не погружает его в свои владения, подобно зыбучим пескам.