Примечания:

Dorința și durerea (рум.) ― Желание и боль

========== Часть 1 ==========

Тихий мужской шепот, монотонно расплывающийся по всей комнате, томно вливается в ушки Лайи, которая делает очередной глоток красного полусладкого, в надежде утолить ноющую боль в груди обжигающей алкогольной горечью. Мужчина старательно переводит ей румынские мифы, сказки и легенды, чаруя её своим чудесным тембром голоса, в котором слышится лёгкая хрипотца, от которой по оголённой спине девушки пробегают мурашки, а затем приятная электрическая струйка.

― У тебя такой красивый голос. ― неуверенно подаёт голос Бёрнелл, окинув голодным взглядом Влада, задержавшись на верхних расстегнутых пуговицах его рубашки и тут же прокашлявшись, стараясь отвлечься от похотливых мыслей, которые вмиг прокрались в её разум, вселяя неутолимое вожделение в каждую клеточку горячего тела, полностью укутанного в тонкую карамельную корочку, приносящую одно лишь наслаждение.

― Что-то не так? ― говорит Дракула с невозмутимым спокойствием, оторвавшись от книги лишь для того, чтобы вновь оглядеть ту девушку, которая одними лишь коньячными глазами сумела затмить его рассудок, буквально опьяняя его. Даже на таком расстоянии, когда он сидит на идеально заправленной кровати, а она ― в темно-бордовом кресле, он чувствует, как пылает молодое тело. Как оно тлеет под цепким взглядом его очей, в которых виднеется два айсберга, холодных и отчуждённых. Чувствует эти вибрации, сотрясающие и без того плотный, сбившийся в один тугой комок, воздух.

― Всё в порядке. ― быстро откликается девушка, зная, что он раскусит её ложь за долю секунды. Внутри что-то резко вспыхивает, что-то такое загадочное и окатывающее всё тело тлеющим жаром, ведь истома, зародившаяся внизу живота за одно лишь жалкое мгновение, гулом раздается в паху. Безумно хочется коснуться его, исследовать все его тело, покрывая нежными поцелуями, но увы ― это принесёт ему только боль. Боль, которая заражает и саму Лайю. Мужчина будто читает её мысли и вновь подаёт голос, всё также бесстыже рассматривая упругую грудь, скрытую под тонким чёрным кружевом, скользит ниже, стараясь запомнить каждый изгиб, напоминающий ему о том, что в штанах становится всё более тесно. Дракула едва как держит себя в руках, но он дал обещание самому себе, что не коснётся её просто так.

― Чего бы тебе хотелось сейчас больше всего?

Впиться в твои губы и требовательно снять с тебя рубашку. Оставить засос на твоей шее. Слиться воедино и стонать в такт твоим движениям.

― Даже не знаю. ― она пожимает плечами, вновь пригубив вина, которое виноградной ноткой остается на пухлых губах; брюнет поднимается с кровати и плавно, словно хищник, подходит к креслу, резко наклоняясь и упираясь сильными руками в кожаные подлокотники цвета темнее, чем напиток в её бокале. Глаза, являющиеся полными противоположностями, стыкуются, и одна лишь искра зажигает внутри каждого фитиль страсти, необратимой, но такой желанной, сдерживаемой, но обжигающей всё нутро.

― Мне не нравится ложь, помнишь? Так чего ты хочешь?

Тебя. Хочу коснуться твоего тела хоть на миг.

― Я правда не знаю. В данный момент не хочу ничего, кроме… ― резко запинается, осознав, что сболтнула лишнего и подтвердила догадки Влада о том, что она солгала. Ей жутко хочется впиться в его губы прямо сейчас, но боль пересилит удовольствие, смешается воедино и возьмёт верх.

― Говори честно, Лайя. ― тяжело шепчет мужчина, внезапно оказавшись у женского ушка, не прикрытого каштановыми локонами. По хрупкому телу Бёрнелл проходит разряд тока, а следом ― горячая волна густой магмы, яростно поглощая её разум, притупляя все остальные чувства, отбрасывая их в сторону, оставляя её наедине с волнением и разрастающейся страстью, диким вожделением.

― Кроме тебя. Но мои прикосновения для тебя болезненны. ― Влад хватает девушку за руку и прижимает к своему торсу, прикрытому тонкой полупрозрачной тканью белой рубашки, резко втягивая носом воздух, пропитавшийся её шоколадно-мятными духами и напряженностью. Боль просачивается в его сознание быстро, но ещё быстрее её сменяет наслаждение, ведь завладевшее им чувство нехватки женских ласк, сладкого голоса и податливого тела под ним ― сильнее всяких переживаний.

Лайя с восхищением водит раскрытой ладошкой по рельефам мужского тела, повторяя движение его руки, сильно сжимающей её. Пальцы скользят по пуговицам, не решаясь расстегнуть их, но в следующий миг, когда Дракула жадно впивается в губы художницы, грубо сминая их, сомнения девушки отходят на второй план ― Влад позволяет касаться его, разрешает прикусывать его губы в ответ и проходиться по ним языком. Девушка нетерпеливо проходит по кромке его ровных верхних зубов, игриво сплетает их языки и чувствует прилив тепла в области грудной клетки, растекающегося вместе с горячей кровью по венам и артериям, заполняя собой каждый сосуд и капилляр, насыщая каждую клеточку непреодолимым желанием.

― Тебе же больно… ― на миг оторвавшись от сладких губ шепчет Лайя, томно закатывая глаза и поспешно добираясь до неподатливых белых пуговиц, которые будто подшучивают над ней, не желая оголять торс Влада, который тлеет от её напора. От них веет жаром, который будто пробирается под кожу партнера и пронзает тело насквозь, вытесняя наружу все остальные чувства и эмоции.

― Близость с тобой доставляет мне удовольствие… ― обжигая её губы сбивчивым дыханием говорит он, резко потянув девушку на себя и прижав её тело вплотную к своему, гортанно рыкнув от обволакивающей истомы. Она так близко и всё также пытается справиться с рубашкой, которая наконец поддается её дрожащим рукам. Его верх с шелестом падает на пол и голодному взору Бёрнелл открывается вид на накаченное тело Дракулы, от которого она буквально млеет, жаждет оставить поцелуй на каждом миллиметре его светлой кожи, которая перенимает на себя лунный отблеск из панорамного окна; луч пробился сквозь щель между плохо задёрнутыми шторами, и теперь падает на его горячее тело, от чего по оголённой спинке реставратора пробегают мурашки, огибают рёбра и добираются до груди, которую принялся ласкать широкой ладонью Влад, вновь припав к её губам со вкусом вина и цитрусовых.

Одна рука уверенно держится на тонкой талии, пока другая властно сжимает её грудь, пальцы незамысловато играют с соском, сжимают его, оттягивают, насыщая стонущую от каждого такого смелого действия, девушку. Она горит и уже буквально на исходе всё то терпение, так долго копившееся это время, и теперь, вместо робкого поведения и смущения, появляется страсть, желание ощутить его пульсирующий член внутри.

Как можно быстрее.

Сам Влад едва сдерживается, чтобы не разорвать это кружевное платье, которое так красиво облегает её шикарную фигуру, поэтому ему приходится бережно спустить с её плеч надоедливую ткань, завести руки за её изящную спину и потянуть вниз бегунок молнии, дребезжащий под его напором и влечением к её телу и душе. Платье спадает вниз, оказываясь у самых ног, и Лайя смело перешагивает его, заставив Цепеша ахнуть от восхищения и горячего томления, покрывшего мужчину полностью, позволяя самозабвенно хрипеть из-за резких движений девичьих губ, которые уже во всю гуляют по сильной шее, на которой пульсируют выступившие венки. Её горячий язык оставляет влажные дорожки на проступивших жилках, острые зубки смыкаются на мраморной коже, оставляя ядовито-фиолетовые пятна, растекающиеся быстро, подобно её акварели, и Влад для неё сейчас ― чистый холст, на котором она жаждет оставить свой след, своё влияние, нарисовать на нём что-то, после чего он поймет, что он принадлежит только ей.

Горячие и пересохшие губы спускаются к выпирающей мужской ключице, оставляя на них не один след, от которого его кожа заходится огнём, который и без того полыхает в сладкой агонии. Один укус сносит ему башню, и вновь из его горла вырывается звериный рык, отбившийся от холодных стен и попадая в ушки Лайи, растекаясь мёдом, лаская слух и заставляя напрячься, чтобы не кончить раньше времени. Ей нравится, как его руки нагло сжимают округлые бёдра, яростно впиваясь пальцами в нежную кожу, но то, что он без конца произносит её же имя ― сводит с ума, это утягивает девушку в кокон одурманивающей неги.