― Ты дрожишь. ― увлечённо говорит реставратор и проводит кончиками пальцев по позвонкам брюнета, от чего сильное мужское тело и вправду бросает в дрожь, ведь давно забытые ощущения оказываются такими приятными, нежными и родными, что катастрофическая нехватка кислорода в его лёгких напоминает о себе. Вдох-выдох.

Дыхание сбивчивое, но одинаковое, а сердца бьются в одном ритме, как было когда-то.

― Я так скучал… Господи, я так скучал! ― её подрагивающее от холодных касаний тело оказывается поднятым ввысь, и Лайе приходится сомкнуть ноги на пояснице Влада, дабы не съехать вниз и не упасть. Меньше всего она хочет отстраниться сейчас. Ей не хочется этого совсем. Следующее, что вонзается острым лезвием в её память ― слетевшие со стола бумаги и различные инструменты, с характерными звуками упавшими на пол, а потом она оказывается там и сама, так близко очутившись у лица Влада. Тело сгорает дотла от напряжения и томного желания воссоединения, но что-то препятствует им. Что-то несказанное тогда.

― Мне не следовало тогда уходить. Я больше не оставлю тебя, если ты… ― не стерпев ни минуты, девушка жадно впивается в губы возлюбленного, пытаясь передать всю ту нежность и потребность в нем за всё то время, что он не давал ей шанса. Его портрет разбудил в ней то, что спало долгое время, то, что жило внутри Лале-хатун, княгини Елизаветы, как угодно. Это и есть она. Её душа искала родного человека так долго, блуждала в мирах и пространствах, и вот спустя шесть столетий, девушка жадно целует Влада, вновь нахмурившего брови. Его руки, словно змеи, движутся по её коже, останавливаются на бёдрах и несильно их сжимают, боясь навредить. Стук его сердца чувствуется при любом контакте кожи, от которых оба млеют и затягивают друг друга в столь искушающее, греховное, но такое желанное наслаждение.

― Тише, всё в порядке. Я рядом. ― успокаивающе шепчет Бёрнелл, ощущая холод его губ и протягивая руку куда-то к сердцу, прикладывая ладонь и чувствуя сильные удары бешеной скорости. Оно норовит выпрыгнуть прямо сейчас, сломать ребра и разрушить мужчину изнутри. Увлеченность Влада её губами берет верх, и она не успевает ответить, когда он вовлекает её в поцелуй, отдающийся сладкой истомой внизу живота, стягивающейся в тугой комок и ноя, подбивая на вещи, сближающие сильнее поцелуев.

С шорохом, на пол спадает темный пиджак давая рукам Дракулы больше свободы и менее скованные движения. Правая ладонь оказывается на тонкой шее, большой палец оказывается в растрепавшихся волосах, и теперь он задает ей темп, удерживая её шейку, прочувствовав позвонки и застонав от болезненной тесноты в брюках. Юркие пальцы Лайи добираются до пуговиц на идеально выглаженной белоснежной рубашке, расстегивая одну за одной, избавляя возлюбленного от лишней одежды, как она считает. Поспешно помогает скинуть всю верхнюю одежду и окидывает взглядом рельефный торс, который манит её пальцы коснуться, обвести каждую мышцу и исследовать каждый миллиметр бледной кожи.

― Я хочу тебя. ― грубо прозвучавшие слова сносят крышу молодой художнице, которая активно проявляет инициативу, хватаясь за пряжку ремня, которая через несколько жалких секунд победно звенит, а следующая преграда в виде ширинки и пуговицы совсем не составила бы проблем, если бы Влад не схватил женские руки и не развел их в стороны, лукаво усмехаясь.

― Я сам. ― интригующе рычит мужчина, коснувшись подрагивающих губ кончиком языка и ощутив всю их медовую сладость, которая въестся в память надолго.

Навсегда.

Белая рубашка Лайи оказывается на полу следом за такой же частью гардероба мужчины, открывая вид на оголённую, аккуратную и упругую грудь, в которую губами тут же впивается брюнет. Лаская затвердевшие соски шершавым языком и наслаждаясь одобряющими его действия, стонами, Владислав нетерпеливо обхватывает женскую грудь, грубо сминая её, перекатывая сосок между пальцев, оттягивая его и играясь, словно подросток. Очередной стон, вырвавшийся из её гортани только подбивает мужчину к действиям, за которыми скучает каждый их них. Голодные, влюбленные, обезумевшие от запретного контакта.

Реставратор нетерпеливо задирает свою джинсовую юбку до талии, и почувствовав, как на ней смыкаются пальцы любимого, впиваясь в кожу и оставляя покраснения, её потемневшие глаза закатываются от подожжённого внутри фитиля наслаждения, отдающего сладкой истомой внизу, в самых чувствительных точках. Мужчина отрывается от груди девушки, вдоволь насладившись ею, раздразнив Лайю до такого состояния, которое для неё непередаваемо, когда разум затуманен, а руки действуют. Её тянет к нему. К такому родному, близкому мужчине. Влад проводит пальцами по трусикам возлюбленной, чувствуя липкую влагу на своих пальцах, и теперь ему не терпится проникнуть внутрь хотя бы пальцами, ощутить её именно так. Треугольничек бордового нижнего белья оказывается нагло отодвинутым в сторону, пока грубоватые пальцы проходят меж липких складок, покрытыми толстым слоем густого масла, обволакивающего его пальцы ровно в ту же секунду, когда он вводит их в сочащееся лоно и чувствует, как плотно стенки обхватывают их.

Непреодолимое желание завладеть её телом с её же позволения ломает его пополам. В брюках чертовски тесно, и девушка улавливает этот неведомый импульс возбужденного до пика тело, принимаясь за расстегивание штанов, попутно шепча его имя от захлестывающего удовольствия. Наконец, она высвобождает член и охает, почувствовав гул в паху, требующий ощутить пульсацию органа внутри, прочувствовать каждую выступившую фиолетовую венку.

― Ты точно…?

― Да… ― нетерпеливо мямлит девушка и прогибается от сладкого тянущего ощущения, когда Влад резко входит в неё, раздвигая пульсирующие стенки, от чего и сам выпускает громкий стон. У него так давно не было близости с женщиной, что ему хочется кончить от сдавливающего чувства, но перетерпев этот острый момент, брюнет начинает двигаться вдоль её промежности, чувствуя, как девичья вязкая смазка собирается вокруг его члена, такая приятная и горячая.

― Влад…

― Лайя… ― стоном срываются имена друг друга, пока их тела ищут ещё больше точек соприкосновения. Всячески прижимаясь к телу любовника, Бёрнелл впивается миндальными ноготками в сильную спину, оставляя на ней неглубокие красные отметины, означающие только то, что он её нашёл. Толчок за толчком, наслаждения достигает невиданных высот, и становится ясным то, что совсем скоро они достигнут пика, растворившись один в другой, окончательно и бесповоротно. Хриплые постанывания и вскрики Лайи разносятся по комнате, вылетают из оконных щелей на улицу, проникают из-под дверных зазоров в коридор, но сейчас их это мало интересует. Все звуки исчезают в один миг, другие образы становятся нечёткими, а смешавшийся в одно целое запах их парфюмов и тел бьет в нос так резко и неожиданно, что каждый втягивает этот аромат посильнее, балуя каждый тонкий рецептор.

Желание слиться воедино исполняется в полной мере, когда Бёрнелл накрывает безумный оргазм, покалывающий её стопы и ладони, только разогревающий покрывшееся испариной тело. Пара глубоких толчков ― и Владислав изливается на живот любимой, глухо зарычав. В тщетной отдышаться, он оставляет невесомый поцелуй на женском виске, устало выдохнув.

― Ты боишься меня, да?

― Моя любовь всяко к тебе сильнее, даже сильнее нахлынувшего страха.

― «Любовь» ― понятие растяжимое.

― Знаю. Поэтому я тебя и люблю.