― Я не хочу давить или вынуждать тебя. ― на долю секунды оторвавшись от сладких уст проговаривает правитель Валахии, стягивая с себя ткань и оголяя рельефный торс, завораживающий прижатую к стене девушку, губы которой снова оказываются в его власти. От неё приятно пахнет орехами и вином, мёдом и яблоками, и эти ароматы, смешавшись воедино, дразнят мужчину, глухо стонущего от не менее уверенных движений Елизаветы.

Так сложно привыкнуть к этому имени, что его хочется выгравировать у себя на запястье.

Её имя ― на его запястье.

― Ты такой мужественный… ― невесомые касания влажных губ смещаются ближе к его уху, а спустя какое-то мгновение прикусывание мочки затягивает Влада в омут наслаждения, окончательно и бесповоротно. Ломающее изнутри чувство ненасытности, которое парень так старается подавить, берёт над ним верх, и подхватив дрожащее от любого прикосновения хрупкое тельце, на тонкой шее разливаются ядовито-фиолетовые пятна акварели, художественно растекающиеся по тонкой коже. Громкий вздох и тихое постанывание плещется в комнате, вытесняя гробовую тишину и отбиваясь от крепких каменных стен эхом, юрко пробираясь в два затуманенных подсознания.

― Такой сильный… ― резкие движения и тяжело вздымающиеся грудные клетки от перенапряжения, которое вырывает из их уст глухие, мелодичные и оборванные стоны, сопровождает пару до тех пор, пока сильные руки Владислава не разрывают одежду на дрожащем от волнения теле Елизаветы. Она поспешно скидывает обрывки ткани с постели, стараясь не нервничать и полностью довериться Владу, как это случилось не так давно, когда она решила сбежать из Империи.

― Прости. ― коротко отрезает мужчина, нависая над супругой и оставляя едва ощутимый поцелуй на ключице, заставив девушку прогнуться и вздрогнуть, прикрывая потемневшие глаза, ощутив, как трепещут ресницы и бабочки в животе. ― Ты так красива…

Уверенный голос супруга ласкает её ушки, обволакивая в сладкую, тягучую карамель, которую он норовит слизать кончиком языка, ощутив непередаваемый вкус, которым владеет только эта девушка. Не спеша, будто боясь навредить или испугать, Влад касается бархатной кожи грубыми пальцами, следуя от выступившей венки на шее до груди, обведя соски и проходя по плоскому животу, который так напрягался от обжигающе-холодных ощущений соприкосновения их кожи, в паху томно заныло. Не разрывая зрительного контакта, мужчина проводит шершавым языком по затвердевшему соску, и это движение втягивает Лале в тягостный омут эйфории, эхом отдающимся в паху. Липкий сок растекается по внутренней стороне её аккуратных бёдер, который пальцами размазывает мужчина, не отрываясь от долгих и мучительных ласк её груди, которые вырывают из её гортани тихие стоны, которыми он так наслаждается, лаская её тело, чувствуя, что она доверяет ему.

Горячий язык юрко обводит соски, нарочито медленно спускается вниз, оставляя на её животе мокрую дорожку, следом за которой спускается волна мурашек, когда шершавая плоть касается твердого клитора, из-за чего Лале выгибает спинку, подобно кошке, извивается в его руках, словно змея. Сильные руки смыкаются на талии, и чем жестче его пальцы впиваются в кожу, тем напористей движения языка внизу. Нутро ноет, просит воссоединения, слияния двух душ, ощущения крайней точки близости, чувства родственной души рядом.

― Влад… ― её тонкие пальцы зарываются в смолянистую шевелюру, накручивает прядки вокруг них, легонько оттягивает их у корней, чувствуя, как наслаждение и смущение смешались воедино, создавая невероятно чувственный коктейль, по ощущениям напоминающий сладостное удовлетворение и острую нехватку воздуха. Каждое движение языка отдаются громким стоном, пробирающимся в каждый уголок этой комнаты, в каждый его зазор, а оставляющие алые отметины пальцы ощущаются, как острые шипы, вонзающиеся в кожу и вкалывая дозу эндорфинов.

― Расслабься, милая. Я буду предельно нежен. ― тяжело шепчет Влад, оторвавшись от истекающего соками лона и приблизившись к её уху, чтобы она отчетливо слышала его просьбы, будучи одурманенной вожделением, ломающим её привычки и стандарты, ломая её саму. Меняя её натуру. Поспешно скинув остатки одежды, мужчина устраивается меж её ног, вновь переведя взгляд на её прикрытые глаза, которые распахнулись, стоило его лицу оказаться так близко. Губы в мизерных миллиметрах друг от друга, но никто не решается сделать первый шаг, будто струсив. Мужчина неуверенно проводит головкой члена по влажным половым губам, собирая смазку с них, дразня свою супругу, которая чувствует себя так, будто сейчас взорвется от переизбытка столь ярких эмоций, коих она не могла познать ранее. Во взгляде аметистовых глаз явно читается вопрос, готова ли она к этому. Хочет ли.

Кивок её головы и тонкие руки, обвивающие его шею и спину ― знак для него.

― Я люблю тебя.

― И я тебя, Влад. ― жадно прильнув к ней, мужчина постепенно входит в девушку, чувствуя, как узкие стенки раздвигаются под его напором и как влага обволакивает его член, но шипение Елизаветы тут же его останавливает на половине. Обеспокоенно метнув глазами, Дракула улавливает лишь то, что ей не особо приятно сейчас.

― Мне прекратить?

― Я… Нет, не прекращай. ― твердо продолжает она, чувствуя жжение в самом чувствительном месте, но нежность Влада её поражает больше. Он боится сделать ей больно, и не смотря на собственную потребность в физической близости с ней, мужчина продолжает заботиться о её чувствах и ощущениях.

Ведь это их особенная, первая и самая прекрасная ночь.

Он останавливается на пару минут внутри узкой промежности, чувствуя сжимающиеся вокруг его органа стенки, приносящие крышесносное удовольствие. Покалывающее ощущение в паху утихает с каждым нежнейшим движением губ супруга, которые неожиданно накрыли её приоткрытый ротик. Сминая припухшие губки и едва ощутимо их покусывая, парень всё же не выдерживает и делает аккуратный толчок, оторвавшись и наблюдая за реакцией девушки. Выпускает тихий стон изо рта, тут же оттянув зубками нижнюю губу.

― Больно?

― Совсем немного… ― ещё одно движение внутри и двоих накрывает с головой волна эйфории, из-за которой закатываются глаза и смыкается пара губ. Окутавший комнату мрак рассеивается перед лунным лучом, который освещает только стол в дальнем углу и кровать с мягкими перинами, на которой удобно расположились двое человек, которые наконец слились в одно целое, соединили их души, сплели их в тугой канат, который теперь то будет не так легко разорвать. Неприятные ощущения не покидают её, но на фоне медленных движений бёдер Дракулы они меркнут, растворяются в ней самой. Приятно пахнущий дуб, запах которого царил здесь за несколько часов до этого ускользнул, сменившись запахом тех феромонов, которые излучают эти двое влюбленных.

Толчок за толчком, мужчине сложно сдерживаться и оставаться таким же нежным, но комфорт любимой важнее, поэтому смятая простынь под его кулаками оказывается порванной в то же мгновение, когда Лале и сама подается навстречу его бёдрам. Ещё и ещё, то медленно и растягивая удовольствие на двоих, то ускоряясь настолько, насколько это позволяет его женщина. Его имя, слетающее стоном с её губ ― одурманивает сильнее, чем алкоголь, сильнее, чем её запах, сводящий с ума. Впиваясь ноготками в сильные плечи мужчины, её пробирает мелкая дрожь: хочется быть ещё ближе, чем сейчас. Оказаться под кожей, стать частью этого человека. Прижимается ближе, чувствует, как напряжено всё его тело. Этот жест вызывает у Влада поток горячей лавы где-то в области сердца, которая растекается по всему телу, доходя до кончиков пальцев и корней волос. Багрового цвета щеки девушки не утихают, пылая и излучая жар.

Стоны становятся более громкими, а толчки ― резче и глубже, шлепки эхом отбиваются от стен, пока покрывшаяся испариной кожа пропитывает влагой постель и пачкает прижатые друг к другу тела. Влад, глухо зарычав, стискивает в крепких объятиях Лале, изливаясь внутрь и чувствуя, как горячее лоно пульсирует и сжимается, а любимая бьется в сладостной агонии. Навалившись на неё сверху, парень устало прикрывает глаза, но вспомнив про немалый вес тут же перекатывается на другую сторону кровати, устраиваясь рядом с удовлетворённой женщиной, которую снова обвивают его сильные и влажные от пота, руки.