Рука Линдеманна скользнула ниже по спине и легла на ее обнаженные ягодицы. Он сжал ладонь и притянул еще ближе, так что ей в живот уперлась металлическая пряжка ремня его брюк. А еще в нее упиралось кое-что другое. Тилль был возбужден, и если она сейчас ничего не сделает, то, похоже, он и правда трахнет ее прямо здесь — в темном коридоре съемной квартиры.

Он все еще целовал ее, правда, теперь губы спустились ниже к шее. Было горячо, влажно и щекотно, но Рами больше не ощущала возбуждения, напротив ей вовсе не хотелось заниматься с ним сексом. Внезапно для себя Рамиля ясно поняла, что больше не испытывает влечения, а все ее фантазии, сны, тайные желания не должны были выходить за пределы иллюзорного мира в собственной голове. Ей абсолютно не нужен настоящий Тилль: из плоти и крови, с грубыми руками, запахом алкоголя изо рта и большим членом, упирающимся в ее живот. Тут он чуть отстранился, взял ее ладонь и положил на свою ширинку. Ткань его джинсов была неприятно шероховатой, и как только он отпустил, она тут же убрала свою руку.

Линдеманн был намного выше и, наверняка, в два раза сильнее. Рами подумала, что если сейчас он захочет взять ее силой, она вряд ли сможет что-то сделать. И тут ей стало по-настоящему страшно. Живот скрутило судорогой. Он чуть повернул ее и вжал спиной в стену, она ощущала его вес, запах, жар, идущий от тела, влажный язык на собственной шее. При этом сама она стояла словно кукла, даже боялась пошевелиться. Но, кажется, Тилля это ничуть не смущало, он сделал полшага назад, посмотрел на нее взглядом полным вожделения и принялся стягивать ее толстовку.

«Сделай уже что-нибудь, пока он тебя не отымел!» — внутренний голос буквально кричал в ее голове. И Рамиля, наконец, очнулась.

—Стой, не нужно, — сказала она тихо и, прижав ладони к животу, не позволила ему снять с себя кофту.

Тилль поднял на нее изумленный взгляд, кажется, он совсем не ожидал, что она не покориться его напору. Первое мгновение ей казалось, что он не остановится. Но вот его блестящих глазах с расширенными зрачками что-то вспыхнуло, и он отпустил Рамилю и отступил. Тилль выглядел смущенным и немного растерянным, молча смотрел ей прямо в глаза. Рами тоже хранила молчание. Пауза затягивалась.

—Прости, — он, наконец, отвел взгляд. — Я пойду. Похоже, я тебя неправильно понял, и вышло глупо.

Тилль повернулся к ней спиной и медленно пошел к дверям. Рамиля молча смотрела ему вслед. Если он сейчас уйдет, то никогда уже не вернется, неужели она так просто отпустит его?

—Постой, — окликнула она, но когда он остановился и обернулся, добавила. — Извини, я не могу так.

—Это ты извини, — отозвался он и, открыв замок, вышел в темноту.

Рамиля некоторое время стояла, не шевелясь. Сердце колотилось в груди. Она все еще ощущала его запах на своей коже — чужой, неприятный. С чего Рамиля решила, что любит его? Она ведь даже не знала этого человека. Какой он? Похоже довольно грубый в сексе, не отличающийся ни порядочностью, ни чуткостью. Он пришел пьяный, посреди ночи лишь потому, что… А почему, собственно он пришел к ней? Она никогда ничего не говорила Тиллю, и с чего он сделал вывод, что она безропотно примет его в своей постели? В груди начал закипать праведный гнев. Единственной причиной могли послужить слова Миа, но Флаке уверял, что девушке никто не поверил. Похоже, Лоренц плохо знал вокалиста, и Тилль не просто поверил, он решил, что теперь может получить от влюбленной дурочки что угодно, стоит лишь появиться у нее на пороге.

—Да пошел ты на хрен! — зло произнесла Рамиля вслух, заперла дверь на все замки, а потом отправилась спать.

К ее удивлению, она уснула сразу же и спала спокойно до самого утра.

***

«Лето в этом году не заладилось», — думала Рамиля, поглядывая в окно микроавтобуса на серый дождливый город. Июнь начался с резкого похолодания и ливней. Рами надеялась, что это ненадолго, но прошла неделя с начала месяца, а погода стала лишь хуже.

Сегодня вечером пройдет первый концерт в Праге, а завтра второй. Ей нравилось, когда давали сразу два шоу подряд, у нее появлялась возможность погулять по городу, но, похоже, сегодня прогулки не получится. Слишком мокро, серо, неприятно и совсем не хочется выходить на улицу.

—Чертов ливень, — Роберт, сидевший рядом, тоже смотрел в окно и, по всей видимости, так же как и Рамиля был недоволен капризами погоды. Он некоторое время молчал, а потом произнес с чувством:

—Доигрались, черти!

Рами удивлённо взглянула на него, не понимая, чем провинилась группа, и какое отношение их концерты имеют к плохой погоде. Роберт заметил ее взгляд, повернул к ней лицо и объяснил:

—Люди доигрались с климатом. Все думали это шуточки, а вот оно происходит. Глобальное потепление: активное таяние ледников, истончение морского арктического льда, — он откинул с лица прядь смоляно-черных волос и продолжил. — Мы катимся в пропасть, моя дорогая. Уверяю тебя, скоро нас всех ждет то, о чем мы могли читать лишь в книгах Стивена Кинга. Знаешь такого? — Рами кивнула, и он продолжил. — Нас, черт меня побери, ждет апокалипсис! Землетрясения, аномальная жара, холодное лето, бесконечные войны. Экологический кризис. Конец мира. Летим на всех парах к финалу!

Он ещё несколько секунд прожигал ее сердитым взглядом карих глаз, а потом резко отвернулся и снова уставился в окно. Рами промолчала, откинулась на спинку сиденья, прикрыла веки. Роберт был импульсивным и очень эмоциональным. Рами успела привыкнуть к его резким высказываниям и понять, что они не всегда требуют ответа. Пускай ворчит, хоть про тот случай с Тиллем не вспоминает и ладно. Если вокалист сказал правду, и он ночью узнавал ее адрес у Роберта, то скорей всего шеф может подумать, что у них что-то было. А ей совсем не хотелось выслушивать нравоучения о недопустимости личных отношений на работе.

Кстати, сам герр Линдеманн больше не объявлялся. Рами это устраивало. То ночное посещение оставило у нее в душе неприятный осадок, и Рамиля не хотела больше видеть вокалиста, по крайней мере, лично. К музыке это не относилось. Она по-прежнему с удовольствием слушала его альбом, а так же, подумывала о том, чтобы попросить у Флаке внести ее в списки и сходить на шоу. Но не сегодня. Слишком мокро и холодно.

Она встала очень рано, чтобы успеть собраться, а сейчас глаза сами собой закрывались. По крыше микроавтобуса барабанил дождь. Из колонок журчала спокойная музыка. Роберт тоже помалкивал, и Рами задремала, проснувшись лишь тогда, когда автобус остановился перед домом, где ей предстояло провести ближайшие пару дней.

Дождь еще усилился, теперь он стоял плотной стеной, и Рами с тоской подумала о том, что сейчас ей придется выходить на улицу, но к ее радости водитель повернулся к Роберту и спросил равнодушно:

—Тут можно заехать на подземную парковку, хотите?

—Конечно, да, — кивнул Роберт. — Чего ты меня спрашиваешь, сам не видишь какая погода.

Водитель никак не отреагировал на грубость Роберта и свернул направо, на парковку расположенную прямо под домами. Из-за дождя и плохой видимости Рамиля не успела разглядеть, где ей предстоит жить, но судя по тому, что она успела заметить, это был новый современный жилой комплекс и это ее обрадовало. В Венгрии она снова жила в каком-то старом доме, в полуподвальном помещении, где от сырости разбухли спички, а постель к ночи становилась ледяной и отвратительно влажной.

Водитель запарковался. Рамиля вылезла наружу и потянулась. От долгой дороги спина затекла, а ноги были словно чужими. К ней подошел Роберт.

—Бери вещи и пошли, времени совсем нет, — сказал он, огляделся и, заметив табличку «выход», направился туда. Рами кивнула и, взяв из салона свой небольшой чемодан, последовала за ним.

Они поднялись по лестнице, ведущей на первый этаж и оказались в светлом просторном холле, похожем на гостиничный. Тут стояли мягкие кресла, живые цветы в больших напольных горшках, а на полу лежал ковер с коротким ворсом. Людей почти не было, кроме одного мужчины лет пятидесяти с темными волосами, зачесанными назад, который сидел в кресле и читал газету. Завидев их, он широко улыбнулся, положил газету на столик, и поднялся навстречу.