— Вот что, перестаньте, — раздельно, стараясь не задыхаться, выговорил Грег. — Меня хотели убить, в меня стреляли, за мной гнались весь вечер, — сколько вы им заплатили? Я точно знаю, что это вы, у меня нету здесь врагов, тем более с такими деньгами.

Ольга молчала, выражение ее лица совершенно не изменилось. Но глаза она все-таки отвела, опустив выпуклые, слишком тяжелые веки, покрытые поблескивающими тенями.

— Конечно, вы не сознаетесь, — продолжал Грег, все более взвинчиваясь, — сделаете вид, что вы тут совершенно ни при чем, вы и Пол. Конечно, если вы будете молчать, я никогда ничего не докажу, вы это прекрасно знаете. Тем более что, по вашим расчетам, скоро я вообще никому ничего не буду доказывать. Но пока-то я жив, и на вашем месте я бы имел это в виду. И еще хочу сказать вам — не думайте, я не надеюсь, что вы тут же отзовете своих громил, — просто так, для информации: я ничего там не видел! Слышите: ни-че-го!!! Ни на кого я не шпионю, а если бы шпионил, то делал бы это куда грамотнее, черта с два вы б меня поймали! Так что вы совершенно зря потратили свои денежки. Вы все сразу заплатили или только аванс?

Ольга встала и медленно подошла к окну, задернутому жалюзи. Грег обернулся, напряженно следя за ней. Она могла незаметно включить какую-нибудь сигнализацию. Могла вооружиться. Могла вдруг оказаться вне его досягаемости, и тогда все к черту! Грег тоже вскочил, спружинив на мягком полу. Она никуда не уйдет. К ней на помощь никто не успеет.

Ольга отодвинула край жалюзи и прислонилась лбом к стеклу.

— Что за чушь вы несете, — устало сказала она. И вдруг, резко повернув голову, она неслышной скороговоркой спросила:

— Совсем ничего?

В первую секунду Грег даже не понял, о чем это она. Ольга смотрела на него через плечо, и в ее глазах впервые было настоящее человеческое нетерпение, большее, чем просто любопытство, нет, ей жизненно важно было получить совершенно точный ответ на свой вопрос. Грег весь напрягся и крепко стиснул кулаки. Это был шанс. Если она ему сейчас поверит, она может действительно отменить свой приказ, он обезопасит себя, если… Она должна ему поверить!

— Я уже говорил, — медленно, негромко начал он, — в ваш стол упала канцелярская скрепка. Я выдвинул ящик, чтобы ее достать. Внутри я видел только сигареты, фотографию вашего мальчика и прозрачную папку. Папку я не открывал, что в ней, понятия не имею. Я достал скрепку и начал задвигать ящик, когда вошел Пол. Это чистая правда, это слишком глупо, да если бы я стал сочинять…

Грег осекся. Ольга его не слушала, совсем не слушала! Где-то посередине его слов она вдруг отключилась от них, как будто уже узнала все, что хотела, ее глаза потухли, а губы сжались в тонкую линию. Немолодая женщина, которой нет до него никакого дела. Которая слишком устала, чтобы как-то отреагировать на его слова, на его материальную ненависть. Которая хотела, кажется, только одного: избавиться от его присутствия, остаться одной, отдаться своим, не имевшим к нему отношения мыслям.

Что не отменяло вынесенного ему приговора.

Грег на секунду прикрыл глаза. Все чувства катастрофически притупились, навалилась тяжелая ватная усталость. Уйти, добраться до постели, где профессор поменял белье, рухнуть поверх одеяла и послать подальше абсолютно все на свете. Отомстить когда-нибудь потом, когда на это будут хоть какие-то силы. Спать.

— Встаньте, Грегори!

Резким отрывистым лязгом ржавого железа — приказ. Не допускающий паузы перед выполнением. Грег изумленно захлопал уже слипшимися ресницами, пытаясь сосредоточиться, сообразить, почему это он стоит, больно упираясь голым бедром в угол письменного стола, стоит навытяжку, как на плацу.

Ольга смотрела на него в упор, чуть приподняв круглый подбородок. Она шагнула вперед и протянула маленькую железную руку:

— Отдайте ваш пистолет! Быстро! И запахните же этот идиотский халат, стыдно!

— Пистолет? — переспросил он скорее автоматически, чем удивленно.

На темном стекле за отодвинутым краем жалюзи Грег увидел свое отражение: огромный полосатый карман действительно угрожающе отвисал вниз, словно под тяжестью оружия. «Смит и Вессон» в банном халате — может быть, вам еще обмотаться крест-накрест пулеметной лентой? Грег глупо захихикал, одновременно лихорадочно припоминая, что же такое лежит в кармане на самом деле. Кажется, что-то очень важное, а он и забыл… эта проклятая усталость сознания, измотанного ненавистью. Он покосился вниз и увидел в оттопыренном кармане черную квадратную коробку.

Грег сморгнул, и силуэт Ольги на фоне окна стал более четким, как если бы с глаз убрали полупрозрачный защитный экран. А может быть, волосы у нее все-таки седые. И уж точно, что над левым виском они лежат совсем не безупречно, топорщатся, как птичьи перья. Грег усмехнулся, чувствуя прилив самоуверенного превосходства. Он вынул из кармана профессорскую машину с мигающей лампочкой и, проигнорировав протянутую руку, положил рядом с собой на письменный стол и забарабанил пальцами по черному корпусу.

— Что это? — спросила Ольга наконец-то чуть-чуть удивленно.

— А теперь слушайте меня, — заговорил Грег размеренно и весомо, — Видите ли, я вас ненавижу. Вы знаете, за что. Я ненавижу вас настолько, что сумел мгновенно переместиться сюда с другого конца города. С помощью вот этой штучки — она работает только на очень сильных чувствах, и то, что я здесь, прямо перед вами, наглядно доказывает силу моей ненависти к вам. И можете не сомневаться, что свою ненависть я реализую как следует. Вам не выйти из этой комнаты…

Уголки губ Ольги дернулись, и Грег уловил в этом непроизвольном движении тень иронической усмешки. Действительно, черт, все это начинало напоминать эпизод из сериала. Что, собственно, он с ней сделает? Убьет, или ограбит, или изнасилует, или наставит синяков? Продумать этот момент как-то не было времени, казалось, что месть совершится сама собой, а теперь вот все вылилось в мелодраматические разговоры и расплывчатые угрозы. Грег опустился на стул, поглубже задвинул его под себя, что не добавило ни капли уверенности, и взял в руки прибор, где стрелка на табло уже еле заметно подрагивала и неизвестно, удерживала ли еще пространство профессорской квартиры. Красная лампочка светилась совсем тускло, хотя, может быть, такую иллюзию создавали люминесцентные лампы офиса.

Ольга придвинула к столу табурет и села рядом.

— Пожалуйста, поподробнее, Грегори. Что это за прибор?

Грег пожал плечами и, не выпуская черной коробки из рук, начал подробно, подчеркнуто подробно пересказывать откровения профессора Странтона о его машине. В конце концов, почему бы и нет? Пускай послушает, пусть знает, что он может достать ее где и когда угодно. Что лучше, черт возьми, не повторять попыток убийства, которые отнюдь не всегда заканчиваются трупом, который уже не в состоянии ненавидеть. Побольше сарказма в голосе, не забыть упомянуть задачку про пункты А и Б, вы же учились в школе, мадам Ольга? Кстати, вы когда-нибудь убивали человека? Я — нет, и мне трудно понять это. Обычная, каждодневная вещь — а вот не укладывается же в сознании…

И вдруг она вся подалась вперед, и от неожиданности Грег даже отпрянул. Слишком близко оказались ее глазищи с выпуклыми веками, черные, огромные, мокрые, умоляющие. Неправильные, недопустимые. Женщина с такими глазами никак не могла находиться в этом кабинете.

Ольга выпрямилась и перевела дыхание, откровенно, на его глазах пытаясь взять себя в руки.

— Грегори, — ее голос перестал дрожать не сразу. — Грегори, вы можете мне верить, я гарантирую вам жизнь. Я… я возьму вас на работу, собственно, приказа об увольнении еще нет, я увеличу вам зарплату, я прямо сейчас, если Пол не запечатал сейф, выплачу вам моральную компенсацию. Я была неправа, я понимаю, что такие ошибки не прощают, и не жду от вас чего-то подобного. Если не хотите больше работать у нас, я дам вам рекомендацию в любую фирму, да, в этом городе в любую, и вас немедленно возьмут. Я… чего вы еще хотите?