– Простите, тётушка, мы ждали до полуночи и решили, что вы уже не вернётесь сегодня, – я присела в приветственном реверансе.

– Решила она… – протянула миссис Прайс. – Твоё дело не решать, а исполнять то, что я скажу. Лучше бы ты решила отправить кузнеца нам навстречу, чтобы Алексу не пришлось скакать по деревням и искать помощь, пока мы с девочками, уставшие, напуганные и замёрзшие, сидим в сломанной карете. Наши комнаты готовы?

– Да, тётушка, мы всё убрали, перестелили бельё и…

– Мне не интересны подробности, приготовь девочкам горячую ванну. И мне тоже. Потом ужин…

– Лёгкий, – донеслось из гостиной, и сквозь открытую дверь я увидела сидевших на диване и жавшихся друг к другу Анну и Юлию.

– Да, лёгкий, – подтвердила миссис Прайс. – Мы не хотим располнеть, как эта глупая курица миссис Торнби. Она была совершенно невыносима, не правда ли, девочки? – тётушка на секунду отвлеклась и тут же повернулась ко мне: – Чего ты стоишь? Быстро!

Я помчалась в кухню, чтобы растопить печь. В темноте споткнулась о приготовленную к утру стопку дров, которые задели кочергу. Что-то больно упало мне на ногу, и я зашипела. Правда, этого среди грохота было уже не слышно.

– Кто здесь? – послышался испуганный голос поварихи, неосмотрительно оставшейся ночевать сегодня в кухне.

– Марта, прости, это я, – призналась покаянно, – тётушка приехала.

– Ох, Эби, как же так… У меня ничего не готово! Сейчас приду, растопи пока печь.

Я уже засветила лучину и зажгла свечи. Стало хотя бы видно, что где лежит.

За занавеской, где устроилась на ночь Марта, послышалась какая-то возня, а потом её голос тихим, но разборчивым шёпотом велел:

– Уходи быстро, да чтоб тебя никто не видел.

Дрогнула занавеска, как будто чья-то рука хотела её отвести в сторону, чтобы выйти. Но снова послышалась возня.

– Да куда ты, дуралей? – снова зашептала Марта. – Тут Эби. Через заднюю дверь.

Скрипнула и захлопнулась дверь. Возня и шаги наконец стихли, из-за занавески доносился лишь шелест надеваемой одежды.

Я изо всех сил старалась не рассмеяться. Вот же не повезло Марте – только решила личной жизнью заняться, а тут тётушка вернулась, и я пришла совсем не вовремя.

Когда в печи разыгрался огонь, стало немного уютнее. Я подняла кочергой чугунные кольца и поставила чайник на плиту.

Из-за занавески вышла Марта, полностью одетая и невозмутимая. Только по бросаемым на меня то и дело искоса взглядам было видно, что повариха старается определить, сколько я слышала и что поняла. И стоит ли поговорить со мной об этом сейчас и попросить молчать или сделать вид, что ничего не произошло.

– Всё в порядке, Марта, меня это не касается, – решила я её внутренние метания. – Давай думать, что можно быстро подать тётушке и кузинам с Алексом.

Марта приободрилась после моих слов и начала ревизию припасов.

– Есть варёная курица, сыр, ещё осталось немного щавелевого пирога, – перечисляла она.

– Отлично, нарезай куриную грудку, а я сбегаю в огород, поищу чего-нибудь для салата.

В этот момент в дверь просочилась зевающая Белька, которую, похоже, даже поднятый тётушкой шум не сумел разбудить. Пришлось кому-то подниматься.

– Пусть Беля сбегает, – предложила Марта, для которой моё присутствие в сложных ситуациях служило якорем, за который она цеплялась изо всех сил.

– Там темно, я быстрее справлюсь, – отмахнулась от просьбы, – пусть Беля хлеб тоненько нарежет. У неё хорошо получается.

Я вышла на улицу через заднюю дверь. И сад, и огород заливала непроницаемая чёрная тьма, которую не могло рассеять даже далёкое мерцание звёзд и тонкий серпик луны. Я не зря пошла сама, Бельке пришлось бы отдать одну из двух имеющихся у нас свечей. А меня растения словно звали, я могла бы найти нужное даже с завязанными глазами.

Быстро нашла стебли сладкого перца и сорвала толстенький плод с гладкими красными боками, отломила несколько хрустких стручков зелёного горошка, нарвала пучок душистой зелени. И поспешила обратно в кухню.

Передала овощи и зелень Бельке, чтобы вымыла и порезала, а сама отправилась заваривать чай. Выбрала травы с успокаивающим действием. Тётушка явно раздражена, ей пригодится.

И нам всем тоже.

Заглянувшей через полчаса Несе я вручила один из подносов. Второй отдала Бельке, а третий понесла сама.

Ничего, осталось вытерпеть ещё немного, и родственники лягут спать. Тогда в усадьбу снова вернутся покой и тишина.

Жаль, ненадолго.

Поздний ужин проходил в небольшой комнатке на втором этаже, называемой семейной гостиной. Здесь иногда по вечерам сбирались члены семьи, только свои, никаких гостей.

Тётушка и кузины успели принять ванну и надеть удобные домашние платья. Ванных комнат в доме было три, поэтому Алексу пришлось отложить омовение на после ужина.

Мы со служанками перенесли к дивану стоящий у окна стол, расставили тарелки, принесли стулья и отошли к двери, молча ожидая новых приказаний или позволения пока удалиться.

Видимо, тётушка соскучилась, поскольку отпускать никого из нас она не спешила.

– Эбилейль, подойди сюда, – велела она, доев свою порцию салата и кусок пирога.

Я подошла ближе и встала у стола, наблюдая, как Анна манерно ткнула вилкой горошину. Та отскочила к краю тарелки, перепрыгнула его и покатилась по столу. Я тихонько хмыкнула, сдерживая смех. Но кузина услышала, обожгла меня гневным взглядом и бросила вилку, беспомощно звякнувшую по фарфору.

– Гадость какая-то, – она скривилась, словно съела что-то испорченное, стянула с колен накрахмаленную белоснежную салфетку и кинула её на тарелку с остатками еды.

А потом посмотрела на меня с торжествующим выражением, мол, теперь-то не будешь смеяться? Не буду, поскольку пятна от еды с салфеток отстирывались крайне сложно. А если я посмею оставить мельчайший след, пусть даже и совсем бледный, тётушка мне этого не спустит.

Анна прекрасно об этом знала и смеялась, потому что мне уже было не до смеха.

– И всё-таки я бы прикупил пару щенков у мистера Торнби, – продолжил Алекс, видимо, начатый ранее разговор. – Наши гончие уже ни на что не годны. Такие старые, не то что зайца, ёжика не догонят.

– Но ты же не охотишься, дорогой, – заметила миссис Прайс.

И это было разумное замечание, поскольку Алекс с детства терпеть не мог охоту. Может, потому что ни разу ни в кого не попал. А может, потому что однажды попался в свою же петлю, поставленную на кабана, и висел вниз головой с полчаса, пока его крики не услышали другие охотники и не спустили на землю.

– Не охочусь, потому что у меня нет нормальных собак и загонщиков. Были бы, и я обеспечивал нашу семью свежим мясом круглый год.

В этот раз я разумно удержалась от смешка. Алекс не блистал умом, но насмешек над собой не сносил. Вряд ли бы у него получилось так тонко меня унижать, как это делала Анна, вот только проверять, на что кузен способен, я не собиралась. У нас с ним всегда был паритет: он не трогал меня, я – его. И всем было хорошо.

– Отличная мысль, дорогой, мы об этом ещё поговорим, – решила миссис Прайс, поворачиваясь ко мне: – Ну, рассказывай, чем вы, бездельники, занимались, пока я была в отъезде.

– Мы с Исой и Несой занимались уборкой дома. Ваши постели вычистили и просушили, комнаты вымыли, – начала я перечислять быстрой скороговоркой. – Марта убирала кухню. Тим помог ей почистить трубу. Бирн почти закончил горку, скоро будет сажать растения. А ещё мы замочили бельё, завтра… – я бросила быстрый взгляд в окно, где уже начинала сереть полоска рассвета, – сегодня будем стирать.

– И всё? – тётушка приподняла брови в нарочитом удивлении. – Больше ничего не делали?

Я молчала. Как назло, в голову больше ничего не приходило. Сейчас начнутся крики и ругань.

Тётушка отхлебнула ещё чаю, и я вдруг поняла, что она молчит. Наверное, травы подействовали. Похоже, сегодня скандала не будет. Я даже приободрилась от этой мысли и решилась спросить.

– Тётушка, Тина помогала нам эти дни в работе по дому. Она по-прежнему останется горничной?