— Выходи за меня, леди Валерия!

— Ладно, — выдаю. В душе что-то обрывается. Все ж не серьезно?

Руки целует. Поднимается. Я не уловила движения, после которого потеряла всякую инициативу. Ноги мои оторвались от земли. И вот я на руках у деда. Несет меня, руки потрясываются. Скрипя душой и зубами, обхватываю шею, чтобы ему бедному не скончаться по дороге от натуги. Эрей Авель, прости. Предательницей себя чувствую. Но все ради сестры!

Дед меня не дотащил до своего родового поместья. К слову сказать — скончался, нет, не скончался, слава Богу. Спрыгнула сама, совестливая. Просто взмок бедный. Но надо отдать должное, поступил, как джентльмен. Меня в зрелой жизни никто на руках не носил! Никогда! Польстилась, растаяла.

Чаща кончилась, открывая вид на цветочную поляну. Ковер разноцветный, величие ощущаю над миром. Будто я гигант на Поляне миров.

Боже! Опять про эту Поляну! А не зря староста спрашивал, тянет ли туда? Тянет!! Еще как!

Прошли полянку, деревенька началась. Дорога проселочная, по обе стороны которой дома стоят ветхие из бревен сложенных. Судя по суете, живут там. Цыплята в кустах копошатся. Впереди забор высокий из тоненьких стволов деревянных и неоднообразных, судя по всему тут еще о пилорамах и не слышали, дерево обработано грубо. Над ним дом возвышается, крыша красная, окошки со ставнями. Два этажа домик. На дачный смахивает. Атмосфера глухой деревни окутала. Детство вспомнилось, как по скирдам сена скакала, комбайны с широкими жерновами рассматривала, вереницей идущие. Оно ж в такую диковинку было!

Дедуля мимо ведет, вижу часовню на горизонте. Все так серьезно?!

Ведет настойчиво, за руку держит. Мимо домиков идем, бабульки высовываются, с любопытством смотрят. Дворы попутно оглядываю, все заросло сорняками. Куры где попало бегают, слышу, как индюк где-то за домом ругнулся.

Вечереет. Атмосфера старины витает. Будто я в древнюю Русь попала. Пока до церквушки шли, зевак набежало. Идут за нами на расстоянии. В основном бабульки, да дети. Девушек увидела, все пухленькие, румяные щечки, как я раньше.

Вышел навстречу из часовни батюшка темным плащом закутанный, лет так девяносто от роду. Еле ноги волочит.

— Невесту привел! — восклицает барон.

Позади смешки начались. А я себя корыстной женщиной почувствовала.

— Куда тебе старый? — охнула бабулька.

— Год уже как помереть обещался, — говорит другая.

— Да он и эту переживет, — кричит какая-то девка.

— А хороша невеста.

— И фигуриста, и лицом мила.

— Где ж такую диву откопал?

— А может из беспамятных?

— Да не, взгляд осознанный…

— Старый, да хватай уже и в опочивальню!

М — да… деревня полная. Лорда ни во что не ставят. Насколько знаю, не должно быть так. Он ведь налоги должен стричь с населения, работать заставлять. Про кнут что-то слышала. А тут что за разброд и шатания?

Священник, ни слова не говоря в часовню свою нырнул. Мы следом. А там такая прохлада! Свечки в круглом помещении налеплены везде где только можно. Врески на потолке. Скамеечки по стеночкам. Мило все.

Старик в нишу удалился. Принес лист, зачитал перед нами что-то неразборчивое. Смотрю на лорда, своего муженька. Кивает постоянно. Ну а что делать, тоже начала кивать. Священник на меня косится: то в текст, то на меня, причем с каждым новым разом более хмуро, будто не то делаю. Ну и закивала.

Минут десять читал, потом развернулся и ушел в свою нишу. Даже шторку завесил демонстративно.

Старик Долтан посмотрел на меня сияющим взглядом, развернул обратно мягко, в то же время настойчиво. А в церквушке уже ни пройти, ни проехать. Все набились, я даже не заметила, когда вошли.

Прошмыгнули наружу. А там вся деревня собралась! Человек пятьдесят!

— И не шутил лорд, — ахнули бабки.

— Женился — таки!

Стою, готовая сквозь землю провалиться. Главное, чтобы штампа в паспорте не было. А все это фикция, временная мера. Я свободна, как ветер, совесть моя чиста, душа невинна…

— Пир! — восклицает мой муженек.

— Мяса нет, — выдает одна из собравшихся.

— И вино кончилось с месяц как.

— Лорд, молоко есть, — говорит еще одна.

— Ай, ну вас, — махает Долтан рукой на собравшихся.

Ведет к своему дому. А где тут поместье родовое? Ничего подобного не увидела. Зашли во двор, оставляя за забором люд простой. Повылазили из всех щелей, чтобы на меня посмотреть! Ну, бездельники.

А что им еще делать? Интернета нет, телевидения и радио вещания тоже. Даже газет, похоже, не возят. Только сплетни.

Поднимаемся по скрипучим ступенькам. На крыльце встречает старичок, невысокий, худой, прилично одетый, по сравнению с деревенскими. Дресс код прослеживается: рубашка, жилетка.

— Варлам! — восклицает барон. — Встречай хозяйку!

Дворецкий, не иначе. Улыбнулся доброй беззубой улыбкой, поклонился, дверь отворил. Прохожу вовнутрь первая. Свечки горят на настенных подсвечниках, люстра тоже со свечками, но не горит ничего, воск десятым слоем высох в процессе стекания с декоративных форм. Красиво, но старовато, ветхо все.

Впереди лестница на второй этаж. Холл относительно просторный. Пахнет стариной и воском. А еще веет институтской библиотекой. Делаю первые неуверенные шаги. Пол скрипит под ковриком. Пылью пахнуло, не буди лихо, называется. Не тревожь дыханием слои пыли.

Лорд следом, подталкивает за попу. Хочу возмутиться, но впечатления перебарывают все. Как никак дом из другого мира, устои, быт тут свой. Люди живут, как могут. Древность некая воочию.

— Маргарита! Готовь стол и опочивальню! — кричит.

— Да какую тебе опочивальню, старый! — отзывается через стенку старческий голос.

— Женился!

За стенкой что-то упало и разбилось. А я взбодрилась.

— У меня обет! Пост! — возмущаюсь. — Брачная ночь откладывается! Все после Семистрелья. Барон, вы меня поняли?

Поворачиваюсь к старику. Глазки у него горят, хищно так.

— Месячные у меня, — выдаю. — Красные дни календаря, менструация. После города, мооожет быть возляжем. Понятно?

Кивает, а вид ошалелый, глаза бешеные. Обниматься лезет. Отпихиваю. Сбоку дворецкий пытается проскочить в другую комнату, перетекая вдоль стенки. Хватаю его за руку.

— Варлам, мне бы комнату отдельную, — говорю жалобно. — Чтоб закрывалась на замок, засов или ключ. Если нет такого, чтобы шкаф был двигающийся.

— Так покойной баронессы комнаты, — пожимает плечами дворецкий. — Все ваши теперь.

Меня передернуло. Я тут не намерена надолго оставаться!

Барон за руку хватает и на второй этаж тянет. Иду и думаю, не дамся, полезет, прибью. Вроде утихомирился, пыл свой унял. Пол на втором этаже не внушает никакого доверия, ощущаю, как половицы прогибаются и что-то Маргарите на голову сыплется. Ругается тихонька бабушка.

Коридор, по бокам двери. Барон с подсвечником в руках, путь освещает. Впереди комната. Дверь двойная. Отворяет со скрипом.

— Твоя комната, баронесса, прошу, — говорит мягко. Но я-то знаю, какая у него внутренняя борьба сейчас идет.

Прохожу в комнату. Большая. Сразу в глаза бросается кровать двуспальная с балдахином из тюли. Из окон вечерний свет озаряет трельяж с зеркалом из сказки «Спящая красавица», только большим. Стол со стульями гармонируют с общей атмосферой древнего времени. Оценила, мебель-то коллекционная, резьба по красному дереву как минимум. Шкаф стоит убийственный величины слева от двери. Сдвину? Нет. Завалю, как раз двери вовнутрь открываются. Противопожарная безопасность тут не соблюдена. И хорошо.

На полу ковер. Стоило наступить, сразу пылью запахло. На мебели тоже слои поблескивают.

— Маргарита приберет, — говорит виновато. — Не готовились мы к новой хозяйке. Комната жены покойной, теперь твоя и все имущество ее, платья, украшения — все — все не тронутое здесь. Владей, сердце мое, душа моя…