- Я не знаю, как Вас благодарить! - студент схватил грязную руку Эринеева, поднёс к губам, поцеловал, потом прижал к своей груди - Что, что мне для Вас сделать? Простите, я теряюсь и даже не могу сказать толком... Пойдёмте со мной! К Лиде, она лучше сообразит, чем я, я совсем одурел от счастья...

   Но Эринеев только грустно поглядел на него:

  - Неужели Вам не противно брать эту руку? Поглядите только, какая она ужасная! - он вытянул грязную исцарапанную руку и печально посмотрел на неё.

  - Это прекрасная рука! Она спасла такого человека, который мне поистине дорог! - Игнат взял Эраста за руку и повёл к своей девушке, на которую уже наседали надоедливые журналисты.

  - Пошли прочь! - вдруг рявкнул Эраст - Не докучайте! Делают сенсацию из чужого горя! Прочь! - он аж покраснел от натуги. Игнат, видя это, растолкал в два счёта толпившуюся прессу, каких-то ротозеев и тиктокеров, пытающихся снять самое захватывающее двадцатисекундное видео на планете и, подняв свою девушку на ноги, стал выбираться из толпы, увлекая за собой Лиду и Эраста. Эринеев едва поспевал за ними, корча рот, пытаясь не зарыдать. Горячие благодарности Лиды и Игната, их умные живые лица - всё это разбудило в Эринееве давно забытое сочувствие, давно задавленные зачатки любви к людям. Он видел, как его хотят наградить за спасение Лиды и одновременно понимал, что весь этот ужас случился из-за него. "Я едва не убил человека! Не червяка пустого, гнусного, а живого, любящего и любимого человека! И сколько горя я им причинил, сколько переживаний, бедная девушка осталась без жилья! Им надо было меня растерзать, растоптать, уничтожить, а они благодарят!" - думал он, в смятении глядя в спину Игната, едва соображая, куда идёт. Они уже выбрались из толпы и отошли от горящего дома, а Эраст не видел перед собой ничего, кроме мечущегося в ужасе Игната и лежащей в задымлённом помещении Лиды.

  - Всё в порядке? Вы меня слышите? - в лицо Эрасту смотрело участливое лицо Лиды. Эринеев почувствовал, что больше ни секунды не выдержит с этими доброжелательными заботливыми людьми. Глаза уже заволакивало слезами, и Эраст, обезумев от угрызений совести, опрометью побежал куда-то в сторону, так, чтобы никто не мог его удержать. Он видел провожавшие его изумлённые взгляды Лиды и Игната и ускорялся, ускорялся, дабы его точно не догнали.

   Эраст сломя голову понёсся в неизвестном направлении. Добежав до какой-то открытую парадную, заскочил в неё, побежал на самый верх и там, бросившись на грязный, запачканный краской, пол, дал волю своим слезам. "Людишки! Как их после этого понять? Аверьян, ты, чёрт возьми, сто раз прав, как можно ненавидеть таких людей? А я навредил им, лишил их дома и чуть было не лишил одного из них жизни! А сколько таких судеб я мог разрушить? Скольких хороших людей я мог оставить без крова или даже умертвить? Нет прощения мне, повесить, растерзать, убить меня мало! А они меня благодарили... И это больнее всего! Лучше бы они ногами забили моё дрянное тело до смерти!" - и Эринеев зарыдал, рыдал до беспамятства, иногда вскрикивая и делая попытки разодрать грудь отросшими ногтями. Он бесновался до ночи, пока не потерял сознание.

   13

   На следующий день Эринеев заболел. Он лежал на полу, голова его пылала, он часто бредил и звал Аверьяна, метался, просил помощи. Ему чудился дядя, огромный, неприступный, с каменным лицом твердящий: "Ненависть тебя погубит. Ненависть тебя убьёт. Ненависть сожжёт изнутри.". А Эраст кричал: "Я уже погиб!", просыпаясь от собственного голоса, весь в липком холодном поту. Тут же он пугливо озирался, боясь, что кто-нибудь услышит его крики и обнаружит его самого, и в изнеможении падал обратно на грязный пол.

   Один раз, когда он в очередной раз проснулся от собственных воплей, он услышал внизу шум и шаги. Это вернулись ремонтировавшие парадную рабочие. Эраст, опасаясь, что они зайдут на верхний этаж, увидят его в беспамятстве и отправят в шумную суетную, заполненную другими людьми больницу, где он будет лежать и мучиться от невозможности побыть с самим собой наедине, где его, чего доброго, за сумасшедшего примут... Итак, боясь этого неприемлемого для него исхода, Эринеев поднялся и, собравшись с силами, поплёлся вниз, едва переставляя ноги и наваливаясь всей тяжестью тела на перила. После двух пролётов он почувствовал смертельную усталость и желание свалиться на пол и лежать, не обращая внимания ни на рабочих, ни на просто живущих здесь людей, да так и умереть. "Но нет же!" - подумал Эраст со злостью - "Как же, дадут проклятые людишки помереть спокойно! Будут лезть со своей помощью, со своими скорыми, полициями, милициями! И будут при этом преследовать две цели: либо убрать неизвестного дурака из подъезда, либо, что ещё хуже, выставить себя героем, мол, смотрите как я милосерден, вызвал скорую, всем соседям распиздел, что человеку плохо, хожу тут, суечусь, правда, когда он уедет, плевать я на него хотел, зато будет что бабушке и тётушке рассказать. Вот, я спас человека, медаль мне!" - и он так сильно стукнул себя кулаком в грудь, что едва не свалился с ног.

   От удара Эрасту стало ещё хуже. Он уже в полуобморочном состоянии прошёл мимо рабочих, краем уха уловив, что они говорят о "всяких обдолбышах, которые сидят в парадных" и рассердился. Невероятно громким и чётким для обессиленного больного голосом он отчеканил:

  - Сами вы обдолбыши! Ничего не знают о человеке, а уже рассуждают, кто он, да откуда, всё знают, бараны! - и Эринеев вышел из дома.

   Злость придала Эрасту немного сил. Он дошёл до соседнего дома, но там ему вновь захотелось прилечь. Он сел на скамейку возле парадной и принялся ждать, пока дверь откроется. Всего его терзали различные мысли: "Вот и люби после этого людей! Конечно, самых справедливых, самых умных, самых благородных! Как! Как, Аверьян, как ты, такой образованный не суетный человек, как ты мог любить это стадо? Ладно, ты его не любил, согласен, но ты терпел это стадо безмозглых кретинов с ужасно раздутым самомнением! Взять хоть твоего идиота брата! И ты говорил, что так лучше... Как?!"

   В мучительных раздумьях Эринеев заснул. Когда он встал, то увидел, что окоченел от холода. Потирая скрюченные замёрзшие пальцы, он подошёл к двери, ведущей в подъезд и, прислонившись к стене, стал ждать. Ему посчастливилось: через десять минут вышел какой-то человек, и Эраст проскользнул в парадную. Там он, слабея, дополз до верхнего этажа, поднялся к чердаку и рухнул там, бездыханный.

   14

   Три дня лежал Эринеев в беспамятстве, а после этого пошёл на поправку.

   Организм Эраста был очень живучий и вполне себе трудоспособный, так что уже на второй день после болезни он перебрался в другой дом, нахватал из магазинчиков бесплатных объедков, забежал в парочку торговых центров, где как следует умылся и справил все свои нужды... Эринеев даже немного приободрился и отошёл от своей злобы на людей. Но вряд ли это было надолго...