Никогда не нанимала себе мальчика только одна женщина – жена американского посла. Она расхаживала по рынку с соблазнительно торчащим из сумки мобильным телефоном. Тогда это была редкость. Такими штуками пользовались охранники президентов или еще каких-нибудь «шишек». Назывались они “walky-talky”. Мадам периодически с кем-то по этому телефону переговаривалась, уточняя, что ей надо купить, потом также небрежно не глядя засовывала его в свою открытую корзинку. Никто ни разу даже не попытался что-нибудь у нее украсть. Более того, она ни разу даже не попала в «бутылочное горлышко», потому что перед ней все расступались.
Объяснялось это просто. Она арендовала небольшое помещение рядом с этим рынком и открыла там бесплатную школу для всех желающих детей. Я была у нее в школе. Возила карандаши и тетрадки в подарок ее ученикам. Там учились все знакомые мне мальчики-носильщики с рынка, но было и несколько девочек. Это по нашим меркам они были девочками, а по африканским стандартам им давно полагалось быть замужними женщинами или работать на панели. Что ж, в этом мире нет стандартных путей, каждый прокладывает свой путь, сообразно своим убеждениям и возможностям. Возможности у первой леди американского посольства были очень даже неплохие, а что касается убеждений, она, скорее всего, продолжала оставаться под влиянием творчества Редьярда Киплинга, призвавшего в свое время своих соотечественников «нести бремя белых». Это в англоязычных странах равнозначно нашему призыву «сейте разумное, доброе, вечное». Вот она и несла, и сеяла.
На большом рынке мальчиков-носильщиков не было. Видимо, его контролировало несколько группировок, поэтому и не было единой системы взимания дани с покупателей. На этом рынке мы обычно пролагали путь от одной знакомой лавки к другой, сбившись в плотную кучку. Со стороны мы, наверное, напоминали римских легионеров, построившихся в фигуру под названием «черепаха». Вот только щитов и копий у нас, к сожалению, не было, одни только сумки и пакеты.
В лавках нас знали, там с нами мило беседовал хозяин, иногда там даже работал фен или маленький кондиционер, поэтому там можно было расслабиться и передохнуть перед следующим броском. Так мы и передвигались короткими перебежками от одной точки к другой.
Однако делать эти вылазки слишком долгими было нельзя, поскольку в каждой лавке мы что-то приобретали, а каждое лишнее приобретение делало нашу группу менее мобильной и, соответственно, более уязвимой. Каждый раз относить покупки в машину было не рационально, ибо на этом терялась куча времени. Это, во-первых. Во-вторых, рынки так организованы, что в них есть своеобразные «бутылочные горлышки», места, где искусственно создается давка, где удобно снимать часы и шарить по карманам. И если делать эти челночные рейсы с каждой покупкой к машине, то это значит, лишний раз подвергать себя опасности быть обворованной. И наконец, в-третьих, все водители мужчины, а для них нет более страшного наказания, чем сидеть в машине и ждать, когда женщины утолят свой товарный голод. Поэтому, как правило, водители придумывали себе какое-то срочное дело на час или на два (как договоримся) и уезжали, а потом мы все встречались на территории полицейского участка, который располагался как раз напротив входа в рынок. Это было удобно. На улице парковаться было негде, там могли машину поцарапать, испачкать, устроить какую-нибудь провокацию, а в полицейском участке нас знали и ждали, потому что мы всегда платили им за приют какую-нибудь мелочь на пиво. Иногда наш шопинг заканчивался раньше, до того, как возвращался водитель. В этом случае мы садились на скамеечку в тени все того же полицейского участка и спокойно ждали свой транспорт. Нас никто там не трогал, напротив, все находящиеся там полицейские нам мило улыбались. Еще бы! Наше посещение сулило им лишнюю порцию пива вечером.
Для вояжей по рынкам у нас сложилась своя компания: жена водителя, пара учительниц из школы, где я работала, и ваша покорная слуга. Ездили мы обычно вечером, потому что утром мы работали в школе. Те женщины, которые ездили по рынкам утром, привозили оттуда какие-то фантастические вещи, а на нашу долю уже этой роскоши не оставалось. То ли привозилось все это маленькими партиями и расходилось еще до обеда, то ли хозяева этих лавок слишком рано закрывались, но мы никак не могли приобрести такие же замечательные вещи, какие другие женщины покупали утром. Но вот настал и на нашей улице праздник. Наступили каникулы. Мы заранее обговорили маршрут, нарисовали в своем воображении разные чудесные товары, которые продаются только днем, а к вечеру исчезают, договорились о времени выезда. В последнюю минуту выяснилось, что жена водителя поехать с нами не может. Нас это несколько огорчило, поскольку она была, что называется, бой-баба, и с ней было спокойней. Однако она не хотела упускать возможности что-нибудь приобрести, и попросила нас купить ей какие-то особые шлепки в определенной лавке, располагавшейся в самом конце нашего маршрута. Мы обещали выполнить ее заказ и тронулись в путь.
Водитель привез нас в самый дальний конец рынка и высадил из машины. Поскольку это был разгар рабочего дня, то у него было еще несколько поручений. Мы договорились так: пока он ездит по своим делам, мы пройдем весь этот большой рынок насквозь, а потом часа через два встретимся в полицейском участке. Водитель уже стал заводить мотор, как вдруг мне в голову пришла гениальная идея. Стараясь перекричать двигатель, я крикнула ему:
– Сергей! А зачем нам встречаться в полицейском участке? Мы же, все равно, обещали купить твоей жене шлепки, а обувная лавка ближе к нашему дому. Ты подъезжай туда. Там и встретимся.
Сергей кивнул головой и укатил, а мы пошли медленно по рынку. Рынок был какой-то странный. Не такой мы себе представляли утреннюю торговлю. Мы думали, что утром тут все бурлит и клокочет, а тут было как-то пустынно. Половина торговцев просто отсутствовала, а покупателей было раз, два и обчелся. Никаких замечательных товаров не наблюдалось, кругом лежало обычное барахло, как и всегда. Мы шли и недоумевали. Неужели нас так ловко развели наши же женщины? Но зачем им нас так обманывать? Но ведь они же не были голословны, они показывали и красивые туфли, и нарядные платья. Куда же все это подевалось теперь?
Чем дальше мы шли, тем меньше становилось торговцев. Многие ливанские лавки, что тянулись вдоль рынка, вообще были закрыты на большие амбарные замки. Когда мы приблизились к тому концу рынка, напротив которого находился столь милый нашему сердцу полицейский участок, мы увидели, что все столы пусты, ни на одном из них нет выложенного товара, а продавцы отсутствуют. Вместо товара на столах сидели какие-то мужики и болтали ногами. Вид у них был вполне миролюбивый. Один из них улыбнулся нам и сказал:
– Mesdames, retournez a la maison. Aujurd’hui le marchee est ferme. (Мадам, идите домой! Сегодня рынок закрыт).
– On attends la voiture (Мы ждем машину), – ответила я. Но продолжать прогуливаться на глазах у этих праздно сидящих на столах мужиках как-то не захотелось. Я посмотрела на часы – было без пятнадцати одиннадцать.
– Давайте пойдем уже к той обувной лавке. Если она открыта, то там что-нибудь посмотрим, а если нет, то подождем Сергея, он уже должен скоро подъехать.
Вальяжной походкой, помахивая пустыми сумками, мы двинулись к обувной лавке. Мы не спешили. Даже издалека было видно, что лавка закрыта и нашей машины там нет. Дойти до лавки можно было минут за пять, но нам спешить было некуда и мы плелись туда аж целых пятнадцать минут.
Когда мы дошли до лавки и устроились в тенечке так, чтобы была видна дорога, мы обратили свой взор назад, на полицейский участок и обомлели. Там творилось что-то невообразимое. Все эти дружелюбные мужики, которые только что сидели на столах и болтали в воздухе ногами, вдруг повскакивали с мест, похватали в руки палки, арматуру, булыжники и кинулись на штурм полицейского участка. Полиция, похоже, ждала чего-то подобного от этого мирного населения, потому что укрылась в стенах здания и ответила им огнем. Не автоматными очередями, конечно, но отдельными выстрелами из табельного оружия.
