и забыть. А если я умру —

я его смогу увидеть вскоре?

Если нет, то лучше поживу».

Перекати поле

Нет меня. Я в памяти своей,

Как в пустыне, мну песок ногами.

Складываю в душу оригами

Из засохших листьев тополей.

Тополиный пух зудит и врёт,

Варится весь мир в большой кастрюле.

Ночь луну, как жёлтую пилюлю,

заглотила в шамкающий рот.

А моя собака- поводырь

Старая – ослепла и оглохла.

Да и ладно, потому что похрен

Что там – пулемёт или пузырь.

Нам давно пора с ней отдохнуть

(или сдохнуть?), сколько можно шляться,

В результате всех манипуляций

Неизменной остаётся суть:

Нет меня. Я в памяти своей.

Догоняю перекати-поле,

На зубах песок скрипит и колет.

Что там впереди: «стреляй»?, «налей»?

Портреты

Комариный писк, укусы дней.

Нудно. Неприметно. Монотонно.

Ночь – в углу забытая икона,

А луна – лампада перед ней.

Неопределённое на вкус

Месиво меняет только внешность —

Это допустимая погрешность,

Минус бесконечности на плюс.

Цвет – притворство. Чёрный – основной.

Остальное – примеси обмана.

Не бывает «поздно» или «рано»,

Время – невзаправдашний герой.

Всё, чему учили, – сивый бред,

Лопается больно, волдырями.

Я жила в музейной панораме,

Как бездарно созданный портрет

На гвозде, забитом кем-то в стену

Криво, скособочившись смешно,

Неопределённости пятно,

Вещь, не подлежащая обмену.

how

Что мне делать с тобой, скажи.

Запечатать в простой конверт

И куда-нибудь положить,

Как коробку любимых конфет?

Как дышать мне теперь, скажи,

Если воздух мешает жить?

Что мне делать, когда дожди —

Обжигающий, огненный стыд?

Если день выбивает вдруг

Из-под ног моих всякий раз

Тот участок, где сомкнутый круг,

Что мне делать-то, что б не украсть

У себя самой лишний день,

У тебя не отнять тебя,

Уничтожить себя, как тень,

И убить тебя для себя.

Божья коровка

Кутерьма трущобных коробок

Раскрывает ладошки ветра

И кричит: «Отпускаю к деткам

Заплутавших божьих коровок».

Чертит мелом клочок асфальта,

И коряво выводит: «НЕБО»

Презирая бред ширпотреба

Рвёт об гвозди забора платья.

Лупит в кровь коленки о камни

(Только-только прижгли болячки).

И соседским мальчишкой: «Прячьтесь!»

Нам кричит. А мы бьём руками,

Набирая заноз пустячковых,

По неструганным стенам дома

И, срывая голос до стона,

Мы орём: «Чика! Зачикован!»

Самогон

Буду приходить к себе по праздникам,

Приносить ядрёный самогон.

Ночь гнобит, луна собакой дразнится

И блестит звездою на погон

В кружке алюминиевой до рубчика

В мутной и пахучей составной

Счастья, пусть обманного, но лучше так,

Чем считать взбесившихся ворон.

Буду веселить себя да баловать,

Стану комплименты расточать,

Мне для счастья нужно меньше малого —

Кончить жизнь да заново начать.

Одиночество

Одиночество вчерашнее

Мне устроило пересортицу,

Перебило все блюдца с чашками,

Спит теперь со спокойной совестью.

Отлучалась на день. Оставила

На стене я записку прописью:

Так и так мол, вдруг что- то (правильно?)

«Позвони, я примчусь» – да попусту.

Спит. Зарылось во всё хорошее.

Было – не было – перечеркнуто,

А мне жаль его – всеми брошено