тем более  так скоро.

Поверье

На ветке колючей  комком,

Ранеткой, почти ледышкой

За чёрным слежу платком.

Невидимо и неслышно.

Поверьем клюю  вам  окно,

Но что я об этом знаю?

Птенчик я заводной,

чужая.

Калитка из дождя

Три столба колючей проволокой сомкнуты.

Ночь крышует сон, день – забвение.

 Вверх глядишь – воронки, чёрные омуты.

Вниз – в грязи   по  самое затмение.

Ветер дождь  калиткой  вешает на прошлое,

Вдоль забора сор из откровения.

Вот идёт  пропащий  вечер, крошкою

Мраморной отсыпано забвение.

Три сестры обузой каменной стёсаны,

Под обрывом шторм сумасшествия.

Ходят берега, лодки вёслами

Выгребают штиля последствия.

Скалы  цвет сиреней выскребли до» черна,

Положили свет  в дом из трёх столбов,

Вынули песок из морского дна,

Вымели часы из пустых  домов.

Будет тосковать ветер северный до темна,

Одинокий крик чайки вымершей.

На скале у неба живёт зима,

Под забытый голос танцуешь ты.

Память

Мои дни  растревожены  памятью.

Пробуждается утро с чистого

Неисписанного листа.

Каждый раз вспоминаю правильно

Как ходить, как летать училась я,

Размыкаю свои уста.

Моя ночь укрывается намертво

Обезвоженною бессонницей,

Сны  подвешены к фонарям.

Темноту освещаю памятью,

Выжигаю её бессовестно

До чернеющих  мёртвых ям.

Бессрочные часы

Я ушла. Ушла-я. Высыпалась трухой.

Вымерзла, вытекла, умерла.

Был сушняк уродливый и глухой,

дом твой – живодёрня – моя тюрьма.

По семи направленьям семи дорог

Выметут, втопчут чужой ногой.

Мне Земли юродивой лишь глоток

И ломоть сухой из воды водой.

Отряхну, как крошки, порядок звёзд,

в ступке пестиком разотру в порошок,

Плюну, вытру до скрипа панцырь слёз,

И луну, и солнце напосошок.

На прозрачность выпущу сгустки струй,

Безвоздушье душ в расслоенность масс,

Мир таким стал маленьким – я сотру

Мной ещё невыдуманный рассказ.

И начну по-новой вязать слова

В кружева – кольчуги, авось сойдёт,

До невидимости сама мала,

Что хотела – вывернуто наоборот.

Я ушла. Ушла-я. Да, ненавижу мир,

Вымерший, выдуманный, глухой,

Отраженья суетности витрин,

И в часах бессрочных песок сухой.

Лакмус

Я ночь свернула, как ковёр, в рулон,

Засунула подальше, в пыльный угол,

Взяла ружьё, пошла на полигон:

Орала и стреляла в мертвых кукол.

А небо ясное такое, и в рожок

Несносный Гавриил кому-то дует,

И вышивает за стежком стежок

Моя сиделка. Вышьет – запакует

Ненужные опавшие слова,

В которых я сама себя, а впрочем..

Там где-то глухо ухает сова,

След с каждым  снегом глубже, но короче,

И дверь с кривых  несмазанных петель

Срывается, да кто ж её починет…

Давно издох  от голода кобель,

А яблоки  душистые в корзине

Обмякли, сморщились, и источают смрад,

И реки горные передушил все август,

Конечно же, никто не виноват,

Мы все своих ошибок только лакмус.

Нудистский пляж

Каждому когда-нибудь придётся

Посетить души нудистский пляж,

И отдать безжалостному солнцу

Весь свой бесполезный фюзеляж.

Вывернуть  всю мелочь из карманов,

Даже в швах застрявшую труху.

Кто-то бога вспомнит, кто-то – маму,

Кто расскажет всё, как на духу.

Яркий свет или пустая пропасть —

Разве это важно для того,

У кого в полёте лопнет лопасть