Я, признаться, думал, что линия Надсона и Фофанова в нашей поэзии иссякла. Читая стихи Владимира Кулябина, с радостью для себя отметил, что она жива. Нет. Конечно, здесь не идёт речь о подражании. Кулябин – поэт самобытный. Но сострадательная нота, формирование лирического героя как натуры страдающей, романтически утончённой, не во всём находящей понимание с миром материальным, прослеживается в его творчестве так же отчётливо, как у его великих предшественников.

За каждой строчкой поэта виден прекрасный, добрый человек. Он болеет душой за всё сущее, он способен видеть то, что другим не явлено:

Кулябин обладает той удивительной простотой высказывания, какую принято называть дорогой. В чём это выражается? Поэт избегает всего лишнего, всего, что мешает свободе мыслей и чувств. В его стихах вы не найдёте изысков, усложнённого синтаксиса, он плоть от плоти той русской поэзии, что направляет свои божественные лучи прямо в душу читателей:

Конечно, творчество Кулябина не ограничивается только лирическими интенциями. Сердце поэта бьётся в такт с Родиной. Кулябин не остаётся равнодушным к болям и хворям Отечества, мечтает их исцелить:

Сила этих строк в том, что они написаны, очевидно, о нашем времени, но будут актуальны всегда, поскольку в них обозначена вечная оппозиция материального и духовного, важнейшая для человечества, ведь в случае полной победы материального мы не найдём в себе ни одного отличия от животных.

Спектр творческих методологий Владимира Кулябина достаточно широк. Он не только идеально чувствует рамки силлаботоники. Он чувствует цветовую гамму стиха. И в этом чувствовании есть исконность. Он не просто называет цвет, он увязывает его с тем или иным поэтическим настроением:

Серый снег. На первый взгляд, это моветон. Но если вдуматься, при сумерках этот оттенок в снеге главный, просто надо настроить своё зрение потоньше.

Будет не прав тот, кто решит, что Кулябин – поэт только плавных, аккуратно выверенных ритмических конструкций. Местами он переходит на чеканный шаг, работает ритмически резко, местами его строки напоминают блоковские «Двенадцать», не по смыслу, а по звуку (не всё рвать душу от любви, иногда надо и независимую, гордую повадку показать). Вот стихи, посвящённые поэту Николаю Юргелю:

Привожу их целиком, поскольку их ритмическая структура неразрывна.

Кулябину близко восприятие поэзии как романса без музыки. Он настоящий рыцарь напевности, песенности. И это рыцарство – не пустой звук. Сейчас песенность пытаются всячески выдавить, признать её устаревшей. Кулябин знает, где лежит неисчерпаемость музыкальности в стихах. Она лежит в области магического. Не всегда понятно, как простые, буквально поднятые с пола слова превращаются фактически в заклинание:

Говоря о таких поэтах, как Кулябин, нельзя не отметить, что над всем его стихотворчеством витает философский дискурс. Написание стихотворений для него не забава, не альбомное самовыражение, он прекрасно понимает, что поэзия пишется кровью, и лишь наличие человеческого вещества, а не чернил, делает её не только интересной, но и индивидуальной. У поэта должны быть, если угодно, отпечатки пальцев. Уникальные. Свои. У Кулябина они отличаются тем, что синтезирует многие эмоции под единым куполом исповедальности.

Чтение этой книги поможет читателю понять, что жизнь – это не только чреда усилий по выживанию, но огромное поле эмоций, чувств, и что любую неудачу и даже скорбь можно преодолеть, прикоснувшись к святой воде горних источников Поэзии.

Максим Замшев,

Главный редактор «Литературной газеты»,

Председатель Правления МГО СПР,