«Поезд стремится во Псков…» Поезд стремится во Псков. В ставке бесчинствует Каин. Белая кровь облаков По небосклону стекает. Скоро семнадцатый год Глухо, как лампочка, треснет, Царь непременно умрёт И никогда не воскреснет. Белая кровь облаков Тихо сползает на землю, Царский терзает альков Гимн приворотному зелью. Век проскакал, как листва Осенью скачет рывками, Не устаёт голова Путать себя облаками. Кто-то снимает кино, Ложь стародавнюю множа. Выпьем на станции Дно То, что на кофе похоже. Если уж кончится свет, Белым заваленный снегом, Верю: вокзальный буфет Ноевым станет ковчегом. «То ли полная луна, то ль пустая…» То ли полная луна, то ль пустая, В небе тусклом не видна злая стая. Хорошо, что не видна, – каждой ночью Эти птицы от вина злые очень. Эти птицы пьют вино молодое, И кричат они одно – что-то злое. Я былинный богатырь из сказаний, Предсказал я свой конец под Рязанью. Злые птицы над страной реют снова, Черти режутся со мной в подкидного. То ли полная луна, то ль пустая, Вы со мной об этом лучше не спорьте, А кремлёвская стена не растает, Даже если станет кремом на торте, Не играть богатырям на рояле, Не стоять поводырям на развале. Сто столиц уже сменила Россия, За оранжевым вином нынче сила. А кондитер приуныл: всё по-русски, Торт кремлёвский и луна без закуски. «В Замоскворечье пусто. Купола…» В Замоскворечье пусто. Купола Небесного не различают грома. И каждая монгольская скула Здесь чувствует себя как будто дома. Запутавшийся юноша в углу Двора смешно грустит о настоящем. Сухой асфальт, предчувствуя метлу, Чуть морщится от встречи предстоящей. У голубя особо ровный лёт, Он прошлым бесконечно не терзаем, Мы все попали в этот переплёт, Как выбраться, мы до сих пор не знаем. Давным-давно покинутый мной рай Я не найду – не та уже сноровка. Теперь одно осталось – ждать трамвай Там, где была когда-то остановка. «Я жду петроградскую зиму…» Я жду петроградскую зиму, Чтоб снова мне саднило горло И сны замирали с разбега, Чтоб знала ты: невыносимо Размешивать старое горе С водой, что добыли из снега. Я жду, как в гремящем трамвае. Я смысл обнаружу во фразе, Что ты для меня написала, И сердце забьётся в щемящем, Щенячьем каком-то экстазе, Которого будет мне мало. Я жду петроградскую зиму, Чтоб снова в пространство ввинтиться, Как штопор заржавленный в пробку, И там с проходящими мимо На их языке объясниться, Прослыв непутёвым и громким. Трамвай подойдёт к парапету И к ветру прижмётся щекою, Не видя, как лёд неспокоен. Трамваи не верят в приметы, А там уж «Кресты» за рекою, Которые без колоколен. «Не подставляю я щёку…» Не подставляю я щёку, Не подставляю, прости. Время моё как сгущёнка, Выпусти или впусти. Помнишь, печальный обычай Не провожать поезда? Кровью питаемся бычьей Ныне и присно. Всегда. Бьём себя в грудь кулаками, Рвём на бильярде сукно, Время моё, будто камень, Брошенный в чьё-то окно. Листья висят, будто сплетни, Ветер считает до ста, Бог умирает последним. Думаешь, это спроста? Утренней вязкой порою Где бы тепла наскрести. Солнце – медаль, что героя Не успевает найти. «Один человек убегает от жизни…» Один человек убегает от жизни, Другой догоняет её. Я знаю приправы острее аджики, Их любит клевать вороньё. По-прежнему думаем мы, человеки, Что время растянут для нас. Но Вий поднимает уставшие веки, Чтоб Гоголь остался без глаз. Трясётся от страха осеннее древо, Предчувствуя гибель свою, Один человек убегает налево, Другой его ждёт на краю. Античные боги заткнули нам уши, Толкнув под божественный душ. Мы все превращаемся в мёртвые туши, Бессильные в поисках душ. «Конечно, мы все скучаем…» Конечно, мы все скучаем И думаем не о том. Конечно, мы всё прощаем Заведомо, на потом. Конечно, мы тащим с неба Всё, что судьба дала. Конечно, мы жаждем снега, Чтоб лучше пошли дела. Конечно, мы примем вызов, И будет противник бит. А пол до сих пор не высох, Хотя и давно помыт. Вдоль старых домов и строек Протянется долгий шов. Конечно, нас всё устроит, Что кончится хорошо. Уже завсегдатай бара Прошествовал мимо нас. Конечно, земного шара Не хватит ему сейчас. И высунувшись из окон, Мы снимем с него вину. А завтра ударит током Его и его жену. |
