Под Рождественский кондак «Дева днесь пресущественнаго раждает!» старшие дети, накинув шубы, выбежали на улицу, чтобы одарить славивших родившегося Христа, желая хозяевам добра и благоденствия. По улице из всех домов выходили горожане, слышны были смех и песни. В окнах светились ёлки. Молодежь собиралась в стайки, чтобы прогуляться по улице и вернуться домой далеко за полночь. Договаривались о Рождественских встречах, маскарадах, катаниях на тройках.

У Лыткиных также был назначен праздник для молодежи на третий день Рождества. Михаил пригласил своих товарищей-студентов. Несколько девушек, знакомых по гимназии, пригласила и Дарья. Также обещались быть молодой князь Уборевич, тайно вздыхавший по девушке, молодой судебный следователь Зуев Кирилл Федорович, Петр Сысоев с друзьями и их барышнями из мещан. Всем было наказано прибыть в маскарадных костюмах.

А пока шла первая Рождественская ночь…

Год 1955, январь

Захватив с собой картину, Дубовик поехал домой.

Со дня свадьбы прошло чуть больше месяца, и Варя пока ещё только привыкала к роли хозяйки, и очень старалась, хотя после жизни с отцом в несколько стесненных жизненных обстоятельствах она с трудом постигала новую для себя кулинарную науку. Ещё не многие могли похвастать стоящим в кухне холодильником, особенно живущие на окраинах страны, совсем недавно появились в домах и телевизоры. Дубовик же, как и многие его коллеги, уже имел всё это в своем арсенале, только телевизор хозяин включал лишь для того, чтобы посмотреть новости, и то, в крайне редкие минуты пребывания в квартире, а уж холодильник до поры был вообще пуст. Андрей Ефимович, как и многие холостые мужчины, предпочитал обедать и ужинать в столовой Управления. А свободные вечера очень часто проводил в ресторане, иногда и с симпатичными спутницами.

Но теперь всё в его жизни изменилось, и он с удовольствием привозил домой целые сумки дорогих продуктов из спецраспределителя. Только для Вари это пока ещё было мукой. И если с колбасой и сыром она справлялась, то с парной свиной вырезкой совершенно не знала, что делать. Но в такие минуты её спасала соседка Полина Тихоновна, вдова генерала Шубина, очень интеллигентная пожилая женщина, которая с удовольствием преподавала Варе азы кулинарного искусства. Мало того, сам Андрей Ефимович, видя мучения молодой жены, весьма деликатно преподнес ей в подарок замечательную яркую, иллюстрированную книгу «О вкусной и здоровой пище». И никогда не пенял ей за пережаренный кусок мяса, который просто выносился дворовым собакам, хотя Варя, привыкшая к экономии, очень страдала и даже тихонько поливала слезами свои неудачные опыты. Андрей Ефимович, как мог, утешал её, говоря, что опыт приходит с годами. В благодарность за его слова молодая жена всё-таки очень старалась, и сегодня ей вполне удался борщ, который Дубовик с удовольствием съел и похвалил Варю от души, чем несказанно порадовал её.

Выпив чаю, Андрей Ефимович поднялся и, подойдя к жене, нежно чмокнул её, похвалив ещё раз.

– Варечка, милая, огромное спасибо за обед, после такого хочется отдохнуть, расслабиться, я бы и не прочь побыть с тобой, но меня ждут дела, а тебе предстоит ещё посмотреть картину, которую я привез, и оценить её, насколько это возможно, – он взял жену за руку и повел в комнату.

Варя довольно долго рассматривала полотно, Дубовик же терпеливо ждал, понимая, что никогда не следует торопить людей с выводами, если хочется получить положительный результат.

Наконец, она сказала:

– Очень странная картина, я бы сказала – тяжелая: здесь перемешаны стили и направления, мне очень трудно сказать что-либо конкретное. Что-то в ней не так… Какая-то раздвоенность…

– Варечка, я абсолютный профан в живописи, поэтому, если можно, простым языком, – Дубовик обнял жену и легонько дотронулся губами до её уха. Варя засмеялась и, шутливо хлопнув его по губам, сказала:

– Я тоже не большой профессионал, и мне, в самом деле, трудно понять, какой диссонанс присутствует в этой картине. Могу вам, Андрей Ефимович, только предложить отвезти её моему учителю. Кстати, я опоздала на занятия, – кинув взгляд на большие часы, вздохнула девушка.

– Ну, думаю, я смогу оправдать тебя перед твоим мастером, поехали! – Андрей решительно поднялся.

Художник Лебедев находился в своей мастерской, где принимал учеников. Два молодых человека сидели у мольбертов и сосредоточенно водили кистями по полотнам.

Увидев Варю, Алексей Кириллович осуждающе покачал головой, но, когда Андрей объяснил ему причину её опоздания, засуетился и, взяв в руки картину, понес к свету. Поставил на мольберт и, отойдя в сторону, стал внимательно разглядывать.

– Сразу не скажу ничего. Картина неординарная по своему написанию и содержанию. Даже стиль так сразу не определить. Позвольте мне поработать с ней немного? – обратился он к Дубовику. – Насколько я понимаю, для вас эта вещь важна, и абы что, сказанное мною, вас не устроит?

– Правильно понимаете. Я вернусь за ней, когда скажете, – он попрощался и, уходя, обнял и нежно чмокнул Варю в щёчку, чем вызвал у всех некоторое смущение, которого сам не заметил, раздумывая о словах художника.

В архиве областной библиотеки царили полумрак и тишина. Запах старых книг щекотал ноздри. Слышен был лишь тихий шелест переворачиваемых страниц: за одним из столов сидела молоденькая девушка и просматривала старые фолианты, которые внушительной стопой возвышались над ней.

Архивариус Нина Евдокимовна, весьма интересная женщина лет пятидесяти пяти, встретила Дубовика несколько высокопарно:

– А я помню вас, вы уже бывали здесь, смотрели подшивки старых газет! Очень приятно, что в нас ещё есть нужда, что мы необходимы не только простым гражданам, но и таким значимым людям, как сотрудники Госбезопасности! – она показала на свободный стол с зеленой настольной лампой: – Проходите, пожалуйста!

– Нина?.. Простите, запамятовал отчество, – спросил Дубовик, проходя к столу.

– Евдокимовна! – подсказала женщина.

– Нина Евдокимовна! Мне необходимы все имеющиеся у вас документы, газеты периода с 1910… ну, и, наверное, по 1914 год. Пока будет достаточно!

– Скажите, товарищ?..

– Подполковник.

– Поздравляю! В прошлый раз вы были, по-моему, в звании, майора? – Дубовик кивнул. – Товарищ подполковник! Возможно, вас интересует что-то конкретное? Так мне будет легче сделать вам подборки газет, ведь были и совершенно специфические издания…

– Пожалуй, вы правы, – согласился подполковник. – Меня интересует купечество того времени, в частности, Лыткин. Вам, случайно, не знакома эта фамилия? Ведь он был купцом, насколько мне известно из истории нашего города.

– Да, конечно! – воскликнула женщина, приложив руки к груди. – Представьте, я помню такую семью! Мне в то время было девять лет, я имею в виду 1910 год, но мы с детьми Лыткиных, как впрочем, и с детьми других купцов и мещан, играли в парке, катались на горках. Дети ведь не делают различий в сословиях… – как бы оправдывалась она. – Но прошло много времени: сначала империалистическая война, потом революция, гражданская война, сталинские времена, ещё одна война – многое позабылось, но фамилия эта у меня в памяти сохранилась. Правда, об их семье я не очень много знаю, пожалуй, только то, что касалось детей… – Она задумалась, потом вдруг вскинула глаза: – А знаете, я помогу в большем, нежели просто документами из архива! Я дам вам адрес преинтереснейшего человека – это просто кладезь исторических событий, энциклопедия! Сам он служил по почтовой части, а его старшие братья – в полиции. Так что, вам прямая дорога к этому человеку! Но газеты я принесу! – она направилась вглубь комнаты.

Дубовик с удовлетворением подумал, что его расследование уже на начальном этапе может обрести важных свидетелей.

Нина Евдокимовна положила перед подполковником две подшивки газет за 1910 год.