Литмир - Электронная Библиотека

Римма что-то спрашивает, но держащий ее за талию односложен в ответах-междометиях.

Какая удивительная девушка, мысленно бубнилось ему.

Оставшиеся два дня, до их расставания, волшебным образом разукрасили тот Женин август – у него появилась Римма. Все-таки счастливым быть замечательно.

В его родном городе девчонки пересаживались на поезд – им ехать дальше. Слезы прощания стояли в глазах любимой, у Евгения першило в горле, но терпел, чтобы не появилась на лице предательская сырость.

На залитом солнцем перроне стояли, обнявшись, и, как-то не по-взрослому, клялись друг другу в верности и любви.

Около них, к узкой Димкиной груди припала пергидрольная прическа Розы – тоже, вроде бы, отношения. Только не половые. С первого дня знакомства ухажерам дали понять – постели не будет. По-видимому, сказалось просто строгое воспитание девочек в татарских семьях. И хотя, один более романтичен, а другой, как оказалось, по его же словам, был достаточно настойчив в домоганиях – итог тождественен – обоих продержали на поцелуйно-ласкательной дистанции.

Когда последний вагон совсем скрылся из виду, ребята, не спеша, потянулись к вокзальному выходу. И тогда было решено – в зимние каникулы сделать себе сюрприз – без звонка приехать в Кострому.

От главного героя:

«Ощущение нахлынувшего счастья имеет один существенный недостаток – оно вызывает, как правило, нечаянные мысли о безвременной смерти».

________________________//______________________________

В сентябре студенческая жизнь бывших абитуриентов, как правило, начиналась с сельхозработ. Вот и Борисов едет отбывать трудовую повинность.

А перед этим, как-то совсем неожиданно, его назначают старостой группы. Деятельная замдеканша, женщина лет пятидесяти, получается, усмотрела в нем проблески лидерских задатков. Конечно, польстило, что выбор пал именно на него – с амбициями все было в порядке.

Три часа тряски в ПАЗике, и группа Жеки (шестнадцать девчонок и четверо ребят) выгружается в глухой татарской деревне, около сорока дворов, где старшее поколение почти не говорит по-русски. Центральная усадьба колхоза-миллионера в двух километрах.

Прикрепленный к ним бригадир Ринат, мужик трудноопределяемого возраста и с красным обветренным лицом, разместил прибывших в казенном бревенчатом доме с двумя отдельными выходами. Немногословный и в дальнейшем, думается стеснялся чудовищного акцента, кратко сообщил, что завтра в восемь приедет трактор с прицепом, который и отвезет их в поле.

Так, под нескончаемый моросящий дождь, началось двухнедельное житие-бытие студенческого десанта. Продукты давал колхоз. Завтракали оставшимся с вечера, а обед, он же ужин, мастерили две самовыдвиженки с рифмующимися именами – Маша и Даша. Поварихами они оказались никчемными – вечный пересол и патологическая забывчивость снять с плиты то, что на нее ставилось. Получалось угольное мясо и пригорелые каши.

На возмущение едоков отвечали похоже: «Как такое могло случиться, даже не знаем?». И клятвенно обещали, в следующий раз, удивить всех чем-то особо вкусным, но продолжали готовить гастритный корм, то есть «вчерашние щи» неизменно переходили в завтрашние. На них махнули рукой – все равно других добровольцев не было.

Собирая картофель на раскисшем поле, народ больше отбывал номер – имели место частые «перекуры». Жека не раз слышал матерное негромкое Рината в адрес городских. Молодежь слабо реагировала на такие призывы ударно поработать – чувствовали – каждую осень, встречая студентов, этот человек давно перестал верить в бесплатный энтузиазм.

Лишь староста и парень по имени Айдар не вызывают у него нареканий. Номинальному руководителю группы просто неудобно перед бригадиром – статусность старшего обязывает – хотя, иногда, и возникало желание бросить облепленный глиной корнеплод в впереди тарахтевший «Беларусь». Айдар же, сам деревенский, единственный из всех рабфаковец (успел отслужить в армии и, после подготовительных курсов, поступил без экзаменов) – сам по себе неизнеженный ничем работяга. Его крестьянская основательность, наверное, надоумила привезти с собой целую дюжину водки. И вечерами зычным голосом объявлял:

Кто не со мной – тот дурак,– выставляя очередные поллитра.

На эти ежедневные предложения составить ему компанию откликались немногие – заточенный на новых любовных переживаниях староста, да, изредка, заглядывающий на вечерние посиделки Ринат, со своим самогоном. Пожалуй, и весь состав. Два «ботаника» – Саша и Леня, внешне похожих очкариков, и все, без исключения, девушки которые пользовали вскладчину купленное в сельмаге крепленое – понятно, не в счет.

Сидя на воздухе, если дожди заканчивались, на фоне красиво пропадающего, за горизонтом солнца, наливалось. Спиртное быстро развязывало язык, и мужские разговоры становились восклицательными с небрежной, к дамам, манере. Тот же бригадир, если присутствовал, мог неожиданно выпалить, не соблюдая склонений, что-то вроде: «Скотину по головам считать, а политбюро надо по членам». Откуда такая злость на партию? – вряд ли кто мог догадываться. Было и из надрывного. В русифицированной вариации примерно такое: «Живу как сорняк, никому ненужный! За что мне это все!? Да еб… я всех!». Сидящие враз замолкали. И хотя в его тирадах ничего конкретного – веет мизантропством.

Вбрасывался еще полстакана, и ни на кого не глядя, буркнув: «Всем пока»,– уходил.

Жеку, поначалу, удивляла такая резкая смена настроения этого, вполне, в общем-то, добродушного мужика – словно ни хрена себе переходит в хрен вам.

Спустя дня три, по приезду, Айдар пояснил:

– Ринат десять лет как вдовец, а сын-подросток утонул два года назад и, теперь, он один.

А еще рассмешило, когда бригадиру указали на отсутствие двери в деревянном туалете:

– Зачем она? Все равно тут брать нечего.

От главного героя:

«Энтузиазм, возможно, признак некоторого слабоумия».

________________________//______________________________

Подобную неприкаянность бомж Борисов переживает сейчас. От полного отчаяния спасает, разве что, присутствие Светки.

________________________//______________________________

Незадолго до отъезда большинству, явно, поднадоело это однообразие вечерних застолий – надумали сходить на субботние танцы в клуб центральной усадьбы. Девчонки попросили Рината отвезти их туда. С ними же увязались неразлучники Леонид и Александр. Евгений же и Айдар дружно высказали нежелание подергать ногами под музыку и сели сосредоточено последнюю бутылку из запасов рабфаковца.

Жень, ты веришь в судьбу? – после очередного рыжеусого глотка, хрумкая свежим огурцом, вдруг спрашивает он.

Видимо, тишина вечера располагала к таким вопросам. Евгений не любит таких тем – от них пахнет безысходностью и наивом – даже поперхнулся. Вроде бы, как –то, по-еврейски: «Нет Бога – нечего дразнить, а если есть – нечего портить с ним отношения».

– Айдарище, не страдай ерундой! Озадачь себя еще одной глупостью – зачем мы живем? Прямо как из газетной передовицы – это, может быть, уместно на комсомольских собраниях.

Старший товарищ лишь хмыкнул – не стал отвечать на бестактность собутыльника, который вторую неделю «кушает» его водку. Нет, Борисов не халявщик, просто заявление, еще за первой бутылкой, поучаствовать деньгами, воспринято как личное оскорбление.

После этого разговор не клеится. Нещадно кусали комары. Было видно, что сокурсник обиделся; сведя брови, сидел нахмуренный. Остатки молчаливо выпиты – звуковым фоном являлись неосторожные крики деревенских гусей.

Прошло какое-то время. Стали укладываться. Когда Евгения, почти, «обнял» вкрадчивый сон, в царство покоя ворвался запыхавшийся Леня. Внешний вид плачевный – разбитое в кровь лицо и успевший заплыть, лилово – розовым, глаз.

Разбуженный Жека пытается сосредоточиться, но выпитое крепко держит его в состоянии глухой задумчивости. С соседней панцирной кровати, бодро так, вскакивает Айдар – армейская закалка дает о себе знать.

7
{"b":"751797","o":1}