Макс явно не думал, что решающим фактором для выбора страны будет подобное… Зорин особо не вдавался в подробности прав сексуальных меньшинст, но знал наверняка – то, что происходит в России – полнейший бред и показатель неразвитости.

— Эм..ну, это важный фактор для развивающегося государства, — неуверенно произнёс он, затягиваясь. Юра отодвинулся от него, словно боялся, а может это просто глупое совпадение…

Он долго молчал, докуривая, анализировал то, что услышал. Если ему это так важно…стоит ли уточнить?

— То есть, хочешь расписаться и жить с мужчиной? Строить семью двадцать первого века? — Макс поворачивает голову и смотрит на одноклассника без злобы или удивления, словно они все ещё обсуждают страны.

Реакция Зорина была совершенно не той, которую ожидал наблюдать десятиклассник. Вместо отвращения и гнева он получил обычный интерес к своим планам. Кажется, Макс не до конца понимал, что это значит.

- Нет, - тихо проговорил Юра, словно опять замыкаясь в себе и чуть ли не начиная заикаться. - Я просто хочу свободно любить и не прятаться. Я не хочу бояться говорить о том, что мне нравятся парни. И не хочу бояться искать себе отношения, признаваться в симпатии или ходить за руку. Не хочу слышать вопросы, когда я уже женюсь и есть ли у меня подружка. Из-за того, что в России нелегализованы однополые браки, здесь повсюду процветает гомофобия во всех ее проявлениях. И только это главная причина того, что я хочу уехать.

Выговорившись, юноша шумно выдохнул. Даже с Андреем он не говорил так откровенно на подобную тему, потому что он не особо интересовался и не видел проблемы, а проблема существовала. И огромная. Настолько, что мешала Журавлеву нормально жить.

Вот это каминг-аут. Кажется, Юра долго держал все это в себе, ведь речь его звучала убедительно и эмоционально. Она даже тронула Макса, который не то чтобы думал о том, каково это, быть представителем ЛГБТ в России.

— Это…неожиданно слышать. По тебе не скажешь, — Зорин растерялся, и это было видно по его бегающему взгляду. Чтобы не сморозить ещё какую-нибудь чушь, он открыл вермут и сделал несколько глубоких глотков.

— Прости, я не знаю, что правильно говорить в таких ситуациях, — все равно язык за зубами не держался, но хотя бы честно. — Типа, это ведь нормально в наше время, вроде как даже популярно, как бы это ни звучало.

Юра усмехается, протягивая руку к вермуту и, уже не боясь, отбирает бутылку из рук одноклассника, после чего добавляет алкоголь в свою кровь.

- Не все геи носят шёлковые трусы и красят губы гигиеничкой, - парень уже не замечал, как улыбается. Внутри стало совсем тепло и уютно от того, что еще один человек принял его таким, какой он есть. Особенно, такой важный для Юры. И хоть сам Макс был далеко не геем и рассчитывать на его взаимность не приходилось, юноша хотя бы мог не скрываться. - И даже если это и нормально и популярно, я бы не хотел быть геем, будь у меня выбор. Я бы хотел иметь возможность начать встречаться с какой-нибудь девочкой, а потом и с другой девочкой, и не чувствовать стыд. Прямо как ты.

— Знаешь, иногда можно испытывать стыд и за это. Главное - найти повод и хорошо загнаться. Тогда можно испытывать стыд даже за то, что дышишь.

Максим с трудом мог представить, каково быть в положении Юры, да, разумеется, сейчас существует вся эта современная волна открытых заявлений, митинги и прочее, но его это обошло стороной. А теперь его одноклассник оказывается геем и признается ему об этом под вермутом на крыше. Звучит кинематографично.

— Получается, вы с Андреем…встречаетесь? — ему все ещё было неловко, но тема была неизведанной и интересной, и неважно, что без шелковых трусов, все равно интересно.

Услышав предположение, парень даже закашлялся, подавившись собственной слюной. Предположение казалось настолько абсурдным и диким, что Юре пришлось еще несколько минут приходить в себя.

- Конечно, нет, - из груди вырвалось подобие смеха. Иронично, что Макс считает, будто его одноклассники встречаются, хотя сам является предметом грез брюнета. - Андрей - самый натуральный натурал, и он мне даже не нравится. Но я передам ему, что ты счел его гомосексуалом.

Немного успокоившись, Журавлев решил задать и свой вопрос, который был как раз кстати, если учитывать, что приятели перевели разговор в откровенное русло.

- А за что бывает стыдно тебе?

Максим неловко улыбнулся, промахнувшись в своём предположении.

— Ну а что, вы все время вместе, хорошие друзья и все такое, логично, что я подумал о нем! — оправдывается парень и тушит сигарету об пол. Они уже выпили больше половины, а ещё могли вести конструктивную беседу. Неплохо, очень даже. И Юра явно решил поддержать атмосферу философских рассуждений, задав непривычный для Макса вопрос.

— Даже не знаю, — он делает глоток и замолкает, погружаясь в свои мысли. Конечно, у каждого есть свои тараканы, скелеты в шкафах и прочее, и Макс не был исключением. За что ему действительно стыдно?

— За то, что часто вру людям. За своё поведение в больших компаниях, когда нужно быть крутым. За то, как поступаю со всякими Лизами, Катями, Машами. Думаю, это потому что я просто тот ещё ублюдок, как говорит мать, — он опускает взгляд и издаёт нервный смешок. — За это и стыдно. Что делаю это своей крутой чертой и выебываюсь.

Наверно, в нормальном мире так и работают взаимоотношения между людьми. Вы хорошо общаетесь, постоянно тусуетесь рядом, значит, вам интересно вместе и вы нравитесь друг другу. Вы можете встречаться. Но такое может происходить только между гетеросексуальными девушками и парнями, потому что в обществе бытует мнение, что дружбы между этими представителями своих полов быть не может. Но в реальности дела обстоят совершенно по-другому.

Вечер становился все более откровенным. Теперь о своих тараканах рассказывал и Макс. Журавлеву всегда казалось, что однокласснику было наплевать абсолютно на все, и потому он и казался крутым. Оказывается, это был всего лишь образ, который не нравился и самому обладателю.

- Значит, мы оба стесняемся того, кем являемся, - усмехнулся парень и попросил сигарету.

Максим пододвинулся ближе и протянул Юре пачку. Небо становилось все темнее, на улицах уже во всю сияли огни.

— Отец всегда говорил, что можно врать кому угодно, кроме себя, — фраза избитая и абстрактная, но почему-то сейчас она была в самый раз. — Значит, мы не настолько потеряны, раз можем признаться в подобных вещах. И да, — русоволосый легко толкнул Юру в плечо кулаком, своего рода дружеское подбадривание. — Спасибо за доверие. Это останется между нами, я не хочу, чтобы у тебя были проблемы.

Возможно, папа Зорина был прав, но обманывать себя гораздо проще, чем жить с осознанием того, что все вокруг признают не тебя, хотят общаться не с тобой, а тебя настоящего, возможно, даже непрочь убить, именно поэтому юноша, возможно, очень редко с кем-то сближался.

- Если бы ты кому-то рассказал об этом, - Юра снова горько усмехается, закуривая сигарету. - Я бы убил себя. Спасибо, что не отвернулся.

Удивительно, как за несколько дней совершенно чужой человек может стать чуть ли не самым лучшим другом и узнать почти все твои самые сокровенные тайны. Возможно, у Макса получилось вывести одноклассника на разговор и заставить его доверять, только потому что тот влюблен в него. Но, конечно, об этом парень никогда не узнает. Да, Андрей был прав, Юра сам загнал себя во френдзону, но когда дело касается натурала, другого выхода быть не может. Вероятно, когда-то брюнет сможет найти того, кто полюбит его в ответ. Но не в этот раз.

Фраза про самоубийство заставила Макса замолкнуть. Слышать такое от одноклассника страшно, особенно когда сам несколько часов назад сидел в ванной и думал о том, чтобы навсегда в ней остаться.