Ноэль вызвал пространственную схему места-прибытия и указал сектор посадки. Прошли сквозь внешнюю силовую защиту, мобиль-болид высадил их в странной местности среди бесконечного однообразия песчаных дюн, и тут же умчался, сначала превратился в подобие плоской монеты в желтоватом слоистом небе, а потом исчез, как и не было. Батюков тревожно осмотрелся – куда не кинешь взгляд, везде одинаковая картина – песчаные холмы до самого горизонта.
– Гена, как же здесь хорошо! – Воскликнула Женя, и увязая по щиколотки в горячем песке, побежала наверх, взобраться на высокую сопку.
– Здесь только на первый взгляд одинаково со всех сторон, – сказал Ноэль, опять, как будто мысли Батюкова прочёл: – Видишь, там трава высокая, за ней озеро, и рыба есть, и купаться хорошо.
Ноэль подтащил большой ящик-чемодан:
– Я как-раз здесь хочу все замеры произвести, а не прямо рядом с водой, там – даже деревца сразу примутся.
Он откинул крышку, и Гена увидел, что внутри – целая лаборатория: пробирки, приборчики, порошки, всё аккуратно расположено по своим отделениям, и на каждом отделении – порядковый номер.
– Ладно, время навалом ещё, давай Женю позовём, я вам сразу самое главное покажу, – сказал Ноэль, и позвал её: – Женя! Ау! Иди к нам!
– Бегу! – Откуда-то отозвалась Женя, тут же появилась на вершине песчаного холма и, визжа от удовольствия, заскользила вниз. Глядя на неё, Гена и сам повеселел, как только она примчалась, вся раскрасневшаяся, сразу к себе прижал:
– Разбегалась, а я тут волнуюсь, стою…
– Да, нечего волноваться, здесь совершенно безопасно везде, – сказал Ноэль.
– Да, я пошутил, она же и к песчаной буре подготовку провела, – ответил Гена, и указал на сложенные одеяла.
– Одеяла, это хорошо! Давайте расстелем, – предложил Ноэль, и постелил одеяло на нагретый песок: – Ложитесь, надо на облака смотреть.
Они устроились на одеяле. Ноэль поколдовал в своём браслете, и картина неба вдруг поменялась. . Здесь, небо было не голубым, а цвета настоящих венерианских штормов – всех оттенков жёлтого, постоянно переходящих друг в друга. Под их взглядами, матовая неподвижность
небесного купола исчезла, и в вышине заклубились порывы завихрений. Встречные, яростно несущиеся потоки сталкивались, вдруг вздымались фантастическими вершинами, расширялись и стремительно падали вниз, образуя водопады, захватывающим образом, разбивающиеся о твёрдую купольную поверхность. Лучи солнца то тут, то там неожиданно пробивались сквозь эту непрерывную фантасмагорию, вспыхивали искрами, или на несколько минут спускались сверху, ровно расходящимися световыми колоннами.
– Чудо какое! – поразился Батюков: – Как ты это устроил?
– Здесь, если метеопрогноз позволяет, можно защиту купола ослабить, достаточно на 20%, чтобы настоящее небо стало видно. Если долго смотреть, ещё одну вещь замечаешь – здесь и пески сами движутся, видишь, Женя?
– Теперь вижу! Это ведь настоящие живые барханы! – Вскрикнула Женя.
– Да, здесь такое впечатление, что вокруг тебя – всё своей жизнью живёт, – согласился Ноэль.
– Ой, Гена! – Всполошилась вдруг Женя, – Ты же не позавтракал! А я же, так много запасов взяла! – Она вскочила и умчалась к их багажу.
– Я тоже не позавтракал! – Крикнул Ноэль.
Женя вернулась с мороженым:
– Вот, так тепло, что даже сумка-холодильник не спасает, – и протянула им по вафельному стаканчику.
– Женя-Женя, – вздохнул Батюков, – У тебя, что – целая сумка мороженого?
– Нет, только это, – ответила Женя.
– Да, ладно, тебе, Гена, хватит придираться. Спасибо, Женя, я – вот, люблю мороженое! – Поблагодарил Ноэль.
– Да, я не придираюсь, я тоже мороженое люблю, – оправдался Батюков.
– Здесь весь мусор можно прямо здесь оставлять, органику, не органику, сопка всё перерабатывает, всё на пользу идёт, – сказал Ноэль, когда от мороженого одни обёртки остались.
– А я вот, всё думаю, как же здесь Институт Исследования Солнца может быть, если солнца вообще не видно?
Гена вспомнил, что ещё давным-давно хотел об этом спросить, только забывал.
– Все телескопы орбитальные, управление – в Амарне, там изучают данные, и задают параметры для новых снимков, – объяснил Ноэль:
– Там два новейших телескопа – Савитар и Савитар-Меркьюри, так они на орбите Меркурия стабилизированы, Савитар – это радиотелескоп, передаёт полный диапазон солнечной фонограммы. Там столько открытий сделано, что среди всех направлений астрофизики, гелиология – самая передовая, самая перспективная наука! Считалось, что по Солнцу, такое количество информации собрано, что, вроде бы – уже всё известно, но каждое открытие, снова «выявляет новый ряд неподдающихся осмыслению явлений», это я тебе дословно слова своего тестя привёл, Эмиля Фуке.
– Тот самый Фуке, – твой тесть, говоришь? Этот знаменитый теоретик солнца? – Батюков был поражён: – А я то, думал, что он умер давно…
– Да, это именно он. Ему 196 лет, с одной стороны, он просто – фанатик, с другой стороны – счастливейший человек, он так увлечён, что кого хочешь, в свою науку может переманить, вот сейчас, у него такая проблема – почему некоторые фотоны, рождаясь в ядре отделяются от короны через минуты, а другие только через миллион лет? Ведь, в начале любого следствия лежит причина, так вот, один гелиолог в их институте, открыл «петли времени», следствие бывает настолько хитро, что оказывается способным изменить собственное начало, и это прямо ведёт к неоткрытому до сих пор виду энергии… Энергию фотона, или – фотонного вещества исследуют, по предварительным подсчётам – это должна быть какая-то производная времени… «Структурная энергоёмкость времени и его инвариантная неравномерность» – такая работа недавно вышла, хотя я, признаюсь, мало что понял… Оказывается существуют сотни разных видов солнечного излучения, различных, и по интенсивности спектра, и по вибрационному звучанию, есть ещё солнечные возмущения, тоже – целый ряд возмущений разной природы… Я когда его слушаю, тоже хочу гелиологом стать, до того интересно он рассказывает, что, иной раз, даже страшновато бывает…
– Вот ещё одну вещь спрошу – видел в Александрии, как девчонки полуголые среди бела дня, прямо на газоне сидят, что это за обычай такой?
– Это они познакомиться хотят, но одно условие – чтобы своего возраста, парень, девушка, не важно, любой ровесник может подойти, и раз они так сидят, это знак своего рода, что отказа не будет, что свидание, хотя бы одно, но прямо сегодня, обязательно состоится… Мы так с Мари познакомились, она так под пальмой сидела… – С грустью в голосе ответил Ноэль.
– А как ты собираешься растения здесь сажать, если весь песок движется, я прямо сейчас заметил?
– Около озера большая подложка из глины, должно быть метров 300 по ширине, в этом месте и хочу пробы взять.
Они лежали на одеяле, смотрели на умопомрачительное небесное волшебство, и в паузах между репликами слушали странное шуршание, как течение песчаной реки, шепот больших перетекающих друг в друга песчаных дюн.
– Ты говоришь, искупаться здесь можно? – Захотелось размяться, а в такую погоду, что может быть лучше, чем плавание, да ещё и – на природе – на свежем воздухе?!
– Да, рядом маленькое озерцо, лягушатник, а от него, колышками путь к большому озеру обозначен, где-то, может быть, с километр пройти.
– Ну, мы сходим тогда, прогуляемся, – поднялся Батюков: – Полотенца то, не забыла взять? – у Жени спросил,
– Взяла, – ответила Женя.
Они ушли, может почудилось, а может, и нет, что сразу же целоваться начали по дороге… Ноэль открыл чемодан-лабораторию, принялся за дело, а на душе, просто кошки когтями скребли. С Мари, они целых три года не виделись, и как только вышел из гибернации, он минуты до встречи считал. Работа интересная, это правда, но – семья, вот, что главное. Анжелика, понятно из-за чего испугалась – для дочки отец был незнакомцем, а вот, жена, почему испугалась?… Он и не понял ничего, потом подумалось, может голова болит, или ещё что… Когда, Анжелика осталась с родителями Мари, а они к себе уехали, уже тогда можно было начать тревожится, но он и тогда, ничего, как будто бы не заметил. Потом, когда наконец, в постели, она пришла к нему в длинной рубашке, а он обнял её, такую любимую, поцеловал так, как все эти три года мечтал, но она отвернулась, и вообще ничего не позволила, сказала только: «Я больше так не могу», и не сразу, а только когда заплакала, только тогда смогла, всё-таки объяснить, что у неё теперь есть другой – по-настоящему надёжный и преданный и, что этот другой – робот.
