– К чему ты всё это мне втираешь?

Ричард улыбнулся:

– Чтобы отвлечь и успокоить тебя.

– Я не впечатлительная девочка, чтобы меня успокаивать, – всё так же хмуро парировал Патрик.

Ричард не услышал товарища. Он задумчиво продолжал рассуждать:

– Нет. Всё дело в Солнце. Оно, по сути, печка. Если вовремя не подбросить дровишек, печка погаснет. Так и здесь. Огонь прогорел – остались только угли. Они, то разгораются, то притухают вновь. Только с Солнцем совсем другое измерение. Мы за ним следим по космическим меркам всего одну секунду, а уже делаем выводы о его постоянстве. Всё дело в Солнце. Ничем другим нельзя объяснить тот факт, что Земля замёрзла в одночасье – при жизни одного поколения. А затем так же стремительно растаяла. И это таяние известно человечеству, как Всемирный потоп. Он был, по сути, вчера. Вот это была катастрофа! Истинная катастрофа, а не то жалкое по своей значимости событие, которое тебя так расстроило.

– И что?

– Да, ничего! – взорвался Ричард. – У нас с тобой не катастрофа, а временные трудности! У тебя простые, несмертельные, проходящие трудности, связанные с недооценкой внешних обстоятельств. Так что не ной. У нас ещё есть шанс.

Патрик неуверенно качнул головой:

– Может, ты и прав. Но сейчас я не хочу ни о чём думать.

– Правильно. Мы всё равно поднимем эти самолёты на поверхность. Я в этом не сомневаюсь. Пойдём-ка, лучше выпьем! У меня припасено отличное виски 1942 года.

– Откуда?

– Из самолёта. Из нашего самолёта. Оно отлично вылежалось в глубине ледника и приобрело замечательный вкус. Я уже попробовал.

Самолёт, о котором говорили друзья – это всего лишь один из восьми самолётов ВВС США, совершивших вынужденную посадку в Гренландии 15 июля 1942 года. Лётчиков тогда эвакуировали, а два бомбардировщика и шесть истребителей остались. Остались навсегда. Вернее до тех пор, пока два друга, два энтузиаста, не загорелись идеей перевезти целёхонькие, так они рассчитывали, самолёты на континент. Идею они начали воплощать в 1980 году. Парни надеялись на лёгкую прогулку, но она затянулась на долгие годы. Только в 1988 году был найден первый самолёт. Он находился не на поверхности ледника, как в начальный период поиска надеялись друзья. Он находился на глубине 80 метров. Удивительно? Нет ничего удивительного. Ледники быстро растут. Очень быстро. Растут они и сейчас. Намерзая в центре и стекая к периферии. Этот процесс закономерен для любых крупных аморфных тел. И глобальное потепление здесь ни при чём. Да и есть ли оно сейчас глобальное потепление? Десять тысяч лет назад ледник Гренландии был лишь малой частью Великого Ледникового панциря, покрывающего значительную часть Евразии. Что же растопило льды, ознаменовав смену климатических эпох? На Земле десять тысяч лет назад резко потеплело так, как и не снилось современным истеричкам, вопящим об изменении климата. Температурные максимумы были намного выше современных. Вот это было поистине ГЛОБАЛЬНОЕ потепление. Странно, но тогда, в то время, никто не собрал совет старейших всех племён нашей планеты и не ввёл квоты на выброс парниковых газов при жарке на кострах мамонтов. Не буду утверждать, что за последние годы климат планеты нисколько не потеплел. Стану утверждать только то, что он потеплел в пределах допустимых колебаний, которые происходили в любом из прошлых межледниковых периодов. А эти межледниковые периоды, как бы это странно не звучало для современного обывательского понимания, были гораздо короче практически нескончаемых ледниковых эпох. Так чего нам стоит больше бояться: потепления или похолодания? Солнце, как и любая другая звезда, постепенно остывает. Это закономерный процесс, его не отменить. Поэтому новый ледниковый период наступит. Непременно наступит. Вопрос лишь «когда»? До этого межледниковые периоды продолжались примерно 10 тысяч лет. Мы живём в таком периоде уже двенадцать тысяч. Живём в идеальных для развития цивилизации условиях климата. Живём, постоянно жалуясь на погоду. Но такая благодать не вечна. Это аксиома, не требующая доказательств. Как мало нам отведено времени. Как мало… Ледниковый период не за горами. Он придёт. Он непременно придёт. Он наступит неожиданно. Неожиданно быстро. Катастрофически быстро.

От рядов «защитников стойки портье» отделился зловещего вида здоровяк и бесцеремонно толкнул возмущённого Вильсона в грудь:

– Вали отсюда пока цел.

Тео не удержался на ногах и сел на спящего на полу человека. Но тут же вскочил, зацепив при этом локтем сидевшую на рюкзаке женщину, закричал:

– Вы ответите за это! Полиция в этой дыре есть?

– Есть, – из ниоткуда выплыла парочка полицейских.

Копы были почтенного возраста: с седыми усами и оплывшими фигурами.

Вильсон обрадовался:

– Меня толкнул вот этот человек, – указал он на верзилу. – Арестуйте его.

Реакции не последовало. Блюстители порядка даже не шелохнулись. При этом старший полицейский привычно положил руки на ремень и пристальным взглядом стал изучать дородную фигуру собеседника. Закончив «визуальное сканирование», он неторопливо достал изо рта жвачку и приклеил её за ухо. После чего выдал неожиданное заключение:

– Вы нарушаете общественный порядок.

– Что? – Вильсон поперхнулся и громко взвыл, прижав руку к груди. – Я нарушаю? Мой самолёт совершил вынужденную посадку в вашем городишке. До утра мне не удастся улететь. Для таких, как я, в этом жутком отеле забронированы места. Но он мне отказывает, – Тео указал пальцем на портье. – Отказывает наглым беспардонным образом. Он просто издевается надо мной! – голос Тео сорвался на фальцет. – Вы обязаны заступиться. Закон пока ещё никто не отменял.

На лице полицейского не отразилось ничего. Вообще ничего. Холодная равнодушная гримаса. Он ровным голосом произнёс:

– Мы должны идентифицировать вас.

– Зачем? – взвился Вильсон.

– Если вы против, мы отведём вас в участок для выяснения личности, – коп расстегнул портупею, рядом с которой на ремне болтались наручники.

– Хорошо, – пожал плечами Тео, – выясняйте, раз вам надо.

Фойе отеля было заполнено под завязку. Всюду на рюкзаках и чемоданах сидели угрюмые люди. Их измученные лица выражали полную безнадёгу. Между ними прямо на полу спали их близкие.

Второй полицейский всё это время стоял чуть в стороне, постукивая резиновой дубинкой по ладони. Тот, что был за старшего, навёл сканер на сетчатку глаза возмутителя спокойствия и тут же углубился в чтение полученной информации:

– Вы из Нью-Йорка?

– Из Нью-Йорка, из Нью-Йорка, – закивал чуть успокоившийся гражданин.

– Назовите свою фамилию и идентификационный номер.

– Я Тео Вильсон. Свой идентификационный номер я не помню, так как он мне не нужен.

– Это почему? – нахмурил брови старший.

– Потому что меня и без этого все знают.

Полицейский вгляделся в лицо собеседника:

– Да, точно, я тебя узнал. Ты тот самый кретин из Нью-Йорка.

– Что? – опешил Тео. – Что?!

– Что слышал! У тебя есть десять секунд, чтобы смыться. Иначе я посажу тебя в каталажку. Камеры забиты мародёрами и насильниками. Так что выбирай.

– Это произвол! Я буду жаловаться.

– Отсчёт пошёл.

Внезапно из сгрудившейся толпы зевак вынырнул подросток лет двенадцати.

– Папа! – крикнул он зычно. – Здесь тот урод, которого ты мечтаешь пристрелить!

Вслед за мальцом вынырнул его папаша. Бросив зверский взгляд на Вильсона, он тут же схватил его за грудки и остервенело помотал из стороны в сторону:

– Вот ты гад и попался! – от распирающих его чувств мужик готов был выпрыгнуть из собственной биологической оболочки. Брызгая слюной, он радостно и энергично боднул своим бугристым лбом в переносицу оппонента. – Ха! Это тебе за моих родителей!

От удара Вильсон перелетел через безмятежно спящего старика и больно ударился головой о кафельный пол. Кровь ручьём хлынула из разбитого носа. Но Тео сразу же вскочил, выпучив от испуга глаза. Увиденное, ужаснуло его ещё больше. Толпа уже почуяла запах крови, обильно пролившуюся на одежду чужака. Со всех сторон, словно зомби, к месту событий активно потянулись проснувшиеся люди. Отовсюду слышны были крики: