Ее отец снова вздохнул, но кивнул. Поцеловав обеих дочерей в голову, он ушел, чтобы поговорить с ее матерью и успокоить ее.

— Все прошло хорошо, — присвистнула Зен. — Кстати, что мы печем?

Зефир улыбнулась, продолжая месить тесто.

— Взятку.

***

Неделя. Она дала ему целую неделю, прежде чем решила, что хватит. Ее день рождения завтра, ее план не работал, и ей нужно подкрепление. Благодаря их истории и допросу с Виктором, она знала, какое оружие нужно взять с собой.

На этот раз Зефир вошла в Трайдент Тауэрс с гораздо большей уверенностью, зарегистрировавшись на стойке регистрации как Мисс Радуга, с коробкой в руках. Она улыбалась охранникам, администраторам, всем в лифте, пытаясь скрыть нервозность в животе, когда двери открылись на 28 этаже. Все было точно так же, как и в прошлый раз: горячие мужчины задерживались на открытой площадке, их взгляды встречались и узнавали ее, они старались казаться незаинтересованными, но обращали внимание, пока она стояла там.

Дверь в кабинет Альфы была открыта. Она видела, как он и Гектор направлялись к лифту, оба были сосредоточены на разговоре, и она приготовилась к удару его взгляда. Альфа поднял глаза и увидел ее, остановившись от удивления. Похоже, на этот раз он не следил за камерами. Разочарование.

Она ярко улыбнулась ему, а Гектор кивнул ей.

— Йоу.

— Йоу.

Она попыталась имитировать поднятие подбородка, но была уверена, что ей это не удалось. Но неповрежденная губа ее зверя подергивалась, и только из-за этого глупость стоила того. Она полностью повернулась к нему.

— Итак, ты хочешь, чтобы я встала на колени здесь или, мы пойдем в твой кабинет?

Она услышала, как кто-то поперхнулся, но не сводила глаз с мужчины перед ней.

Вена на его шее слегка запульсировала, и боже, как ей хотелось ее лизнуть.

— Внутрь, — прорычал он, направляясь обратно в свой кабинет.

— Как скажешь, секси, — нахально повторила она, заметив, как его шаг замедлился, прежде чем он продолжил путь, а позади нее кто-то закашлялся от смеха.

Альфа закрыл их и повернулся к ней.

— Не делай этого.

Она невинно моргнула.

— Что не делать?

— Говорить наводящие комментарии в присутствии моих людей.

Она прислонилась к двери, выгнув шею.

— Тогда ты бы предпочёл, чтобы я делала их только тебе?

— Нет.

Вена запульсировала сильнее. Что-то еще тоже напряглось, хотя он явно этого не хотел. Сжалившись над его кровообращением, она сделала шаг ближе и протянула ему коробку.

— Это для тебя. — она увидела, как он выдохнул и с любопытством посмотрел на картонную коробку, подняв небритую бровь в немом вопросе. — Это взятка, — закатила она глаза. — Чтобы ты избавил меня от страданий, женился на мне и сделал меня отвратительной богатой девушкой.

Он насмешливо хмыкнул, и она была рада, что он знает, что она не золотоискательница. Он не был богат, когда она полюбила его, и если бы завтра он лишился всего, она все равно бы осталась рядом. Он просто еще не знал этого.

— Большинство людей делают предложение с помощью колец, но я подумала, что ты предпочтешь это.

Искренне заинтригованный, он открыл коробку.

И полностью застыл.

Зефир долго смотрела, как он перебирает содержимое коробки, как слегка дрожит его рука, а потом поднял на нее глаза и впился в нее властным взглядом.

— Как? — потребовал он, его голос был хриплым.

Она опустила глаза на десерт, на который потратила несколько часов, чтобы найти правильный рецепт, приготовить его вчера до совершенства и охладить до идеальной температуры.

Альфахорес.

Точнее, альфахорес, обваленные в кокосовой стружке и наполненные домашним джемом.

Когда десятилетняя Зефир спросила тридцатипятилетнюю умирающую Адриану, почему ее сына с таким красивым именем Алессандро зовут Альфа, Адриана рассмеялась. Она сказала ей, что это потому, что Альфы возглавляют стаю, и она хочет, чтобы он был хорошим вожаком, хочет, чтобы он был хорошим человеком.

Затем она заговорщически подозвала маленькую Зефир поближе и сказала ей, что настоящая причина это секрет, который она никогда не сможет раскрыть. Зефир пообещала от всего сердца, и Адриана проболталась. Ее сын любил сладкое, и Адриана в детстве готовила для него альфахорес с кокосовой стружкой и джемом, но в детстве он никогда не мог выговорить это слово. Поэтому каждый раз, когда ему хотелось чего-нибудь сладкого, он говорил «альфа», и это стало тайной шуткой между матерью и сыном, когда он подрос и стал называться Альфа.

Никто не знал о значении слова «сладкий». И из своего допроса Виктора на днях она узнала, что он все еще любит сладкое, но она не знала, ел ли он эти особые десерты с тех пор, как умерла его мать.

Она просто улыбнулась на его вопрос.

— Попробуй один, — убеждала она его, а он просто смотрел на коробку, не двигаясь, его челюсть была напряжена, шрам на лице стал светлее, чем обычно.

Ей хотелось обнять его, но она сомневалась, что он оценит это прямо сейчас. Зефир повернулась и вышла за дверь, предоставив ему возможность побыть наедине. Ей было приятно, что она может подарить ему это, что-то из его детства, что он когда-то любил. Теперь он поймет, что она серьезно настроена узнать его, и, возможно, поддастся искушению и согласится на ее предложение.

Несколько любопытных глаз проследили за ней, но она проигнорировала их. Гектор ждал впереди возле лифта, его лысая голова сверкала в солнечном свете из окон, на губах играла легкая ухмылка.

— Он сказал «да»? — спросил он, когда она нажала на кнопку.

Зефир рассмеялась.

— Пока нет.

— Мой костюм будет готов в любой момент, — подмигнул ей Гектор, а затем погрустнел. — Не сдавайся. Я давно не видел его таким заинтересованным чем-то.

Боже, ее прекрасный зверь. Она ни за что не сдастся, и услышать эти слова от человека, который явно был другом Альфы, укрепило ее сердце.

— Я не сдамся.

Двери лифта открылись, но прежде, чем она успела войти, большая рука схватила ее за руку и закружила, в нос ударил запах дикой природы и мускуса.

Она подняла голову и увидела Альфу, пронзающего ее своим единственным глазом, его вторая рука поднялась, прижимая ее подбородок к месту, как она теперь узнала, вся его личность была напряженной и агрессивной так, что ее сердце заколотилось в груди.

Он наклонился ближе и тихо произнес.

— Я еду в Тенебру, чтобы присутствовать на свадьбе моего сводного брата в среду.

Зефир нахмурилась, недоумевая.

— Хорошо.

У него есть сводный брат?

— Ты поедешь как моя жена, — заявил он.

Ее сердце ударилось о ребра, глаза расширились.

— Хорошо.

— А когда мы вернемся, ты переедешь ко мне.

Она кивнула, замолчав.

— Будет контракт.

Конечно, будет.

— У тебя есть паспорт?

— Да.

— Хорошо. Скажи своей семье. Мы встретимся с ними перед отъездом.

Вот черт.

— Маме не понравится, что она не может организовать свадьбу, — ясно предупредила она его.

— Она может организовать свадьбу на другую дату, — пожал он плечами, когда двери лифта снова открылись и закрылись, а она застыла на месте, его рука теплой полосой обхватила ее бицепс, повязка на глазу еще ярче выделялась на его покрытом шрамами лице при дневном свете.

— Завтра мы идем в суд.

— Завтра?

Ее ладони вспотели. Это было реально, это происходило.

Святое дерьмо, это происходило.

Он сделал шаг в ее личное пространство и наклонился, поднимая ее подбородок вверх, его губы находились в сантиметре от ее губ, его теплое, мятное дыхание посылало мелкую дрожь вверх и вниз по ее телу.

— Я не знаю как, радуга, — тихо прошептал он, — И я не знаю, какими моими секретами ты владеешь, но я хочу их все. Теперь ты предрешила свою судьбу. Добро пожаловать в мой ад.

Драматично, но хорошо. Хотя было ли это драматично, если он говорил буквально? Его мир был преисподней, которую не освещали даже СМИ, и она ступила в него. Но это то, чего она хотела.