На вопрос Василия, как там, в Питере, Женя пробормотала, что задержалась из-за матери, которая всегда сюрпризами. На этот раз с бытовыми, но сейчас эта тема не актуальна — она потом все расскажет подробно. Ей интереснее знать, где они найдут приют? Где будут жить? Василий, похоже, удивился. Как где? Им сразу же предложила комнату тетя Геля. Он потому и здесь. Дом просторный и комната изолированная, с отдельным входом. Она хоть женщина и своеобразная, но в глубине души отзывчива. Даже предложила им немного денег в долг, на первое время. У него, к сожалению, в кармане не осталось ни гроша.

Женя заявила, что им надо раскопать пожарище. Он может считать ее сумасшедшей, но не должны же несчастья быть бесконечными! Их сейф не должен сгореть. Она нутром чует, что не все потеряно. Василий, разумеется, принял инициативу жены за переутомление и повел ее в дом. Женя, только сейчас почувствовала страшную усталость и уже не сопротивлялась.

Комната оказалась небольшой и скорее напоминала кладовую. У стены, противоположной входу стояла металлическая кровать и тумбочка. Эта была вся мебель.

Жучка, проскочившая в дверь раньше хозяев, забралась в угол и улеглась на расстеленную, видно для нее, фуфайку.

— Ты у нас везде дома. Были бы мы рядом, — попыталась улыбнуться Женя.

В комнате было тепло, из продольной стены, отделяющей остальные помещения, выступала кирпичная боковина печки. Женя потрогала ее рукой. Теплая.

— Тетя Геля топит регулярно. Я ей принес дров, из наших. Из тех, что не сгорели.

— Так принес бы из тех, что сгорели, — умудрилась еще сострить Женя.

Василий облегченно вздохнул, и обнял ее.

К утру решение заняться раскопками у Жени приняло маниакальную форму. Василий счел благоразумным не перечить ей и, вооружившись лопатами, они на рассвете отправились на пожарище. В поселке никого еще не было видно, и раскопки велись без свидетелей. Василий, растащил остатки еще теплых бревен, после чего Женя занялась разборкой недогоревших досок, а мужа отправила растопить баню. После таких раскопок, какие они здесь ведут, отмываться надо будет основательно. Василий согласился.

К Жене он вернулся, когда из трубы бани потянулся устойчивый дымок. Результаты ее трудов тоже были впечатляющими — в стороне, на полянке стоял почерневший, но целехонький чайник, ведро, немного помятое, лопата без ручки и остатки другого огородного инвентаря. Женя, не довольствуясь результатом, продолжала упорно разгребать дымящиеся головешки и горячую землю, и Василий присоединялся к ней, надеясь, что подвижничество ей скоро надоест… Когда же ее лопата звякнула обо что-то металлическое, скептицизм капитана пошел на убыль. Уже оба энергично разгребли землю, перемешанную с черными головешками, и увидели, наконец, стенку сейфа, от которого тянулись подозрительные струйки, похожие на дым.

— Это может быть и не дым, — попытался успокоить жену Василий. — Это, может быть пар, Земля ведь влажная.

— Но ящик ведь раскален, — резонно ответила Женя. — Вот только как сильно…

Василий согласился. На глаз определить невозможно. На ощупь — не дотронуться.

— Надо торопиться, — спохватилась Женя, и они снова взялись за лопаты. Когда они выворотили ящик наверх и очистили дверцу от земли Женя сбегала к своей сумке и принесла ключ.

Она сама вставила его в замочную скважину и попыталась повернуть. Не тут-то было! То ли в механизм попал песок, то ли он деформировался от температуры, но ключ не поворачивался. За дело взялся Василий, но тоже напрасно. Наконец он сообразил, что ящик надо остудить. Он быстро сбегал к колодцу и плеснул водой на крышку, над которой тотчас же возник столб пара.

— Надо было это сделать еще вчера, У меня совсем с головой… — отчаялась Женя.

Когда пар рассеялся, Василий снова взялся за ключ. На этот раз замок подался. Он, поддел дверцу лопатой и открыл ящик. Из него еще несколько секунд валил дым с паром, а потом они, увидели рассыпавшиеся стопки банкнот… В месте соприкосновения с полкой цепочкой отсвечивали искорки. Женя, обжигаясь, принялась вытаскивать Почти все банкноты были целехонькими, за исключением нескольких, видимо крайних, которые изменили цвет с зеленого на коричневый.

Василий взял деньги из ее рук осмотрел, с удивлением, и покачал головой.

— Презренные купюры даже огонь не берет, — пробормотал он.

Неожиданно, с дороги, их окликнул голос деда Миши.

— Вы че там копаетесь? Че уж там найдешь. Я вот вам привез вещичек, селение подсобрали, кто что мог. Не самое, конечно, товарное, но, на первое, пригодится. Как же без одежды и белья-то. Хозяйка справная, подошьет, подгонит, что не так… Тут и посуда.

На телеге рядом с дедом возвышалась гора аккуратно сложенного тряпья. Рядом кастрюльки, чугунки, сковородки… Женя едва не шмыгнула носом.

— Так уже у нас водится, — заметив растерянность на лице Жени, пояснил гонец. — А то че тут вы найдете…

— Да деньги кое-какие нашли, — призналась Евгения.

— Это хорошо, — кивнул дед. — Без денег беда… Там решили с получки немного отложить для вас.

— Нет, нет, нет! — замахала руками Женя. — Ничего уже не надо.

— Оно-то верно, но так уж положено, — уперся старик.

— Ладно. Я сам разберусь, — засмеялся Василий.

Сгрузив подаяние в свое новое жилище, они отыскали среди вороха белья и одежды пару полотенец и отправились в баню. Здесь все было, как и прежде и, если не смотреть в оконце на кучу дымящихся головешек, ощущения постигнувшего несчастья не возникало… Если бы не эти гнусные сапоги «Катерпиллер», которые продолжали стоять у Жени перед глазами…

Прогулы на работе Жене простили. Видимо из сострадания. Такое происшествие в селениях воспринимается особенно остро, потому что каждый в такой драме представлял себя на месте пострадавшего и не был уверен, что завтра такая же радость не постигнет его. Наверное, потому Женя, время от времени, ловила сочувственные взгляды, хотя вслух никто не выражал соболезнований. Таков уж народ — северяне. Даже обормоты, которые достали уже всех, не раздражали ее своим присутствием и даже сторонились при ее появлении.

Поверить в то, что у недорослей зарождаются какие-то высоконравственные принципы, она не могла и, после недолгого размышления отловила в сарае одного из них, где он у холодильников что-то царапал карандашом в блокноте. Не церемонясь, она мертвой хваткой скрутила ему ухо и, ткнув подхваченной у входа щепой ему в бок, прошипела:

— Я все знаю. Кто вас заставил поджигать дома, и как вы это сделали?

«Засранец» открыл, было, рот и даже издал короткий вкрик, но Женя резко надавила на щепу и предупредила, что если только он пикнет, его секунды сочтены. Недоросль стал канючить, что он, в общем-то, ни при чем, они тут работают по найму, должны контролировать выход продукции, и докладывать верхнему. Это все давно знают и никто к ним не прикапывается. Женя, попутно поразившись такой информации, решила идти дальше.

— Ты мне не рассказывай то, что известно всем. Я понятно задала вопрос — кто дал задание поджечь дом?

Она еще сильнее нажала на щепу и обормот, с уже вылезшими из орбит глазами, прохрипел, что, конечно же, хозяин.

— Какой? — не сразу поняла Женя.

— Как какой… который тебя доставал.

— Барсик, что ли? — прошипела Женя.

Пленник попытался вывернуться, но она еще крепче стиснула его.

— Ты недопонял, — шепнула она ему в ухо. — Я прошу полного ответа.

— Ты что, до сих пор не поняла? Он имеет здесь вас всех!

Женя от возмущения немного ослабила свою хватку.

— Что ты имеешь в виду?!

— Как будто не понимаешь. Он здесь контролирует все.

Женя невольно отпустила подростка. Тот моментально отскочил в сторону и, потерев покрасневшее ухо, обозвал ее дурой.

Женя вдруг вспомнила намеки Василия, что Барсик и его команда не только доят рыбный промысел, но что они еще и грабят… Кого грабят, она тогда не поняла, зато сейчас кое-что объяснилось.