Мистер Регис неожиданно возник совсем рядом с ней, заслонив Мика.
— Мисс Тернер, — тихо сказал он, указывая взглядом на золотую брошь. — Откуда это у вас?
— Я ее нашла здесь, в лаборатории, — растерянно ответила она. — На столе лежала тетрадь, а бабочка была в ней. Вы знаете, что это?
— Прошу вас, отдайте мне ее, — тихо попросил мистер Регис. — Эта вещь принадлежала моему пропавшему родственнику, и я бы очень хотел, чтобы она была у меня… Даже если мне не доведется вернуть ее лично.
Бет с сожалением отцепила бабочку и вложила ее в протянутую ладонь. В голосе мистера Региса было столько боли, что у нее не возникло и мысли попробовать уговорить его оставить находку ей.
Мистер Регис молча поблагодарил ее взглядом и приколол брошь с изнанки пиджака.
— Как вы сказали, зовут вашего родственника? — вдруг спросил Мик мистера Региса, неприятно прищурившись.
— Детлафф ван дер Эретайн, — ответил тот. — Вам знакомо это имя?
— Он немец? — продолжал допытываться Мик, и Бет удивилась, какое это имеет значение.
— Кто? — растерялся мистер Регис? — Детлафф? Нет, пожалуй, не немец.
— И когда вы его видели в последний раз?
— Помилуйте, мистер Сент-Джон, мы ведь обсуждали это. Кажется, лет пятнадцать или двадцать назад.
— Пятнадцать или двадцать? Или пятьдесят? Или, может быть, семьдесят?
— Нет, все же не так долго. Лет двадцать, от силы двадцать пять. Но послушайте, я с удовольствием отвечу на все ваши вопросы, если вы мне прямо скажете, что вы хотите узнать.
— Эта брошь, — Мик указал подбородком на грудь мистера Региса, где с изнанки пиджака была приколота бабочка. — Очень похожа на эмблему дивизии «Мертвая голова», которая воевала около восьмидесяти лет назад. Она состояла из отъявленных головорезов, и прославилась кровавыми преступлениями настолько, что ее название стало нарицательным. Большинство ее членов давно приговорены к смерти, но приговор исполнился не для всех. Если окажется, что мистер ван дер Эретайн носит ее в знак преданности казненным военным преступникам…
Мистер Регис устало вздохнул.
— Мистер Сент-Джон, Детлафф не имеет никакого отношения к военным преступникам, потому что никогда не участвовал в человеческих войнах. Кроме того, — он грустно улыбнулся, — эта брошь гораздо старше восьмидесяти лет, — он задумчиво оглядел лабораторию. — Думаю, тут мы больше ничего не найдем. Или вы хотите побыть здесь подольше?
Джозеф захлопнул еще хранящую отпечаток бабочки среди страниц толстую тетрадь, которую листал, чтобы не вмешиваться в разговор.
— Через час начнет светать, так что нам пора возвращаться. Бет, ты как?
— Мне тоже пора. Скоро на работу, да и статья сама себя не напишет, — она протяжно зевнула, запоздало прикрыв ладонью рот.
Они вернулись тем же путем, что и вошли, аккуратно затворив за собой все двери, только усталая Бет все же споткнулась о ржавый капкан в саду. К счастью, тот был разряжен. Обратный путь она проспала, обняв подушку и завернувшись в пушистый плед, надежно закрепив его ремнем безопасности, и проснулась лишь когда машина остановилась у ее дома. Солнце уже сияло вовсю, и Бет сонно щурилась, стараясь не открывать глаза слишком широко.
Выходя из машины, она спохватилась.
— А что было в той большой тетради, которая лежала на столе? — спросила она Джозефа, прежде чем захлопнуть дверь.
— Вот в этой? — Он достал из-под пассажирского сиденья тетрадь и помахал ей у Бет перед носом. — В основном, какая-то чушь. Зигфрид пытался создать черный туман.
========== Часть 8 ==========
Джозеф валялся на диване, нервно прижимая к уху мобильный телефон, закатывал глаза, пилил себя ребром ладони по горлу и подавал Мику знаки бровями, молча жалуясь на идиотов-собеседников и требуя сочувствия. Рядом с ним выстроилась батарея пустых стаканов с матово-красными потеками, среди которых затесался один, в котором на дне еще что-то оставалось. Джозеф одной рукой перебирал их и двигал туда-сюда, меняя местами, отчего было похоже, что он сам с собой не глядя играет в наперстки, и время от времени рявкал в телефонную трубку.
Мик корпел над старой тетрадью, с трудом разбирая непривычный мелкий почерк, и изредка сверялся с пухлым современным справочником, обложку которого украшали звезды и алхимические символы, изображенные подчеркнуто таинственно. Иногда он хмуро поглядывал на Джозефа, который ужасно раздражал его своей непосредственностью и умением занять собой все свободное пространство. Джозеф уже сменил любимые джинсы Мика на деловой костюм, притащил из дома два огромных чемодана разного скарба, а его дорогие пиджаки и элегантные рубашки совсем загнали в угол нехитрый гардероб хозяина. Мик втайне надеялся, что Джозеф в последний момент передумает переезжать к нему, но тот смотрел так жалобно, что Мик не смог отказать.
Теперь его гостиная превратилась в какой-то трейдерский офис, только не хватало гигантских экранов с мигающими графиками во всю стену. Перевозить мониторы Мик решительно отказался, и теперь Джозеф в одиночку успешно заменял собой шумную толпу брокеров, изредка громко жалуясь на слишком маленький экран ноутбука. Он совершенно пришел в себя, и только под вечер сник и забился в угол дивана, страдальчески обхватив себя руками. Мик оценил сцену, подал свежий стакан крови, похлопал по плечу, приговаривая «ну, ну», и вообще повел себя, как и подобает лучшему другу, хотя в глубине подозревал, что его лучший друг немного драматизирует.
Мик устало потер переносицу и покосился на телефон. Бет не звонила, а сам он звонить не решался, боясь разбудить ее, или, еще хуже — выдернуть из творческого потока. Мистер Регис тоже не звонил. Захлопнув справочник, Мик с хрустом потянулся и вылез из-за стола.
— Какая-то бессмыслица, — пожаловался он Джозефу, который отложил телефон и с закрытыми глазами валялся на диване, ногу за ногу. — То ли эта алхимия посложнее ракетостроения, то ли это полная чепуха.
— Да и да, — ответил Джозеф, не открывая глаз. — Это действительно сложная штука, и очень противоречивая. Хотя я в ней плохо разбираюсь. Зигфрид пытался меня приохотить, и я даже какое-то время честно старался соответствовать, но мне быстро надоело, а потом мы поссорились… Другое дело, что там так все запутано, что правду от чуши отличить не так просто. Кстати, можно спросить у мистера Региса. Мне показалось, он неплохо в этом разбирается.
— Опять мистер Регис, — помрачнел Мик. — Интересно, в чем он не разбирается?
— Он не водит машину, — тут же отозвался Джозеф. — И мало знает о вампирах.
Мик помрачнел еще больше.
— Да чем он тебе не угодил? — удивился Джозеф. — Он странный, конечно, но с ним можно иметь дело. Он тебя спас, между прочим. И Бет спас… от меня.
Мик не ответил, только бездумно потер плечо, которым ночью поймал отравленный арбалетный болт. Рана совершенно затянулась и больше не беспокоила, но на ее месте остался четкий крестообразный шрам. Мик с изумлением обнаружил его уже дома, когда менял испорченную рубашку и смывал с плеча кровь, и теперь гадал, что помешало разрезу затянуться без следа: яд или вмешательство милейшего мистера Региса. Чутье подсказывало ему, что если в вопросе речь идет о мистере Регисе, то и в ответе речь может идти только о нем.
Сделав круг по комнате, он подошел к окну и раздвинул пальцами жалюзи. Вечер уже наступил, но еще не совсем стемнело, и он полностью сдвинул жалюзи к краю окна. Закат уже догорал, и Мик задумчиво смотрел, как небо из ярко-красного становится зеленым и желтым, и в конце концов окрашивается в обычный для ночного мегаполиса грязновато-бурый тон.
Заметив, что все еще трет давно зажившее плечо, он поймал себя на мысли, что понятия не имеет, чем именно мистер Регис сделал надрез, когда вытаскивал болт. Ведь у них не было ножа. Перед внутренним взором возник образ пожилого джентльмена, который огромными зубами аккуратно надкусывает мышцу вокруг болта, и сам ухмыльнулся от дурацкой картинки. Но все же, чем?
