– Не сочтите за труд.

Врач что-то сказала медсестре по-мальтийски, та кивнула и вышла. Через несколько минут она вернулась с моей одеждой, я достал документы и протянул врачу полис.

– «Поляков Сергей Николаевич», – прочитала она. – Так вы из России?

– Да, мэм.

– Тогда, если хотите, мы можем говорить по-русски.

– Вы знаете русский язык?! – удивился я.

– А что тут такого? Я же не мальтийка. Родилась в Сербии, окончила мединститут у Москви, там и выучила язык. Кроме того, наши языки довольно похожи, – ответила она уже по-русски, – только вот говорить не с кем.

– Так мы с вами славяне!

– Да, меня зовут Ана.

– Анна? – зачем-то переспросил я.

– Нет, Анна – это по-русски, а по-сербски – Ана. Но если вам больше нравится, зовите меня Анной, такодже красивое имя.

Ана говорила по-русски свободно, почти без акцента, только иногда путала предлоги и неправильно ставила ударения. Она была среднего роста, стройной, сероглазой, с короткой стрижкой каштановых волос, и какой-то очень уютной. Рядом с ней сразу становилось тепло и спокойно. Наверное, такими были старые земские врачи. Как Чехов.

– Что же со мной случилось?

– Понятия не имею, – честно ответила Ана. – А раньше ничего подобного не было?

– После аварии ни разу.

– Как давно она э-э-э… имела место быть?

– Около пяти лет назад. Пришлось довольно долго лечиться.

Я перечислил свои тогдашние диагнозы, Ана занесла их в электронную историю болезни.

– Что вы собираетесь со мной делать?

– Сегодня понаблюдаем. Если повторения приступов не будет, сутра выпишем. Но в России я советую вам серьёзно обследоваться, такими вещами не шутят.

– Простите, «сутра» – это когда?

– Это завтра по-сербски. Вечно я путаю два языка…

– А в каком я отделении?

– В терапевтическом. Кстати, давайте-ка я сниму у вас кардиограмму. Разденьтесь до пояса и закатайте штанины.

Укрепляя датчики, Ана нагнулась, и древний мужской инстинкт притянул глаза к вырезу на её курточке. Увиденное порадовало. Ана перехватила мой взгляд и усмехнулась:

– По-моему, в данный момент вы ничем не больны. Ну вот, и кардиограмма нормальная. С одной стороны, это хорошо, потому что вы явно не мой пациент, но с другой… Мне не нравится, когда непонятно, в какую сторону смотреть. Я же обязана поставить диагноз! Если пожелаете, мы проведём углублённое обследование, но… Не советую. Впрочем, решать вам.

– А почему не советуете?

– Здесь это очень дорого, и страховая компания может отказаться оплачивать его.

– Вы правы, обследование отложим до России. Мне можно выходить из палаты?

– Конечно, можете погулять на больничном парке, там весьма красиво. Только пока соблюдайте осторожность. Наденьте вот это, – Ана протянула мне пластиковый браслет.

– А что это?

– Монитор. Он подаст сигнал тревоги, если вам опять станет плохо. Видите зелёный огонёк? Значит, всё в норме. Если браслет почувствует неладное, он сообщит на центральный пульт. Ну или вы сами можете одновременно нажать сюда и сюда. Нет-нет, не надо пробовать, браслет уже работает. Прибежит бригада реаниматологов, а они люди грубоватые, достанется и вам, и мне.

– Спасибо, доктор. Мы с вами ещё увидимся?

– Конечно, и не один раз.

– Тогда я буду за вами ухаживать!

– Так говорят все мужчины, как только им становится хоть немного лучше, – улыбнулась Ана. – Погуляйте в парке, пока я буду беседовать с вашим соседом. Лифт – налево по коридору.

– Ага. Доктор, а мне чего-нибудь нельзя? А то я не чувствую себя больным.

– А как же! Нельзя приставать к малознакомым женщинам! – рассмеялась она. – Ну идите, подышите свежим воздухом, вам полезно. Обед в час.

Больничный парк оказался совсем крошечным: десятка полтора деревьев, кустарник, несколько ухоженных клумб и непременный фонтанчик, сеющий водяную пыль. Я сел на скамейку и задумался. Случившийся со мной непонятный приступ ломал все планы. Не то чтобы я считал себя очень здоровым человеком – после аварии с ощущением несокрушимого здоровья пришлось распрощаться – но ничем, кроме простуды, я не болел. А тут… Как будто в организм заложили мину, и было совершенно неизвестно, когда и от чего она сработает. И что теперь делать? Возвращаться в Россию? Это означало несделанную работу, напрасно потраченные деньги, неприятности для Дяди Фёдора и для меня. Не возвращаться? А если приступ повторится и дело кончится транспортировкой тела на родину? Я же не знаю, чем болен и что послужило причиной обморока. На редкость паршивая ситуация: один, в чужой стране, в случае чего и помочь некому будет. Пожалуй, стоит сходить в посольство, представиться и вообще. Пусть они на всякий случай запишут мой адрес и телефон.

Я крутил возникшую проблему туда и сюда, но так ничего и не придумал. Решил сжать зубы и подождать. В конце концов, прожил же я пять лет после аварии без всяких приступов! Если следующий будет ещё через пять лет, и то пёс с ним! Конечно, неприятно, но трястись от страха я не буду. Чему быть, того не миновать. Только вот брать машину напрокат, как собирался, теперь нельзя – мало ли! Да ещё и дурное левостороннее движение… В общем, не с моими болезнями.

Я сидел в больничном парке уже полчаса, и мне стало скучно. Наверное, обход уже закончился и можно вернуться в палату. Хорошо, что я догадался запомнить её номер – из коридора стеклянные двери выглядели совершенно одинаковыми. Осторожно заглянув в палату, я увидел, что Ана уже ушла. Мой сосед сидел за столиком. Увидев меня, он улыбнулся и приглашающе махнул рукой.

– Доброе утро, сосед, – сказал он на прекрасном английском. – Ваше имя я подслушал из разговора с врачом, прежде чем вы перешли на русский, но вы должны извинить меня: не затыкать же мне было уши! Меня зовут Дамиан, брат Дамиан.

– Брат? Так вы…

– Да, я монах ордена госпитальеров.

Я сел напротив монаха. Выглядел он странновато, если не сказать, отталкивающе. Он был заметно выше меня, но весь какой-то изломанный, мосластый, со слегка свёрнутой на бок головой. У него были необыкновенно длинные руки и ноги, как у куклы-марионетки, и неприятные, какие-то паучьи, непрерывно шевелящиеся пальцы. А вот лицо было хорошим: добрым, мягким и улыбчивым, в глазах мерцал задорный огонёк.

– Простите ради бога, – сказал я, – но кого-то вы мне напоминаете…

– Ну как же… – улыбнулся монах. – Авраам Линкольн, сказочник Андерсен, скрипач Паганини и террорист Усама бен Ладен – мои товарищи по несчастью. Это называется синдром Марфана.

– Никогда не слышал.

– Ну и хорошо. Синдром Марфана – довольно редкий сбой в генах, но, волею Господа, он выпал на мою долю. Поэтому я завсегдатай больниц.

– Вы местный?

– Нет, я приехал из Испании несколько дней назад, но случилось обострение, и вот я здесь.

– Да, отдых испорчен, обидно…

– Что вы, какой отдых, я приехал на Мальту, чтобы припасть к святыням ордена, и вот такая неудача…

Я заметил, что брат Дамиан сидит неподвижно и почти не жестикулирует. Видимо, движения причиняли ему боль. Я знал, что это такое. Однажды я заполучил приступ радикулита, и одни движения проходили безнаказанно, а вот другие… Тогда я точно так же боялся пошевелиться.

– Помогите мне добраться до кровати, – попросил он. – Я заказал палку, но её почему-то до сих пор не принесли, а сам я, боюсь, не встану… Мне очень неловко.

– Ерунда, – я подошёл к монаху и присел: – Обнимите меня за шею.

– А вам это не повредит? – встревожился он.

– Вот заодно и проверим. Беритесь!

Я поднял монаха и подвёл к кровати. С блаженным стоном Дамиан улёгся. Я обратил внимание, какие огромные у него ступни. С такими, наверное, можно плавать без ласт.

– Зачем же вы встали?

– Захотелось посидеть. Встать мне помогла медсестра, благодарю вас, сэр, – ответил монах.

– Да какой я сэр! – хмыкнул я.

– А кто же?

– Просто Сергей.

– Боюсь, славянские имена мне не по силам. Можно я буду звать вас Серхио? А вы обращайтесь ко мне как вам удобнее.