- Убирайтесь к черту! - топая ногами, кричала Олимпиада.
- До чего же хороша-то, господи боже мой! - млея от наслаждения, приговаривал Авдей Иннокентьевич. - Не бывать свадьбе, дурочка ты моя хорошая, поплакать тебе придется и за другого выйти... За меня, например...
- Да вы не дурачок ли?
Олимпиада не выдержала и расхохоталась. Уж очень смешным показался ей Доменов со своей соломенной шляпой и курьезными речами.
- Сама ты глупенькая! У этого дурачка-то больше пяти миллионов, поняла, ангел мой? Я тебе всерьез говорю, а ты бранишь меня. Не быть свадьбе-то, не быть! Может, будут, да другие... Ты сразила меня, голубушка, головку мою с плеч сняла! Я всех попов в округе удавлю али деньгами подкуплю, а свадьбы не допущу... Не знал я раньше, не знал, не заставил бы тебя слезы горькие понапрасну лить...
- А вы и впрямь, родимый, полоумный! А может, сильно в хмелю? Я сейчас Зинаиду Петровну позову. Отвернитесь, дайте мне одеться. Как вам не стыдно! - прячась за край стола, говорила Олимпиада.
- Погоди! - громко и властно крикнул Доменов. - Ты думаешь, я шутки с тобой шучу. Женишок твой в Сибирь-каторгу пойдет. Его уже арестовали... Кому он краденое золото продал? Ты знаешь или нет?
Олимпиада медленно опустилась на стул, забыв даже прикрыть голые плечи. Она уже знала всю историю с золотом. Зинаида Петровна говорила ей, что за такие дела в самом деле в Сибирь ссылают, и советовала в дальнейшем покрепче держать мужа в руках и не распускать вожжи.
- Зачем вы пришли? Зачем? Где Митя? Где? - кричала Олимпиада.
Услышав шум в гостиной, проснулась Зинаида Петровна. Даша разбудить ее не решилась: не любила и гневалась хозяйка, когда ее беспокоили. Кроме того, у Даши были и другие причины бояться Зинаиды Петровны...
Вчера Микешка пригласил девушку поехать за свежей травой на уральские поймы. Заехали в тугай. На противоположном берегу Урала крутой стеной возвышался лес. За ним виднелся киргизский аул. Все это было очень красиво... Микешка рассказывал, как кочевники увозят невест и какие из-за этого случаются побоища. Он умел хорошо и увлекательно рассказывать. Накосили пахучей травы, видели тетеревов. Потом поехали домой, а дальше... немножко стыдно было вспоминать... Сначала ей стало жарко. Они выкупались. Микешка за одним кустом, она за другим, а потом Микешка подплыл к ней и они плавали рядом. И руки у него как железные. Микешка рассказал ей, что он не ладит со своим хозяином и собирается уйти на прииск к Тарасу Маркеловичу. Ей не хотелось, чтобы Микешка уезжал, и она сказала ему об этом. Тогда он пристал: отчего да почему? И тут - она сама не помнит, как это случилось, - он стал целовать ее, а она только стыдливо опускала голову и не протестовала...
За эту поездку ей крепко досталось от Зинаиды Петровны. Ну и пусть! Она тоже с инженером допоздна катается и со старшим Степановым любезничает...
- Кто там кричит? - кутаясь в длинный, зеленого цвета восточный халат, спросила у Даши Печенегова.
- Какой-то пьяный господин пришел, с Олимпиадой Захарьевной разговаривает...
- Зачем пустили? Что здесь, кабак, что ли? - проворчала Зинаида Петровна.
- Он никого и не спрашивал. Я хотела остановить, так он на меня раскричался и прямо в гостиную ввалился.
Шурша шелком; Печенегова вошла в гостиную.
Невеста, уронив голову на край стола, комкая белое подвенечное платье, рыдала. Доменов что-то говорил ей. Заметив Зинаиду Петровну, он приподнялся и поклонился.
- Что здесь творится? Вы как сюда попали, милостивый государь? - с трудом сдерживаясь, нараспев проговорила Печенегова.
- Не с хозяйкой ли сего дома имею честь говорить? - спросил Доменов и назвал свою фамилию.
- Как вы сюда попали, господин Доменов? Вы себя недостойно ведете! возмутилась Печенегова. - Олимпиада Захаровна, что с вами?
Невеста, перекатывая голову на столе, зарыдала еще горше. Печенегова позвала Дашу, а та еще какую-то девушку. Олимпиаду увели в другую комнату.
- Видите, что вы наделали? - укоряюще сказала Печенегова.
- Добра ей желаю, Зинаида Петровна...
Доменов без лишних слов с присущей ему грубой прямотой посвятил хозяйку в суть дела и этим привел ее в полное смятение.
- Где же сейчас Дмитрий Александрович? - спросила она.
- А его господин пристав вызвал, - ответил Доменов, уверенный, что пристав все сделает именно так, как они условились.
И на самом деле Ветошкин уже битый час, как голодный волк, терзал несчастного жениха.
После обеда с Доменовым Мардарий Ветошкин решил было прилечь отдохнуть, а потом уже вызвать Митьку в станичное управление. Но, как говорится, на ловца и зверь бежит... Веселый, празднично разодетый Митька прискакал на взмыленном рысаке приглашать Туркова на девичник и попал прямо в пасть Мардарию Ветошкину.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Только вчера ночью, лаская Митю, Олимпиада, словно чуяло ее сердце, говорила ему: "Наверное, не дождусь того часу, когда венцы наденут да крест дадут поцеловать на веки вечные... Все сердце изболелось..." - "С чего ему болеть-то?" - лениво, как сытый кот, мурлыкал жених. "Все мне завидуют, живую проглотить готовы. А Ариша, как увидит, губы скривит и отворачивается. И по станице всюду разносит, что юбчонки-то у меня все залатанные, новой рубахи даже своей нет... По-всякому срамит. Приданого-то, говорит, вошь на аркане да блоха на цепи". - "Ты не слушай бабьи сказки". - "Эх, кабы мне девушкой за тебя выйти... Господи, почему это так все случается?"
Сидя перед приставом, Митька со страхом вспоминал опасения Олимпиады. Он чувствовал, что это делается из черной зависти. Шутка сказать, Сибирью грозит. Пробовал ругаться с приставом, золото сулил, но тот был жесток и хитер.
- У меня же завтра свадьба! - упрашивал Митька.
- Не могу-с. Закон! - изрыгал из клыкастого рта Ветошкин и что-то с зловещим видом писал мелким убористым почерком.
- Крест-то на тебе есть? - стуча себя в грудь кулаком, вопрошал Степанов.
- Так точно, золотой имеем-с... Подарок Авдея Иннокентьевича...
- Пусть сдохнет твой Авдей!
- Напрасно бранитесь. Господин Доменов могли бы вам помочь...
- И помогу! - распахнув дверь, помахивая своей шляпой, крикнул Доменов. По излюбленной привычке, он немного постоял у дверей, послушал разговор, предварительно кинув удивленным сидельцам зазвеневший по столу золотой, и только после этого вошел в кабинет.
